Ваше Сиятельство 6 - Эрли Моури
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Принцесса Ночи попятилась в открытому бару, ее лицо выражало изумление и испуг. Княгиня Ковалевская, отбросив журналы, вскочила с дивана.
— Госпожи, прошу, спокойно! Просто не вмешивайтесь, ничего не делайте! — негромко, но очень внятно сказал князь Мышкин. А затем с огромным неудовольствием обнаружил на груди псевдо-Елецкого медальон Каукет.
Сам Мышкин старался сохранить спокойствие, хотя бы видимое. Удавалось это с трудом. Сердце колотилось часто, мысли неслись вихрем. Ругать Талию на такую самодеятельность сейчас бессмысленно. Попытаться снять медальон? Вряд ли это поможет освободить тело от вселенца — может лишь привести к его агрессии.
— Кто ты? — мягко спросил Мышкин, надеясь, что существо в теле Елецкого его понимает.
Глаза графа, вернее, того, кем он теперь стал, больше не метались по сторонам в них появилось что-то осмысленное.
— Это не Елецкий! Ты что, не видишь, Елецкий не такой идиот⁈ — Талия схватила бокал с остатком ликера, выпила его в два глотка и произнесла свою версию произошедшего: — Что не ясного? Какой-то пидорас влез в тело Саши! Надо его оттуда выгнать!
— Кто ты? — громче спросил Геннадий Дорофеевич и осторожно коснулся его плеча, готовясь развернуть магический щит.
Мышкин чувствовал, вселившееся существо обладает магическими способностями и это могло привести к очень нежелательным последствиям. А если учесть, что на нем медальон древней богини, то ситуация складывалась крайне тревожной. Даже когда Родерика утягивал вселенский поток, серый маг не желал так сильно скорее видеть Астерия и получить от него помощь. Если в обычной жизни Родерик был человеком достаточно мягким, то в тех случаях, когда требовалось проявить магию, он был достаточно решителен и смел.
Ненастоящий граф повернулся, окинул князя удивленным взглядом и ответил что-то на неизвестном языке. Затем добавил слово, всего лишь одно, однако оно было знакомо и Родерику и Талии:
— Каукет!
— Каукет! — почему-то обрадовалась баронесса. — Это сама богиня Каукет! Она будет служить нам!
— Каукет! Каукет! — повторил лже-граф, радостно кивнув и подмигнув баронессе.
— Нет, это не Каукет. К счастью, — Мышкин оставался настороженным и радости баронессы не разделял. У него не было сомнений, что в тело Елецкого вселилась не богиня. Даже у самого низшего из богов энергетические тела гораздо более развиты, а здесь они казались ослабленными, менее выраженными, чем у среднего человека. Возможно, это существо никогда и не было человеком или лишилось физического тела, когда пребывало в подростковом возрасте.
— Не можешь говорить по-русски? — спросил Мышкин. Спросил скорее механически, потому как ответ и так был ясен. Затем он спросил то же самое на английском, латыни и древнегреческом.
Псевдо-Елецкий глянул на него с улыбкой и повернулся к Талии.
— Чего уставился? Влюбился что ли? — Принцесса Ночи подумала, что если сейчас неожиданно схватить одну из бутылок в баре и со всей силы врезать ей по голове этого пидора, то он, скорее всего, потеряет сознание. Тогда она легко снимет с него медальон, а там, глядишь, явится настоящий Елецкий и разберется с остальной частью проблемы. Да, план казался рискованным, но он был великолепен.
Рука госпожи Евстафьевой потянулась к бутылке, но тут очень невовремя вмешалась Ковалевская. Она будто разгадала ее великолепный план и сказала:
— Талия! Я тебя прошу, ничего не говори и ничего не предпринимай. Отойди лучше сюда, ко мне. Геннадию Дорофеевичу виднее, что нужно делать.
— Было бы виднее, он бы хоть что-то делал, а не языком чесал на всяких языках, — взяв бутылку с игристым вином, Принцесса Ночи решила пока не пускать ее в ход — подождать более удобного случая, когда этот мудак повернется к ней спиной. По крайней мере реально полезный план из них троих был только у нее одной.
Родерику стало ясно, что существо в теле Елецкого не понимает ни одного из известных ему языков. И самое скверное, что ненастоящий граф не отзывался на ментальные посылы, в которых имеют значение не слова, а их смыслы. Изначально, в голове вертелась мысль, что вселенец должен иметь отношение к древнему Египту, до того периода, когда медальон оказался запечатанным в захоронении. Возможно, это существо и есть душа погребенного или какой-то жрец, древний маг или еще кто-то, имевший отношение к медальону. Проблема в том, что Родерик не знал звучания древнеегипетского языка — его вообще никто не знал. А вот письменность серый маг знал. Не в совершенстве, но кое-какие основные понятия были ему доступны, потому как читал он в прошлом свитки из Та-Кем — исчезнувшей страны пирамид.
Князь рассудил, что лучшее, что он может сейчас сделать, это как-то потянуть время до возвращения Астерия. Для этого лучший способ — это вступить в мирный диалог с вселенцем. Поэтому Мышкин снова коснулся плеча лже-Елецкого и поманив его пальцем к письменному столу сказал:
— Сейчас пообщаемся, мил человек. Иди-ка сюда. Сейчас мы найдем добрый общий язык, — с этими словами он взял лист бумаги, карандаш и начал на нем рисовать египетские пиктограммы. В переводе на русский смысл его начертаний был такой: «Не бойся. Мир. Любовь. Хорошо. Как твое имя?».
Лже-граф, провел пальцем по пиктограммам, заулыбался, закивал, выхватил карандаш из рук князя и то же начал рисовать. Рисовал он быстро, явно обладая этим навыком на высоком уровне, однако рисовал он вовсе не пиктограммы, а девушку. К тому моменту, когда содержание его рисунка более прояснилось к столу уже подошла Принцесса Ночи и княгиня Ковалевская.
— Блядь! — только и выговорила Талия, глядя на рисунок.
Лже-граф, постучал пальцем сделанному наспех наброску, затем указал на госпожу Евстафьеву. Конечно, это была она.
К тому времени Мышкин уже догадался, что ожидаемый диалог с вселенцем пойдет не по его плану, но даже предположить не мог, что он получит такое развитие. Раньше, чем князь опомнился, псевдо-Елецкий обхватил его невесту и страстно поцеловал в губы.
— Эй! Эй! Уважаемый! — Геннадий Дорофеевич крепко ухватил его за рукав, пытаясь оттянуть от невесты.
И это наполовину удалось. Ровно настолько, что Принцесса Ночи получила возможность высказаться:
— Урод еще! Козел ебанутый! Я вообще-то замужем! — при этом баронесса умудрилась практически одновременно отпустить ему пощечину и ударить со всей ярости коленом в пах.
Псевдо-Елецкий, замычал от боли, согнулся и тут же недобрый блеск отразился в его глазах.
— Талия! Отходи! В спальню! — крикнул Родерик снова готовый развернуть магический щит. —
