Журнал «Вокруг Света» №12 за 1995 год - Вокруг Света

Десять лет — и они наслаждались каждой милей этих десяти лет. Разведка рынка так и не была завершена, когда Марту забрали у него. Любопытно, подумал Джон, она и святого Петра успела расспросить насчет положения со слонами в Небесном Граде?.. Он готов был спорить на четвертак, что Марта такой случай упустить не могла.

Но он не мог признаться незнакомой старушке, что торговля слонами — просто предлог, придуманный его покойной женой, чтобы разъезжать по стране, которую они любили.

Однако старушка не стала слишком соваться в чужие дела.

— А я вот знавала человека, продававшего мангустов, — весело сказала она. — Он еще занимался уничтожением крыс и мышей , и... Эй, что это наш водитель делает?!

Только что огромный автобус легко катил по дороге, невзирая на ливень. А в следующий момент он заскользил, устрашающе-медленно накренился — и врезался во что-то.

Джон Уотте ударился головой о спинку переднего кресла. Слегка оглушенный, он пытался сообразить, где он и что с ним; но тут высокое, уверенное сопрано миссис Эванс помогло ему сориентироваться:

— Не из-за чего так волноваться, друзья! Я этого ожидала — и, как видите, все в порядке.

Джон Уотте вынужден был признать, что, по крайней мере, он нисколько не пострадал. Озираясь, он близоруко прищурился, затем пошарил по накренившемуся полу в поисках очков. Очки нашлись, но были разбиты. Джон пожал плечами и отложил очки: когда они доберутся до места, он сможет взять запасную пару из багажа.

— Ну, а теперь можно выяснить, что, собственно, произошло, — объявила миссис Эванс. — Пойдемте, молодой человек, посмотрим.

Он послушно поплелся за старушкой.

Правое переднее колесо автобуса на манер обессилевшего пьяницы налегло на высокий бордюр, ограждавший дорогу на подъезде к мосту через каньон.

Водитель стоял под дождем, ощупывая порез на щеке.

— Я ничего не мог поделать, — повторял он. — Пес бежал через дорогу, и я пытался его объехать...

— Вы могли всех нас поубивать! — крикнула какая-то дама.

— Незачем плакать, пока не больно, — посоветовала ей миссис Эванс. — И давайте-ка заберемся обратно в автобус, пока водитель сходит позвонить, чтобы нас вытащили отсюда.

Джон Уотте задержался, чтобы взглянуть с обрыва в каньон, куда они чуть не ухнулись. И увидел крутой обрыв, а под ним — острые скалы самого зловещего вида. Его пробрала дрожь, и он поспешил к автобусу.

Аварийщики и резервный автобус прибыли очень быстро — впрочем, может быть, он просто задремал, — потому что дождь уже, оказывается, перестал, и в разрывах туч сияло солнце. Водитель резервного автобуса сунул голову в дверь и бодро крикнул:

— Вперед, братцы! Теряем время! Вылезайте отсюда и полезайте ко мне!

Джон в самом деле заспешил и оступился, поднимаясь в салон второго автобуса. Новый водитель поддержал его.

— В чем дело, папаша? Ушиблись, похоже?

— Да нет, спасибо. Я в порядке.

— Разумеется, папаша. Лучше некуда.

В автобусе он увидел свободное место возле миссис Эванс и устремился туда. Старушка улыбнулась ему.

— Замечательный день сегодня, правда? Как в раю!

Он согласился. День в самом деле был великолепным, по крайней мере теперь, когда прошла гроза. Огромные облака плыли в теплом синем-синем небе, чудесно пахло чисто умытым асфальтом, напоенными дождем полями и зеленью. А тут еще на востоке встала через все небо сказочно яркая двойная радуга. Джон тут же загадал два желания — одно за себя, другое за Марту. Казалось, даже пассажиры в автобусе стали будто моложе, счастливее и лучше одеты. Он тоже чувствовал себя чудесно, и даже ноющая боль одиночества почти оставила его.

Они добрались до места буквально в два счета; новый водитель не только наверстал потерянное время, но, похоже, и обогнал его. Их встречала перекинутая через дорогу арка с надписью:

ВСЕАМЕРИКАНСКАЯ ЯРМАРКА И ВЫСТАВКА ИСКУССТВ, и ниже: ДА ПРЕБУДЕТ С ВАМИ МИР И БЛАГОВОЛЕНИЕ! (Перефраз цитаты из Библии: «...на земле мир и в человецех благоволение».).

Они въехали под арку и остановились.

Миссис Эванс подскочила.

— У меня здесь встреча — надо бежать! — И засеменила к двери. У выхода обернулась и крикнула: — До скорого, молодой человек! Встретимся на Главной Улице! — И исчезла в толпе.

Джон Уотте шел последним и обратился к водителю:

— Да... э-ээ... вот насчет моего багажа. Я бы хотел...

