Золотая сеть (повести) - Клара Ярункова

Отправились в сарай за кухней, вытащили строительный материал и принялись за работу.

И до ужина ребята смастерили такую прекрасную лодку, что сами не могли на нее налюбоваться. Правда, мотора у лодки не было. Но зато ее украшали высокая мачта и два треугольных паруса. Паруса были желтые, с красной каймой, прекрасные, как крылья бабочки. Носовой платок на паруса пожертвовал Петр Маковник.

Вскоре лодке дали имя. «Варна» — написал Гонза авторучкой на ее корпусе.

19

Погасли огни в последних жилых домах «Зеленой долины». А ребята еще не спят. Они разговаривают, вспоминают друзей, называют далекие города, улицы. Почти у каждого записано в тетради по нескольку адресов.

Друзья далеко, но и они везут с собой адреса!

Ведь адрес — это как клубок из сказки, из которого тянется золотая нить и указывает правильный путь. Буквы адреса вытянутся в цепочку совсем как золотая сказочная нить и доведут письмо до любой страны, до любого города на земле. От Скандинавии до Балкан. От сибирских гор до Черного моря. Из Москвы до Берлина, из Братиславы до Каира.

Из адресных строчек сплетается огромная золотая сеть дружбы. Поблескивает золотая сеть на солнце, после дождей ловит цветные радуги. Но она может порваться. Поэтому нельзя по ней стрелять. Нельзя через нее бросать бомбы.

Тогда заплакали бы Катка Барошова, и Милан, и Гонза, и Жираф, и Бритта Ганссон. Без слез плакал бы большой Вило. И Селим в далекой Африке. Плакали бы Келсин, Румяна, смелый сибирский паренек Геня Балыкин.

Плакали бы ребята всего мира.

ГЕРОИЧЕСКИЙ ДНЕВНИК

(повесть)

«УРА!»

Это второе и настоящее название, данное для того, чтобы сразу же стало ясно, что в этой книге будет говориться только о героических делах и событиях, в которых участвовали я, Мирослав Фасолинка, ученик VI класса «Б», и мой друг Миша Юран, тоже ученик VI класса «Б».

МЕТЕЛИЦА

Ура! — закричал я, когда проснулся утром и увидел, что за окном метет. Потом я достал из клетки канарейку и посадил ее между оконными рамами, чтобы она тоже видела, что ничего не видно. Она думала, что на окно повешена простыня, и сразу же уснула, потому что на ночь мы завешиваем ее клетку простыней.

Когда мы шли в школу, мы с Мишей поймали одного третьеклашку и с его помощью стали измерять глубину сугробов: только из одного сугроба у него торчали кончики валенок. Самый большой сугроб был возле школьного забора, но мы не измерили его, так как шел учитель, а третьеклашка страшно ревел. Мы начали его отряхивать, и учитель похвалил нас за заботу о младших школьниках. Потом прозвенел звонок, и мы пошли в класс.

Когда мы шли из школы, девчонки явно испугались нас и начали разбегаться кто куда. Но мы выстроились в два ряда, и ни одна из них не убежала. Это была настоящая война.

Снежки так и посвистывали, и девчонки, как подкошенные, падали в сугробы; первоклашки тоже. Миша вынес лопату, которая стояла у школьного сторожа в котельной. Он сказал, что будет стрелять из атомной, пушки. Мишка встал к самому большому сугробу — это чтобы у него было вдоволь боеприпасов. Мимо проходил почтальон, и Миша высыпал на него целую лопату снега. У почтальона даже фуражка, слетела. Мне это как-то не понравилось, и я тут же спрятался за угол. Когда все противники были разбиты, мы начали обстреливать друг друга.

Миша был у нас командиром и отдал приказ не стрелять по собственным рядам. Потом я отнес лопату на «место действия» — в котельную, а школьный сторож сказал, что он запомнит меня.

На следующий день по школьному радио передали, что играть в снежки запрещается, потому что одна ученица заболела воспалением легких, а один третьеклашка азиатским гриппом, Но это не могло случиться из-за снега, так как снег — штука здоровая. Миша сказал, что, наверное, они чем-нибудь объелись и поэтому-то и заболели, А мы теперь за них невинно страдаем и даже не можем совершать героических дел!

Я предложил после обеда покататься на санках или на лыжах, но Миша не согласился и сказал, что он лучше уж будет сидеть у печки, потому что это не спорт для ребят, а развлечение для девчонок.

Потом отец был в школе на родительском собрании. Когда он вернулся, мне пришлось проявить великий героизм. После этого я даже сидеть не могу. И Миша сегодня в школе не мог сидеть. Когда мы шли домой, он отдал приказ: в воскресенье (если мы только сможем сидеть) идем кататься на лыжах.

