Кровавые узы - Кей Хупер

— Хорошо. Но все равно, если способности делают ее уязвимой перед внешним влиянием, мы должны знать об этом.

— Не сегодня, — повторил Квентин.

— Личные чувства в сторону…

— Мои личные чувства ни при чем, по крайней мере, в этом вопросе. Риз, пока единственная экстрасенсорная активность в этом деле касается Холлис, Дайаны и серого времени. Я ничего не видел, и если Миранда не обманывает нас, то и она не видела. Если только… ты не можешь прочитать ее?

— Миранду? Нет. Практически никогда и уж точно не здесь и не сейчас. Думаю, потому что они с Бишопом не вместе и прикрываются щитами, защищая свою связь, так как она — их слабое место.

— Вот именно, во всяком случае, пока они разделены физическим расстоянием.

Демарко кивнул.

— А если Бишоп беспокоится о существовании предателя, он уж точно будет защищать свое слабое место.

— Предатель. Это… сильное слово.

— Это серьезное дело. Опасное. Ты сам должен понимать это.

— Я знаю каждого члена команды, — проговорил Квентин. — И многих активных детективов Убежища. И никто из них не является предателем.

— По крайней мере, сознательно. Вот на это и будем надеяться.

— Если один из нас находится под влиянием или к нему кто-то подключился без его ведома, — неохотно проговорил Квентин, — тогда это должно происходить на уровне, которого вы, телепаты, очевидно, не можете достигнуть. Иначе к настоящему времени кто-нибудь из вас уже что-то бы да уловил.

— Вероятно, — согласился Демарко. — И если дела обстоят именно так, тогда велик шанс, что все это происходит вне пределов сознания.

— Таким образом, нужные ответы мы сможет найти только благодаря нашим медиумам. В сером времени, где мы увидели первый реальный признак обмана. Мы не можем рисковать и позволить уверенности Дайаны пошатнуться до такой степени, что она не сможет открыть эту дверь. Поскольку больше никто из нас не способен это сделать.

Демарко вдохнул и коротко слегка нетерпеливо выдохнул, но согласился.

— Логично. Даже практично. Но… если бы спросили меня, то я бы хотел знать, что в темноте может что-то прятаться.

— Она и так это знает. И я согласен — эту вероятность следует обсудить. Но оставь выбор времени мне, хорошо?

— Хорошо, выбор за тобой. Просто сделай нам всем одолжение и помни, что кто-то стрелял в нас, и тем самым перевел это расследование в разряд действительно опасных. Для нас. Не знаю как ты, но я терпеть не могу чертовы бронежилеты.

— Я тоже. Хотя если ты прав насчет квалификации снайпера, то скорей всего он будет целиться в голову.

— Прекрасно, именно об этом мне стоило напомнить перед сном. Спасибо.

— Кстати, сколько вообще сейчас время? Я оставил сотовый у себя в номере.

— Пятнадцать минут третьего, — ответил Демарко, не глядя на часы.

— Ты знаешь или предполагаешь?

— Знаю. Как у Дайаны есть внутренний компас, так у меня — свои внутренние часы. Обычно точность в пределах пяти минут.

— Тогда зачем ты носишь часы?

— Потому что могу. Очевидно, мой щит держит всю энергию внутри и в отличие от вас всех, они на мне не ломаются. По крайней мере, пока я не применяю свои способности, да и то исключительно, если делаю это в полную силу.

— Что, как я предполагаю, ты делаешь не часто.

— То, что однажды может взорвать мою голову? Нет, не часто. У меня слишком развито чувство самосохранения.

— Когда дело доходит до этого, мы, вероятно, все такие. Генетически запрограммированы. — Квентин сделал шаг по направлению к своей комнате, затем остановился и добавил: — Интересно, что в отделе у тебя и Холлис самые высокие уровни электрической активности в мозге.

— Уверен, это чертовски сбивает с толку Бишопа. — Когда Квентин вопросительно поднял бровь, Демарко объяснил: — Еще один пункт в растущем списке паранормальных необъяснимостей, которые не могут истолковать ни лабораторная работа, ни оперативная. И никаких возможностей для сравнения — мои способности и способности Холлис очень и очень различны.

— Практически противоположны, — согласился Квентин. — Что поднимает вопрос…

— Думаю, на сегодня с нас и так достаточно вопросов. Верно? Мы должны встретиться в столовой в восемь утра. Было бы неплохо поспать перед завтраком хотя бы немного.

