Мой сводный брат - Саманта Аллен

— Это не мой дом.

— Кстати, о доме Джоанны. Почему она не осталась в Сан-Хосе? — невинным тоном интересуется Джеймс. — Она уже совершеннолетняя и может позаботиться о себе…

Джеймс говорит спокойным и дружелюбным тоном, но я чувствую подвох в его голосе. Его слова могут означать только одно — какого чёрта она делает в нашем доме?!

— Дело не только в том, что Энтони, отец Джоанны, отправился на раскопки, которые займут достаточно длительный период времени. По итогам его изыскательных работ ему предложили место научного сотрудника при одном из университетов Филадельфии, — объясняет мама. — Собственно говоря, формально он уже считается сотрудником университета. После окончания раскопок Энтони будет жить в Филадельфии. Джоанне нет смысла ждать целый год, пока он вернется. Лучше ассимилироваться в новой среде именно сейчас, пока не пошли профильные предметы в её учёбе.

Я чуть киваю. Да, дела обстоят именно так. Я знаю, что отец летал на собеседование, и после окончания раскопок он продаст нашу квартиру и будет жить в Филадельфии. Именно поэтому он решил отправить меня к матери.

— Скажите, Шарлиз, а Энтони Брайант тоже поселится в доме моего отца? Сначала появились вы, теперь у нас будет жить ваша дочь. Может быть, и ваш бывший муж тоже займёт своё место? Ну а что? — дерзко спрашивает Джеймс, поймав осуждающий взгляд отца. — Будем жить огромной семьёй. Вероятно, очень дружной семьёй. На каждого члена семьи Кларк будет приходиться по полтора члена семьи Брайант.

Остин осторожно вытирает губы салфеткой и откладывает столовые приборы в сторону. Остин поднимается из-за стола:

— Джеймс, на пару слов. Наедине. Сейчас же…

Остин Кларк выглядит, как типичный менеджер среднего звена — ничего примечательного. Но в его спокойном, тихом голосе чувствуется сила. Такая, что Джеймс, сжав челюсти, без лишних слов идёт следом за отцом. Они разговаривают в отдалении. Говорит один только Остин, Джеймс лишь кивает. Я мельком смотрю в их сторону и спрашиваю:

— С ним очень трудно?

Мама грустно улыбается:

— Он был очень враждебно настроен ко мне. Кажется, даже ненавидел за то, что я заняла место его умершей от рака матери. Было тяжело, да… Сейчас намного легче.

— О, избавь меня от подробностей, как тяжело тебе было прижиться в новой ЧУЖОЙ семье, — подчёркиваю я. — Кстати, Джеймс может сильно не переживать. Я свалю отсюда сразу же, как только выбью комнату в кампусе.

— Джоанна, солнышко, давай поговорим?

— Сразу же перееду! — настаиваю. — Я приехала в этот дом и согласилась пожить только потому, что папа сильно переживал. Скрепя сердце он дал согласие на проживание у тебя, — выпаливаю я. — Но я уже совершеннолетняя. Так что съеду. Сразу, как только смогу.

— Джоанна, в нашем доме тебе будет лучше. Своя комната, условия для учёбы. Здесь тебя всегда поддержат и помогут всем… — пытается убедить меня мама.

— Скажи, зачем тебе это? Ты же ушла из семьи! Много лет назад. А сейчас что? Ма, просто давай не будем говорить на эту тему. Я здесь только ради своего любимого старика. Он не видел иного выхода, к тому же так ему будет спокойнее за меня. Точка.

Я решительно переключаюсь на ужин. Джеймс возвращается через пару минут. Судя по каменному выражению лица сводного брата, его разговор с отцом был ничуть не лучше моего с матерью. Мы пересекаемся взглядами. Пончик просит передать ему тарелку с салатом и успевает шепнуть мне:

— Тебе всё-таки нужно свалить из моего дома.

— Поверь, я только об этом и мечтаю, — отвечаю ему с ослепительной улыбкой.

Глава 23. Джоанна

Перетерпеть семейный ужин — половина беды. Почему-то уснуть у меня получается из рук вон плохо. Я кручусь на кровати юлой. Бессонница даёт о себе знать. Я знаю один способ перебороть её и превратить во что-то другое. Но ещё опасаюсь совершать ночные вылазки. Во-первых, я плохо знаю город. Во-вторых, у меня нет «своего места» и компании друзей, которые могли бы прикрыть меня и вступиться. Но попробовать сделать хоть что-то можно. Хотя бы подышать благопристойным ночным воздухом Филадельфии.

Я кутаюсь в длинную старую кофту. У неё ужасно сильно растянуты рукава. Надев неё, я напоминаю себе грустного паяца на сцене кукольного театра. Идея в голове чиркает быстрее, чем вспышка. Я торопливо достаю скетчбук и несколько карандашей разной степени мягкости. У меня есть небольшой переносной фонарь в виде зайца, держащего в руках полную луну. Выхожу на балкон и, бросив под задницу подушку, устраиваюсь поудобнее. Слышится шорох. Осторожный стук балконной двери. Я накрываю свой фонарь краем кофты, уменьшая свет. Поворачиваю голову и натыкаюсь взглядом на Джеймса. На нём надеты тёмные кеды, джинсы и толстовка с глубоким капюшоном. Он накидывает его на голову и решительно шагает к перилам балкона. Куда это он собрался на ночь глядя?

Сейчас мой сводный брат не выглядит послушным парнем. Он, чёрт побери, выглядит опасно. Я прибавляю это ощущение опасности к тому, что видела, как он бьёт, вспоминаю слова Тайлера и делаю вывод, что у моего брата есть один большой ночной секрет. Возможно, его тайна ничуть не уступает моей.

Я коротко свищу. Он оборачивается. О да, у нас даже балконы смежные! Брат наваливается корпусом на перила и окидывает меня взглядом с головы до ног:

— Что ты здесь делаешь?

— Мне не спится на новом месте, — отвечаю, захлопнув скетчбук. — А ты куда собрался, братец?

— Не спится? Когда шумела вечеринка, ты дрыхла без задних ног, — тихо отвечает он, игнорируя мой вопрос. — Марш в кровать, Эльф.

— Не пой-ду, — отвечаю по слогам.

Замечаю, какой жёсткой становится линия его пухлых губ. Лицо каменеет и превращается в хищную маску. Брат делает едва уловимое движение, словно собирается перелезть на мой балкон и устроить мне хорошенькую взбучку.

— Стой там, где стоишь! — торопливо говорю. — Или начну орать во всю глотку и разбужу родителей! Они прибегут посмотреть и…

— И поймут, что ты истеричка? — предполагает Джеймс.

— Нет. Поймут, что ты куда-то намылился. Тайком, —