Только ты - Наталия Костина

– Смотри, Катерина проснулась! – сказал Антон, подмигивая жене. – А так сладко дремала! Я ее даже пледиком укрыл!

Катя с удивлением заметила, что действительно чуть ли не с головой укрыта мягким пледом, а довольный Финька, которому тоже перепало рыбки, уже не сопит под свитером, а забрался ей на шею, под волосы, и выглядывает оттуда с удовлетворенным и гордым видом.

– Чай будете пить, дамы? Черный или зеленый?

– Зеленый, – выбрала Наталья.

Катя лишь кивнула. Сейчас они выпьют чаю, Антон уйдет к себе в кабинет, а они, наверное, продолжат разбирать ее жизнь. Чтобы добраться до истины, иногда приходится копать очень глубоко.

– Ну что, как девчонки?

– Отдыхают, фрукты едят… тепло там еще, просто рай какой-то. Я вот только две недели и побыл с ними. Дашка тебе винограда передала. Я специально не хотел на работу нести, а то тебе бы и не досталось. Скажешь своему Тиму, пусть заберет. Там целое ведро, наверное.

– Я сама после курсов заберу. Мне сегодня туда только после обеда. Потом вернусь и сама заберу.

Сашка был так поглощен просмотром списков поджигателей всех мастей, что даже не заметил Катиного «сама», повторенного дважды. Наверное, это и к лучшему. Не хватало, чтобы и на работе знали, что у них с Тимом… короче, что она теперь снова одна.

– Так, этого сюда… этого, пожалуй, тоже сюда…

– Саш, не бубни, ты мне мешаешь, – строго сказала Катя. – У меня и без тебя голова пухнет. Мне сегодня на курсах еще и зачет сдавать! Да, и спасибо за виноград!

– Что? А… не за что. А что бубню – извини. Привык со своими все озвучивать. Это едим, это не едим. Все подряд в рот тащат! – пожаловался он.

У Сашки Бухина в прошлом году родилась двойня, и теперь Саньке и Даньке, как оригинально назвали своих первенцев Саша и Даша Бухины, было чуть больше полутора лет. Возраст самый что ни на есть опасный: девчушки уже вовсю ходили и даже бегали, залезали в самые неожиданные места и при этом тянули к себе все, что могли достать. Да, в начале жизни так хочется познавать мир, причем большую часть мира желательно попробовать на вкус. Сейчас близнецы гостили у новоявленного дедушки. Потому как их бабушка, Дашкина мать, неожиданно нашла свою любовь в лице бригадира строителей, подрядившихся ремонтировать их квартиру как раз, когда близнецам было месяца по два. Так что около года назад бухинская теща скоропалительно вышла замуж и благополучно отбыла в Херсонскую область, оставив Саше и Даше капитально отремонтированное жилье, но при этом лишив любимых внучек своей опеки. Хорошо еще, что Бухины-старшие жили неподалеку и помогали присматривать за непоседливой парочкой. Верховодила и первой ввязывалась во всякие безобразия Санька. Даньку можно было оставить играть одну, Саньку – ни в коем случае! Она дебоширила сама, да еще и подбивала на авантюры сестру. Данька была просто ангелом, если Санька почему-либо отсутствовала. Впрочем, Саша Бухин почти никогда не видел своих дочерей порознь – те повсюду являлись неразлучной парой: вместе играли, ели, спали и разом же поднимали невыносимый ор, если что-то их не устраивало. Похожи они также были фантастически, но родители их никогда не путали. Во-первых, они научились невероятным образом распознавать голоса дочерей, а во-вторых, у Саньки волосы на макушке закручивались в правую сторону, а у Даньки – в левую. Эта особенность близнецов и являлась самым надежным идентификатором.

– Кать, тебя к телефону, – Бухин протянул коллеге трубку.

– Скрипковская? Выйди, тебя на проходной спрашивают.

Катя неохотно оторвалась от документов.

– Катюх, пирожков захвати к обеду, раз все равно вниз идешь! – крикнул ей вслед Сашка.

– Кать, это я…

Он стоял прямо напротив солнца, бившего в глаза, и она на мгновение обманулась: приняла его за Тима. Наверное, так глупо она ошиблась потому, что сама этого хотела. Несмотря на то, что совсем недавно она грозилась выбросить Тимовы вещи, она все же томилась по нему и мучительно жаждала его увидеть…

Наваждение длилось какую-то долю секунды, а вслед за ним нахлынуло такое горькое разочарование, что она чуть не заплакала. Но все же взяла себя в руки – не хватало только, чтобы этот тип принялся ее утешать! Или спросил, почему она здесь рыдает!

– У меня работы навалом, – хмуро сообщила она. – Ты зачем пришел? Или снова какой-нибудь дурацкий букет притащил?

– Нет, но я могу прямо сейчас купить тебе цветы, если ты хочешь, – он немного растерялся.

– А если хочу?

Черт дернул ее за язык! Какие еще она придумала цветы! Просто ей нужно было что-то сказать, чтобы отвлечься от видения Тима, идущего прямо к ней в солнечном ореоле… и не плакать… и не вспоминать…

Но Лешка тут же обрадовался, глаза у него буквально загорелись.

– Давай я к тебе зайду вечером? С цветами?