— О, да, повтори это еще раз. Я настолько разбит, что едва могу думать. Увидимся утром.

— Спокойной ночи.

Демарко направился к своей комнате, всего лишь на мгновение задержавшись возле закрытой двери номера Холлис. Свет был включен.

Он задался вопросом — сможет ли она сегодня уснуть.

Его остановка была слишком мимолетной, и Демарко сомневался, что она могла услышать это. Если Холлис вообще слышала его шаги, что впрочем, было еще более сомнительно. В любом случае, Демарко вернулся в свою комнату.

Давняя привычка заставила его проверить окна, шкафы, углы и даже посмотреть под кроватью прежде, чем он смог расслабиться. Этот ритуал не был ему в тягость — Демарко жил с ним слишком долго.

Он сел на край кровати и отодвинул манжет рубашки, прикрывающий левое запястье. Часы были металлическими с застежкой, и ему потребовалось несколько осторожных попыток, чтобы открыть ее.

Металл слегка расплавился.

Демарко скривился, когда стянул часы со своего запястья, освобождая обожженную кожу там, где она соприкасалась с металлом.

— Примечание — перестань носить чертовы часы, — вслух пробормотал он.

Он положил загубленные часы в открытый чемодан и быстро осмотрел свое запястье. Несильный ожог, но достаточно болезненный, чтобы надоедать. Демарко возил с собой мобильную аптечку, когда отправлялся в командировки — еще одна давняя привычка. Но не стал вытаскивать ее из чемодана. Ожог был достаточно маленьким, потому вероятно к утру уже все пройдет.

Обычно так и происходило.

Хотя это случалось не часто. Он был очень осторожным человеком и редко забывал об этом.

Но черт, за сегодняшний день это были вторые часы. Первые были сконструированы так, что кожаный ремешок предотвращал всякое соприкосновение металла с кожей. Те часы сейчас лежали в боковом кармане его чемодана — их металлические части расплавились и смешались друг с другом — это случилось примерно в тот момент, когда Демарко опрокинул Холлис на землю, чтобы избежать пули снайпера.

По крайней мере, они не обожгли меня.

Он лениво размышлял — не выявило бы немедленное сканирование его мозга еще большую электрическую активность, нежели в прошлый раз сразу же после финального столкновения в Церкви Вечного Греха. В тот смертоносный час, во время битвы, которая была наполнена огромным количеством потраченной энергии, силы шипели в воздухе вокруг них и изменили их всех таким способом, о котором они даже не подозревают.

Может в темную сторону. В опасную. Отрезвляющая мысль, но более чем вероятная — энергия Сэмюеля определенно была темной, и огромная ее часть была направлена на них. У агентов не было особой защиты против негативной энергии — даже наоборот. Энергия влияла на них.

А энергия настолько черная и негативная… Только Господь знает, как она могла повлиять.

Демарко догадывался, что именно в этом и состояла главная причина, по которой Миранда держала Холлис рядом с собой после окончания расследования в церкви. Холлис продемонстрировала самый сильный — или, по крайней мере, самый очевидный — отклик на атаку против нее. В ней проявилась абсолютно новая способность — полноценная и невероятно сильная. Демарко сомневался, что сама Холлис знала, как еще она изменилась, в худшую или лучшую сторону.

Точно так же, как он не знал, что те энергии могли сделать с ним. Особенно с ним, ведь он был близок к Сэмюелю, находился в Резиденции почти каждый день больше двух лет.

И разве я мог не измениться под влиянием всего этого? Все эти роли, которые я играл годами… А эта роль возможно стоила мне дороже всех.

Демарко не слишком зацикливался, это не было ему свойственно, но он вынужден был задаваться вопросом — как все это повлияло на него. Изменило его. У него не оставалось сомнений, что это все же произошло, потому что он чувствовал себя… другим. Некоторым образом сильней, но в остальном — другим. Это и неуверенность в том, насколько сильно он изменился, лежали тревожным грузом на задворках его сознания. Он испытывал постоянный страх неизвестности, который не мог контролировать.

Но за исключением этого Демарко хорошо себя знал и понимал, что, несмотря на приобретенную осторожность и подготовку, он человек инстинктов и всегда таковым был.

И без сомнений останется.

Холлис, вероятно, придется труднее.

Холлис подавила зевок, а затем сделала еще один глоток превосходного кофе. Ночью, после возвращения в свою комнату, она не очень хорошо спала. Она не сомкнула глаз до четырех, но, по крайней мере, усталость прошла.