Знак махайрода - Юрий Леж

Из множества успевших перебывать на двуцветном имперском троне близняшек кто-то был умен и находчив, состоятелен в государственных делах, мудр и решителен, кто-то провел свой век пустышкой-пустоцветом, запомнившимся лишь пышным балами и празднествами в честь успехов своих предков, кто-то промелькнул яркой зловещей кометой, успев отравить с дюжину возлюбленных, пяток-другой родичей и послать на эшафот лучших людей Империи, а кто-то скользнул по небосклону истории тусклой звездочкой, оставив на память о себе только имя в длинном перечне Властительниц.

Нынешние же красная и лиловая королевы только-только вступали во взрослую жизнь. Обе девушки не были красавицами; невысокие, темноволосые, еще до конца не сформировавшиеся, как женщины — они хоть и были похожи друг на друга, но внешнее сходство свое не любили и с малых лет предпочитали одеваться каждая в свои цвета, стричь волосы по-разному, пользоваться совершенно различным макияжем. Но такое нарочитое внешнее отличие лишь подчеркивало их внутреннее сходство: обе одновременно грустили или веселились, плакали или смеялись, злились друг на друга, ругались и мирились, при этом стараясь первой сделать шаг к примирению с любимой сестрой.

Они успели уже выйти замуж за черного принца, потомка старинного рода, наследного герцога, владеющего не только обширными землями на западе страны, но и крупными паями в железнодорожной и авиационной инфраструктурах, офицера Гвардии. Молодой герцог, закончивший элитную школу за несколько лет до поступления туда близняшек, был мужчиной видным, высоким и статным, по-своему красивым той грубоватой мужской красотой, что со времен средневековья отличала профессиональных военных Империи. И он, наверное, гораздо лучше юных девчонок-королев понимал всю призрачность и символизм их брака. Во всяком случае, после роскошного свадебного бала, обильного пиршества на полторы тысячи персон, в первую брачную ночь сестрички так и остались девственными, несмотря на совместную ночевку в одной постели с утомленным танцами, спиртным и всеобщим вниманием мужем. Впрочем, в ту знаменательную ночь и обе королевы, и ставший, наконец-то, принцем-консортом молодой герцог не нашли в себе сил даже раздеться по-человечески, расположившись на шикарном ложе кто в платье, кто несвежей уже сорочке и брюках, и лишь одна из девушек нашла в себе силы раздеться до специально пошитого к свадьбе, великолепного нижнего белья сиреневых оттенков.

Поутру, как полагалось испокон веков, с балкона королевской спальни была вывешена белоснежная простыня с двумя небольшими красными пятнами на ней, собственноручно нарисованными королевами обыкновенной акварелью. И с этих самых пор ни принц-консорт, ни обе королевы никогда не посещали официальных мероприятий друг без друга или в компании посторонних их «семье» мужчин и женщин. Впрочем, такая строгость вовсе не распространялась на мероприятия неофициальные. Этель и Метель по-прежнему самозабвенно танцевали на школьных вечеринках, обнимаясь с одноклассниками, а Черного герцога можно было частенько увидеть в столичных ресторанах, ужинающего в компании то с одной, то с другой известной актриской или танцовщицей.

Впрочем, не интимные отношения внутри царствующего дома, не партнеры и партнерши королев и принца-консорта в те годы привлекали внимание большинства политиков, олигархов и даже многих и многих простых людей. Невероятный взрыв научных открытий, изобретений, находок в самых различных областях человеческих знаний, потрясший общество в последние десятилетия привел к грандиозному прогрессу не только в быту или на производстве, но — в первую очередь — в военном деле, уравняв на поле боя силу имперских легионов и жадно поглядывающих на богатые владения короны гвардейских полков соседних государств. А тут еще и губернаторы, особенно на окраинах страны, стали подумывать о самостоятельности вполне серьезно. Ведь каждому управителю той или иной провинции, отправляя в столицу собранные на данной ему в пользование земле налоги, хоть раз в жизни, да приходила мысль оставить в своем распоряжении все золото, драгоценные металлы, руду, уголь, хлеб и мясо, да заодно и возложить на свое чело венец полновластного и единственного владельца всех этих богатств.

В такой вот неуверенной, полной ожидаемых ужасов, близкого, но все равно мифического распада Империи, атак на её границы давно таящих алчную злобу соседей, междоусобиц среди губернаторов и влиятельных олигархов, — в атмосфере всеобщего страха и подозрительности вступали в свою взрослую жизнь красная и лиловая королевы.