– Я пошутила, – процедила она, ругая себя последними словами за глупость, дурной язык и неуместное кокетство – словом, за все, что можно было смело отнести к категории «отрицательные черты характера». Причем ее собственные. – Я не желаю, чтобы ты всякий раз являлся ко мне домой. Тебе понятно?

– Мы можем встретиться на нейтральной территории, если тебе так удобнее и ты хочешь видеться именно так, – он недоуменно пожал плечами. – Кстати, я заметил, что и на курсах ты меня тоже избегаешь. Между прочим, я не кусаюсь. – Она уловила в его голосе чуть заметную нотку горечи. – Но если тебе так удобнее…

– Да, мне так удобнее! – отрезала она, не вдаваясь в дальнейшие объяснения. Видимо, Лешке не втолковать, что она вообще не хочет с ним ни видеться, ни встречаться. Ни на какой территории.

– Я тебя от занятий отвлекаю, да? – вид у него стал совсем покаянный.

– Да ни от чего ты меня не отвлекаешь! – совсем рассвирепела Катя. – Просто я не хочу, чтобы нас все время видели вдвоем! Разговоров мне тут только всяких и не хватало!

Конечно, как он мог не подумать… домой к ней в любой момент может приехать тот, на «порше», а осложнения сейчас ему не нужны. Черт его знает, что это за мужик… может быть, как-то связан с ее работой, а оттуда и к нему самому рукой подать! Может, даже какое большое начальство!

– Кать, может, тогда завтра куда-нибудь сходим?

– Да ничего я не хочу! И никуда я с тобой не пойду! Что ты ко мне прицепился! Хотел поговорить – поговорили! Хотел извиниться – пожалуйста! Я принимаю твои извинения! А теперь катись отсюда!

– Ты меня совсем не вспоминала?

Он спросил это так искательно, что у нее на мгновение сбилось дыхание. Сказать ему, что два года в себя не могла прийти? Плакала по ночам в подушку, ходила как потерянная и видела его в городе так же отчетливо, как сейчас увидела Тима? А спасало ее только то, что она работала, работала и еще раз работала. Вот только много чести, говорить такое всяким говнюкам! Что она еще долго ждала… нет, не того, что бывший возлюбленный появится и они возобновят свои отношения – этого она категорически не желала; он был отрезан раз и навсегда, вырван с кровью, с куском жизни… Но она всей душой вожделела этих самых его извинений! Которые недавно выслушала. Да, она получила все: что он ошибся, что ужасно жалел, что страдал и думал о ней эти годы, и не мог найти ей замену, как ни искал. Она сидела напротив, слушала, смотрела на его покаянное красивое лицо… совсем чужое лицо теперь. И ей не захотелось, как прежде, взять его за руку, поймать улыбку, посмотреть глаза в глаза… потому что с ней ничего не случилось! Ничего не дрогнуло внутри ни от его слов, ни от него самого. Сердце не забилось чаще, ее не бросало ни в жар, ни в холод, как бывало раньше при одной мысли о нем. Она выбросила его из своего сердца навсегда, но она его не простила. Хотя она и уверяла, что все забыто, но… То, что он хотел сделать тогда с ней, – и то, что он успел сделать, – все это было одинаково мерзко. Отвратительно. Унизительно. И очень больно. И это не исправить никакими запоздалыми извинениями, букетами и пошлыми открытками… Однако она все еще подсознательно желала, чтобы он перед ней извинялся. Снова и снова. Признавал себя виноватым в том, что разбил ей сердце. Это хоть как-то должно было компенсировать те проклятых два года, когда она вздрагивала при каждом телефонном звонке, ловила звук шагов на лестнице, страстно желая, чтобы он осознал, что наделал… что потерял. Она жаждала уже не его любви, а покаяния, чтобы он говорил и говорил ей, как был перед ней виноват. И сожалеет о том, что сделал.

Сначала она так ярко представляла себе это их свидание, что просто видела все воочию. Но время текло, унося с собой мельчайшие частички ее боли… затягивая раны… а потом внезапно она поняла, что его больше нет в ее жизни. Его образ уже не витает рядом. Не стоит у ее дома. Не идет рядом с ней по улице. Он наконец ушел из ее существования и закрыл за собой дверь. И вот тогда она вздохнула с облегчением. И снова ощутила себя свободной. Время вымыло воспоминания о бывшем возлюбленном, как мертвого моллюска из раковины. Сердце ее вновь стало незанятым… и пустым. Однако природа не терпит пустоты. И теперь у нее есть Тим… хотя, наверное, правильнее будет сказать, что Тим у нее был. И вся эта отвратительная история с ними обоими случилась как раз по вине этого человека, который сейчас чего-то от нее ждет… Он явился спусковым механизмом, катализатором… это из-за него она стала такой, как сейчас: недоверчивой, даже черствой… Это из-за него потерялось то самое, первое кольцо Тима, о котором она и сейчас ужасно сожалеет… и смялось, пропало их с Тимом колечко из шоколадной фольги – как будто это Лешка прошелся по нему ботинком… Это Мищенко растоптал и убил в ней и детскую доверчивость, и какую-то необыкновенную легкость, которой она отличалась раньше. Господи, да зачем он снова явился?! Так хорошо было все забыть… и у нее все наладилось… и, может быть, она нашла бы общий язык с родными Тима, если бы… если бы… Если бы он, как злой гений, как живое напоминание о совершенной ею когда-то ошибке, не появился снова и не всколыхнул прошлое, как мутное болото!