ТАБЕЛЬ

Вот и пришли зимние каникулы, и мы очень рады, хотя сегодня же мы получали табеля.

Когда мы шли из школы, то те, у которых были одни пятерки, очень спешили, потому что хотели похвалиться дома. Мы не очень-то спешили. Шли мы потихоньку, как обычно, и разговаривали, так как у Канториса и Шпало дела были плохи, и мы старались, чтобы им не было грустно.

Но Канторис не грустил, а посмеивался и говорил:

— Вы еще глупые, потому что вы не знаете, что делается. Ведь уже начинают продавать искусственные головы, которые умеют думать. Вот и мне купят одну. А до этого как-нибудь продержусь.

Мы смеялись.

Потом Канторис начал подсчитывать, сколько денег он получит за табель. Ему дома дают за каждую пятерку десять крон, за четверку — восемь, за тройку — шесть, за двойку и за кол — ничего.

Теперь он в большом убытке, потому что у него два кола.

Потом Канторис подсчитал, что он получит сорок две кроны, но этого ему мало, так как он хочет купить себе духовое ружье. Он вытянул из портфеля ластик, и стер эти два кола, да и две двойки, и поставил себе четверки по восемь крон.

— Давай я сотру и твою единицу! Ты мне дашь пистонов — и мы квиты, — сказал Канторис Шпало.

Но Шпало был грустный и сказал, что не даст.

— Ну и дурак же ты, Канторис! — заметил Миша. — Все равно после каникул все это лопнет.

Но Канторис смеялся и говорил:

— Ну и что ж? Пусть! Ружье-то у меня будет! А тебе — проси не проси — я его не дам.

Нам это не понравилось. Теперь мы шли и жалели только одного Шпало, потому что он с нашего двора и не взял ластик.

Мы подошли к дому и решили расходиться. Но Шпало не хотел идти домой, потому что боялся, родителей.

Миша сказал:

— И я боялся, когда разобрал часы: ведь знал же я, что все раскроется, потому что каждые четверть часа они отбивали двенадцать. Так я трясся десять минут, но потом не выдержал и все рассказал сестре: пусть она скажет родителям. Она и рассказала. Я получил свое и был очень рад, что уже все позади.

Но Шпало все равно боялся. Тогда мы положили ему в лыжный костюм «Пятнадцатилетнего капитана» и проводили его до самых дверей.

Миша позвонил, а я сказал:

— Честь труду, тетя! Яно боится идти домой, потому что у него двойка по математике.

Шпалова мама сказала:

— Ах, боишься? Это тебе раньше надо было бояться. Когда ты уроков не учил. А теперь уже поздно. Иди-ка, поговорим.

Мы жалели Шпало и остались ждать за дверьми, когда он начнет кричать благим матом. Но он не закричал благим матом, хотя мы ждали очень долго. Мы успокоились и ушли.

Потом договорились, что будем помогать Шпало по арифметике.

Мы стояли во дворе, а я сказал:

— Канторису хорошо — ему купят искусственную голову. Пожалуй, и я стану копить на нее.

Но Миша рассердился:

— Ну и копи, если тебе так хочется! А я буду изобретателем! А изобретение должно изобрестись в собственной голове. А не в искусственной. Вдруг что-нибудь в этой голове испортится — и ты дурак!

Я испугался, потому что со своей головой я не такой уж дурак, и сказал:

— Лучше я буду копить деньги на велосипед.

РАВНОПРАВИЕ

У нас в школе больше двадцати классов, а в них больше двадцати председателей советов отрядов. Но это было бы еще ничего! Только вот из них больше четырнадцати — девчонки.

Мы спрашивали старшего пионервожатого — а он наш друг, — как же это так получается? Он сказал нам, что все в порядке, так как существует равноправие. Я ему верю, но мне это не нравится.

Ёжо сказал, что равноправие — это значит мальчишка или девчонка — все равно. Но ведь это тоже неправда! Что же получится, если девчонка встанет во время футбола в воротах? Да и на дерево девчонка не залезет. А уж если залезет, — упадет. Какое же тут может быть равноправие?

Когда в нашем классе избирали председателя совета отряда, то предложили кандидатуру Анчи Париковой. Я закричал, что за девчонок я голосовать не буду.

Учительница спросила меня почему? Но я ничего не ответил. И так учительница заступается за девчонок. Даже когда ничего не говорит, все равно она за них, потому что сама девчонка.

Председателем совета отряда все равно избрали Анчу Парикову. Когда мы шли из школы, я подставил Анче ножку — пусть не задается! А она забросила мою шапку в какой-то сад.