Но водитель уже завел мотор.

— О багаже не беспокойтесь! — крикнул он. — О нем позаботятся!

И огромный автобус отъехал.

— Но... — Джон Уотте замолчал: все равно автобус уехал. Ничего страшного, конечно — но как же без очков-то?

Но за его спиной весело шумел праздник, и это решило дело. В конце концов, подумал он, с этим можно подождать до завтра. Если что-то интересное окажется слишком далеко от его близоруких глаз — он подойдет поближе, вот и все.

Решив так, он встал в хвост очереди у ворот и вскоре оказался в гуще, безусловно величайшего праздника из всех, какие когда-либо придумывались. Вдвое больше, чем все, что у вас за окнами, вдвое шире всего белого света; ярче самых ярких ламп, новее новехонького — потрясающий, величественный, захватывающий дух и повергающий в трепет, огромный и суперколоссальный, невообразимый — и еще веселый и интересный. Каждый штат, каждый город и каждая община Америки прислали все лучшее, что у них было, на это великолепное празднество. Чудеса Ф.Т.Барнума, Рипли и всех наследников Тома Эдисона (Ф.Т.Барнум (1810 — 1891) — основатель самого известного цирка в США; Дж.Рипли (1802 — 1880) — американский религиозный философ, социалист-утопист; Т.А.Эдисон (1847 — 1931) — изобретатель и промышленник.) были собраны вместе. Со всех концов бескрайнего континента привезли сюда все дары и сокровища богатой и щедрой земли и творения изобретательного и трудолюбивого народа, — а заодно и праздники этого народа, сельские и городские, все ярмарки, все представления, юбилеи и годовщины, шествия и гуляния, карнавалы и фестивали. Результат вышел столь же американским, как клубничный пирог, и такой же грубовато-яркий, как рождественская елка — и сейчас все это раскинулось перед ним, запруженное праздничными веселыми толпами.

Джонатан Уотте набрал полную грудь воздуха и очертя голову нырнул в пестрый водоворот праздника.

Он начал с Фортсвортской Юго-Западной Выставки-Ярмарки Тучного Скота — и целый час любовался кроткими беломордыми волами, каждый из которых был шире и квадратнее конторского стола, со спиной столь же плоской и необъятной, вымытый и вычищенный до блеска, с шерстью, аккуратно расчесанной на пробор от головы до крупа; любовался крохотными однодневными черными ягнятами на подгибающихся, точно резиновых, ножках и по молодости еще даже не осознающими своего существования; на тучных овец, чьи завитки шерсти все подравнивали и прихлопывали серьезные пареньки-работники, чтобы овечьи спины казались еще более плоскими, и тем поразить придирчивых судей и получить вожделенный приз. А рядом шумела Помонская ярмарка с тяжеловесными першеронами и изящными паломницами со знаменитого ранчо Келлога. Тут же, разумеется, и бега — они с Мартой всегда любили бега. Он выбрал упряжку с верным, как ему казалось, претендентом на победу — рысаком из прославленной линии Дэн Пэтча, поставил — и выиграл, и тут же поспешил дальше — ведь рядом раскинулись и другие ярмарки: Йакимская Яблочная, Вишневый Фестиваль Бьюмонта и Бэннинга, Персиковая Ярмарка Джорджии. Где-то наяривал оркестр: «О, Айова, о Айова, край высокой кукурузы!..»

В этот момент Джон Уотс наткнулся на розовый ларек с розовой сахарной ватой, которую Марта обожала. На Мэдисон-Сквер-гарден или на Большой Окружной Ярмарке, словом, где бы то ни было, — Марта всегда первым делом направлялась туда, где торговали сахарной ватой.

— Большую порцию, дорогая? — пробормотал он поднос с полной иллюзией, что стоит обернуться — и он увидит, как она весело кивает.

— Большую, пожалуйста, — сказал он продавцу.

Пожилой продавец явно и сам принимал участие в карнавале — на нем был черный фрак и белая крахмальная манишка. Он с великим достоинством и важностью свернул фунтик из бумаги и торжественно поднес заказчику эту крохотную модель рога изобилия. Джонни протянул ему полдоллара. Продавец с поклоном принял монету, разжал пальцы — и монета исчезла.

— А что... вата у вас по пятьдесят центов? — неуверенно и застенчиво спросил Джонни.

— Отнюдь, сэр, — старый фокусник извлек монету из лацкана Джонни и вручил ее владельцу. — За счет заведения — я вижу, вы участник. И, в конце концов, что значат деньги?..

— Э-ээ... ну, то есть спасибо, конечно, но, э-э, я, видите ли, не то чтобы участник, знаете, — я...

Старик пожал плечами.

— Если вам угодно сохранять инкогнито — кто я такой, чтобы оспаривать ваши решения? Но ваши деньги здесь недействительны.