Архивы Дрездена: Грязная игра. Правила чародейства - Джим Батчер

Уилл Борден – инженер и оборотень – положил на кухонный стол тяжелую коробку с книгами и с тревогой посмотрел на меня. Затем подошел ближе, опустил взгляд на письмо у меня в руках и хмыкнул:

– Было бы из-за чего паниковать.

– Я серьезно, – сказал я, потрясая письмом в воздухе. – За мной охотились! Мое же собственное правительство!

– Гарри, тебя всего лишь вызывают в суд как присяжного, – сказал Уилл. Он открыл холодильник и вытащил оттуда бутылку эля от Мака. Прежде чем добраться до холодильника, ему пришлось обойти несколько коробок. Казалось, на острове у меня не так уж много барахла, но, чтобы перевезти его, понадобилась целая куча коробок. Почти весь день ушел на то, чтобы погрузить все это на паром и доставить в квартиру Молли. В последнее время она редко бывает здесь и разрешила пожить у нее, пока я не подыщу себе жилье.

– Не нравится мне это, – сказал я.

– Это печально, – согласился Уилл. – Но ты получил повестку. Слушай, не факт, что тебя выберут.

– Повестка, – прорычал я. – Это же чертов приказ! Они еще не знают, что есть вещи пострашнее вызова в суд. И я могу им это показать.

Мои слова рассмешили Уилла. Он был моложе меня, ростом ниже среднего и сложен, как полузащитник в американском футболе.

– Как они посмели нарушить покой могучего чародея Дрездена?

– Ннгх, – пробурчал я и бросил письмо на коробку с нераспечатанными конвертами. Там находилась моя корреспонденция, скопившаяся больше чем за год, в основном рекламный мусор. Некоторые остались на почте, многие собрал у себя новый владелец дома, где я когда-то жил. В прошлом он назывался «Пансионом миссис Спанклкрайф», а теперь там расположилось какое-то «Общество лучшего будущего». Я так и не решился попросить нового хозяина вернуть мою почту, но Баттерс сделал это за меня.

– Я же могу не прийти, – сказал я и добавил после паузы: – Что будет, если я не явлюсь?

– Тебя могут обвинить в неуважении к суду, оштрафовать или даже посадить за решетку, – ответил Уилл и задумчиво почесал подбородок. – Но если как следует подумать, они никогда не уточняют, что может произойти.

– Все хорошие угрозы построены именно так. Если ты можешь задействовать воображение, становится намного страшнее.

– Гарри, правительство – это все-таки не мафия.

– Да неужели? Каждый год ты платишь им, чтобы они тебя защищали, и спаси тебя бог, если ты откажешься делать это.

Уилл закатил глаза, вытащил из холодильника еще одну бутылку, открыл ее и протянул мне.

– Мак убил бы тебя за то, что ты пьешь пиво холодным, ну или что-нибудь в этом духе.

– Сейчас жарко, – сказал я и сделал большой глоток. – Особенно для начала года. Он бы просто разочарованно вздохнул. Чертово правительство! Как будто мне больше нечем заняться!

– Но ведь в правосудии есть толк? – спросил Уилл.

Я уставился на него:

– Правда?

– По большей части, да, – настороженно ответил я.

– Вот поэтому и существует судебная система.

– Какое отношение имеет правосудие к судебной системе?

– Ты хочешь все уничтожить и вернуться к тому, что было до тысяча семьсот семьдесят шестого года? – спросил Уилл.

– Вообще-то, нет. Мне для этого надо еще учиться и учиться.

– Суды несовершенны, – сказал Уилл, разводя руками, – но часто приносят пользу. – Он потянулся к коробке и достал повестку. – И раз ты в самом деле считаешь, что суды работают плохо, то, наверное, должен что-то с этим сделать. Если бы у тебя появилась возможность принять непосредственное участие…

Я сердито вырвал у него письмо.

– Умным себя считаешь, да?

– Гарри, в душе ты одинокий охотник, – сказал Уилл. – Я же из тех, кто предпочитает жизнь в стае. Мы оба умны, но каждый по-своему.

Я снова вчитался в повестку.

– У них еще и дресс-код? – спросил я.

Уилл прикрыл рот ладонью и кашлянул, но я понял, что он просто смеется надо мной.

– Ну уж нет, – заявил я. – Галстук я не надену!

Уилл опустил руку, изо всех сил стараясь сохранить серьезное выражение лица.

– Да здравствует революция!

* * *

В общем, я пошел в суд.

А потому мне пришлось пешком топать до Центра Ричарда Дж. Дейли[41], хотя само это название не особенно внушало веру в правосудие. Ну да ладно. Я пришел туда не для того, чтобы устраивать беспорядок. А для того, чтобы этот беспорядок поддержать.

Я поднялся на семнадцатый этаж, достал свою карточку и присоединился к куче других людей, которые явно не испытывали большого энтузиазма. Мне дали стаканчик отвратного кофе, и я, морщась, пил его, ожидая вызова. Потом появился парень в черной хламиде и разыграл сценку из «Моего кузена Винни».

Ну ладно, парень был в мантии и, вообще-то, оказался судьей. Он кратко рассказал нам о принципах работы судебной системы, причем слушать его было совсем неинтересно.

Затем начали называть имена. Нам сказали, что пригласят только половину собравшихся, и в какой-то момент я обрадовался, что мне повезло и можно будет вернуться домой, но потом клерк назвал мое имя, и я поплелся за остальными присяжными.

Потом были очереди, расспросы и долгое ожидание. Короче говоря, я оказался на скамье присяжных в зале суда округа Кук, где колеса правосудия принялись перемалывать парня по имени Хэмилтон Лютер.

* * *

Дело вел один из новых помощников окружного прокурора. Раньше я внимательно следил за деятельностью таких людей, но потом какое-то время числился мертвым, а после этого жил в изгнании, и у меня сменились приоритеты. Когда живешь в городе, считающемся беспросветно коррумпированным, как Чикаго, и по роду своих занятий вплотную приближаешься к нарушению закона (а иногда переступаешь эту границу и отходишь от нее миль на двадцать), полезно не спускать глаз с чиновников. Многие из них, думаю, были вполне порядочными людьми, то есть обычными политиканами: достаточно честные, они соблюдали приличия, не забывая про своих спонсоров, но в конечном счете следовали обозначенной политической повестке.

Однако время от времени попадались и прикормленные деятели. Такие были у мафии, у профсоюзов, но в основном – у крупных корпораций.

Новому парню не было еще и тридцати. Аккуратно подстрижен, чисто выбрит. Вместе со своей привлекательной ассистенткой он раскладывал вокруг себя записки и папки, выглядя немного растерянным. Его серый костюм был сшит на заказ и, пожалуй, слишком хорошо для недавнего выпускника юридической школы, темно-бордовый галстук из дорогого шелка сочетался по цвету с носовым платком, торчавшим из нагрудного кармана. Довершали образ большие уши и огромный кадык, на лице застыла мучительно-серьезная гримаса.

По другую сторону прохода, за столом подсудимого, картина была