По традиции, после окончания элитной закрытой школы, обе королевы переселялись из загородных семейных апартаментов в Столицу, снимая или одну на двоих, или две отдельные квартирки в каком-нибудь не самом фешенебельном районе. Делалось это и для воспитания самостоятельности в домашних, по сути, девушках, привыкших исподволь к всеобщему почтению и вниманию, и для непосредственного ознакомления Властительниц с жизнью простого народа, что было отнюдь не самым маловажным фактором в сложном процессе подготовки королев к будущему участию в управлении государством. Кроме того, все воспитатели, в узком кругу, разумеется, единогласно считали, что молоденьким девчонкам следует перебеситься вдали от ежедневного и ежечасного присмотра многочисленных слуг, родственников и наставников. Конечно, «бесились» королевы под бдительным контролем саттелитов-телохранителей обоих полов, но — в данном случае надзор был лишь внешним, поверхностным и чаще всего — незаметным, предназначенным для сохранения жизни и здоровья, ну в чем-то и личной неприкосновенности Властительниц.

Переехавшие в Столицу королевы самостоятельно решали, чем же им заняться в ближайшие два-три года: то ли пойти поработать продавщицами в магазин, то ли поступить в известнейший на всей планете столичный Университет, то ли просто пробездельничать все это время, отсыпаясь днем и посвящая вечера и ночи активному и разгульному образу жизни. Впрочем, и кроме работы, учебы и прожигания жизни в Столице было чем заняться юным, уже неплохо образованным и пока еще мало что видевшим в жизни девушкам: и театры, и кинематограф, и концерты известнейших исполнителей в любых музыкальных жанрах, и выставки от классического до самого наиавангарднейшего искусства. А сколько людей!.. лишь по официальной, всегда чуток не добирающей до истины, статистике в городе-гиганте проживало полдесятка миллионов человек, а если приплюсовать сюда ближайшие пригороды и приезжающих в столицу по делам или просто полюбоваться своим главным городом провинциалов…

Вот с этого самого момента и начинается история

«…О несчастных и счастливых, о добре и зле,О лютой ненависти и святой любви…»(с)

I

Позевывая и почесываясь со сна, как самая настоящая простолюдинка из какого-нибудь дешевого, анекдотичного фильма, лиловая королева выбралась из спутавшегося, сбившегося во время её сна в непонятный комок одеяла, лениво поднялась на ноги, одернув на ходу коротенький, прозрачный пеньюарчик ценой без малого в три тысячи полновесных имперских монет, и пошлепала по холодному, застеленному пестреньким линолеумом полу к дверям своей комнаты: маленькой, с высоченными потолками, украшенными старинной, полуобвалившейся лепниной, очень похожей на монашескую келью или девичью спаленку, если бы не огромная, широкая кровать с упругим, будто специально предназначенным для плотских утех матрасом, застеленная шикарным, но сбитым в трудно разъяснимый комок бельем бледного, сиреневого цвета. Даже перебравшись в Столицу, живя третий уже год в съемной квартире в квартале Забав и на досуге слушая лекции по экономике, психологии и, зачем-то, металлообработке в местном Университете, юная королева предпочитала свои цвета при покупке любых вещей, будь то постельное белье, верхняя одежда или — новинка технической мысли — переносной, карманный телефончик.

Потирая не отдохнувшие за ночь, симпатичные, хотя и слегка припухшие со сна, пока еще мутноватые серые глаза, Метель прошла по длинному, гулкому в утренней тишине, коридорчику, иной раз прихватываясь спросонья за стены в дешевеньких, но оригинальных обоях, заглянула пожурчать в уборную, оттуда — в ванную, но принимать душ не стала, кое-как умылась, освежаясь после вчерашнего… ну, да, посидели, и неплохо, в маленьком кабачке почти на границе студенческого городка с сотоварищами по курсу, попили дешевого, но вкусного винца… без сомнения, в Лиловом дворце получше подают, но здесь — в компании, в разговорах о преподавателях, спорах о разных теориях великих мыслителей прошлых лет и современных их ниспровергателей — и вино было вкуснее, и дышалось легче, непринужденнее, свободнее и даже как-то романтичнее… вот, правда, из закусок вчера в кабачке были только бисквиты — шесть штук на десятерых, поэтому с момента пробуждения девушка ощущала вполне обоснованные и серьезные позывы аппетита, заставляющие её двинуться прямиком на кухню.