В дерзновенном полете - Святослав Филиппович Виноградов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
23 сентября Самойлович получил радиограмму Советского комитета помощи, предложившего заканчивать кампанию и возвращаться. Наступала полярная зима.
Советские люди сделали все, что могли.
Южнее линии Северо-Восточная Земля — Земля Франца-Иосифа обширные районы Баренцева моря облазил «Малыгин» и облетал Бабушкин, севернее — исследовал «Красин». Ледокольный пароход «Георгий Седов» вел поиск в районе Земли Франца-Иосифа, а экспедиционное судно «Персей» — вдоль кромки льдов Баренцева моря.
Следов группы Алессандрини так и не обнаружили.
…5 октября «Красин» входил в Ленинградский порт.
Потом будут триумфальные встречи челюскинцев и первых Героев Советского Союза, участников великих перелетов второй половины 30-х годов, покорителей Северного полюса… Потом красные ковровые дорожки и цветы лягут под ноги людей, шагнувших с Земли в космос…
Но никогда не забудется ликующий восторг той, самой первой встречи. Специальные корабли с делегациями советской общественности, дивизион эскадренных миноносцев, звенья гидросамолетов встретили «Красин» еще в открытом море, за Кронштадтом. Гремят орудийные салюты, над седой Балтикой звенит «Интернационал». Сопровождаемый почетным эскортом ледокол минует Кронштадт и входит в канал, ведущий к Неве.
Вокруг «Красина» становится все более оживленно. Иностранные пароходы, яхты, моторки, боты, спортивные лодки, просто лодки, кажется, все, что способно держаться на воде, — все устремляется навстречу героям. Берега закрыты десятками тысяч людей. Алеют бесчисленные транспаранты и лозунги: «Привет команде «Красина»!», «Да здравствует красный орел Чухновский!», «Слава героям-красинцам!»
Корабль подходит к специальной плавучей пристани. Уже темнеет. Включены прожекторы. В центре набережной — декорированная трибуна с красным знаменем. Фанфары. Звучат приветствия от Ленинградского облисполкома, Красной Армии, Балтийского флота. Выступают Самойлович, Эгги, старший машинист ледокола Дмитрий Рыжов. Громовая овация встречает Бориса Чухновского, она намного дольше его краткой речи.
На следующий день красинцы отправились поездом в Москву. На всем пути их приветствуют громадные толпы.
Митинг у Октябрьского вокзала. Потом в Большом театре Москва чествует экипажи «Красина» и «Малыгина». Оба судна награждены орденами Трудового Красного Знамени. С. М. Буденный вручает ордена Красного Знамени Чухновскому, Бабушкину, членам летной группы.
Скромного радиолюбителя Николая Шмидта, первого в мире, кто услышал сигналы бедствия, награждают золотыми часами.
Эхо давней трагедии
Со времени катастрофы в Ледовитом океане прошло много времени…
Мальчишки тех лет, если они вернулись с войны, давно стали седыми. Мир с той поры пережил немало иных трагедий, часто более грозных, не говоря уже о том всечеловеческом великом бедствии, каким стала вторая мировая война…
А события, развернувшиеся вокруг дирижабля «Италия» в просторах Арктики, волнуют и сегодня.
Отголоски страстей, бушевавших на ледяных полях и газетных полосах, не смолкли и поныне. Недавний советско-итальянский фильм «Красная палатка», посвященный этой эпопее, — фильм не столько исторический, сколько полемический — лишнее тому свидетельство.
Почему же не унялись, не утихомирились человеческие страсти?
Наверное, потому, что с этой трагедией связаны тайны, не разгаданные до сих пор. Как и где погиб великий Амундсен и его славные спутники? Каковы обстоятельства загадочной смерти Мальмгрена? Неужели исчезнувшая группа Алессандрини так и не оставила никаких следов?
Да, конечно, и поэтому.
Но больше всего потому, что на простом и благородном деле спасения гибнущих исследователей зримо, на глазах народов всех континентов, столкнулись две морали — извечная стяжательская, ханжеская, волчья мораль старого мира и мораль людей новых, представлявших завтрашний и послезавтрашний день человечества.
На одной стороне — реклама, шумиха, стремление хапнуть на сенсации, пусть обагренной кровью, игра честолюбий и самолюбий, неприкрытый национализм, недостойные интриги, элементарное шкурничество. И за всем этим нередко забывалась самая цель всей кампании.
Спокойная деловая работа — на другой стороне. Без шума и крика, полная железной выдержки, рассчитанного риска и безмерного труда. Героизм без позы. Беззаветное мужество целых коллективов. Единый порыв сотен людей. И высокий результат. Так выглядел истинный, социалистический гуманизм, гуманизм на деле.
На самой организации нобилевской экспедиции не могли, конечно, не сказаться условия, сложившиеся в то время в Италии.
Муссолини разрешил этот перелет, однако отказался финансировать его. Экспедиция снаряжалась только за счет частных компаний и лиц. Расчет понятен. Удача — и никто не помешает Муссолини напялить тогу триумфатора. Неудача — вся ответственность падет на Нобиле.
Все это превратило экспедицию в крайне рискованное предприятие. Настойчивость и энергия Нобиле, слава национального героя не могли устранить все препятствия.
Зловещую роль тут сыграл маршал авиации Бальбо. Казалось, он делал все, чтобы обречь воздушное путешествие на провал.
К тому времени уже три года шла работа над новым дирижаблем — в три раза большим по объему, чем «Норвегия» («Норге-1»), на котором в 1926 году Амундсен пролетел по маршруту Шпицберген — Северный полюс — Аляска. Бальбо запретил его строительство. И Нобиле пришлось довольствоваться дирижаблем старого типа, относительно небольшого объема. Главный инспектор советской гражданской авиации В. А. Зарзар 27 мая 1928 года, когда мир еще решительно ничего не знал о судьбе «Италии», говорил: «Несомненно, крупным недостатком всей этой второй экспедиции Нобиле является неудачный выбор типа корабля. Малый по кубатуре дирижабль полужесткого типа может успешно справиться с арктическими условиями полета лишь в том случае, если дирижабль не попадет под особо тяжкие удары воздушной стихии».
А случилось так, что дирижабль попал в сложные условия.
Один из друзей Нобиле от имени своей фирмы предложил (и притом бесплатно) два гидроплана, которые могли бы из Кингсбея оказать в аварийной ситуации помощь, — Бальбо помешал и этому. И так во многом.
Конечно, ни одна экспедиция, особенно полярная, в те годы не могла исключить риска. Но сделать его минимальным — обязанность организаторов.
Экипаж «Италии» состоял из небольшой группы ученых и команды дирижабля — военнослужащих итальянской армии, офицеров и сержантов военно-воздушных сил. Коллектива, как его понимаем мы, советские люди, не было и в помине. И это тоже дало себя знать.
Взять хотя бы обстоятельства ухода Цаппи и Мариано из лагеря на льдине.
Почему они ушли — Мариано и Цаппи, офицеры королевской армии? Потом этот уход выдавался за самоотверженный и нужный для спасения пострадавших поступок: они-де отправились в опасный путь для того, чтобы связать группу Нобиле с миром и
