Жизнь графа Николая Румянцева. На службе Российскому трону - Виктор Васильевич Петелин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Господин Чернышев! Я прошу вас передать письмо императору Александру. Письмо мое будет коротко. Вы хорошо знаете, что у императоров не так много времени, чтобы писать длинные письма, если они не могут сообщить друг другу ничего приятного. По донесениям мне известно, что канцлер граф Румянцев в разговоре с нашим послом Лористоном распространяет слухи о том, что французское правительство намерено восстановить Польшу, поддаваясь польским интригам. Я вовсе к этому не стремлюсь, об этом я много раз напоминал русскому правительству. Чтобы возобновить на прежнем основании тесную дружественную связь между союзными империями, надлежит обратиться к Тильзитскому трактату, условиться в совершенном исключении английских судов из ваших гаваней и запретить ввоз колониальных товаров. Считаю неуместною шуткою уверения, будто бы к вам приходят только одни американцы, тогда, когда я имею в руках документы ваших заказов на Лондонской бирже и когда известно во всей Европе, что англичане под американским флагом имеют доступ в Ригу и другие порты России, откуда их товары перевозятся сухим путем в Австрию, Пруссию и даже во Францию, что уничтожает вполне все строгие меры, принятые в подвластных мне странах… Не раз я уже объявлял, что буду воевать с вами, как только вы откажетесь от постановлений Берлинского и Миланского декретов, которые ваш государь обязался исполнять по условиям Тильзитского трактата. Напрасно Россия льстит себя возможностью, воюя с Англией, вести с нею недозволенную торговлю: подобное нарушение договоров могла бы позволить себе только какая-нибудь небольшая бедная страна, подобная Швеции… По моему мнению, обнародование нового русского тарифа было знаком изменения вашей политической системы. И сколько раз император Александр обрушивал на меня упреков за Ольденбургское герцогство? Государь ваш своим протестом сделал мне вызов. Желая искренно мира с Россией, я не принял этого вызова и не отвечал на него, потому что мог отвечать только объявлением войны. Впрочем, если вы будете поступать по-прежнему, то я объявлю, что герцог Ольденбургский, не выслав своего контингента в последнюю войну против Австрии и, следовательно, нарушив обязанности члена Рейнского союза, потерял свои права на владение, на которые не признаю прав Российского императорского дома. Только лишь из снисхождения к вашему государю я до сей поры не объявил о том, желая устроить это дело по-дружески. А иначе мог бы свои войска перевести к Висле: во всяком случае, имею право идти до Данцига.
Александр Чернышев, внимательно слушая Наполеона, перебирал в памяти наставления императора Александра:
– Ваше величество! Именно такое право и возбуждало справедливое опасение нашего государя, и без того мы не были бы в необходимости собрать на всякий случай значительные силы. Император Александр не помышлял о войне за пятнадцать месяцев тому назад, за год, за полгода, когда французская армия в Германии была несравненно менее. В настоящее время сбор французских войск в Пруссии оправдывает нашу недоверчивость и неминуемо подействует на общественное мнение в Петербурге.
– А кто в этом виноват? – спросил Наполеон. – По словам вашим, вы не хотите войны. Почему же отказываетесь вести переговоры? Зачем продолжаете вооружаться? Вы прежде считали выступление наших войск в Пруссии победою, а теперь – сами заставляете меня снова занять Пруссию. Положительно уверяю вас, что в этом году не начну войну, если только вы не вторгнетесь в герцогство Варшавское или во владения короля Прусского, которого считаю своим союзником. Если у вас возникают какие-то недовольства, то пришлите ваших уполномоченных, в переговорах все и решим.
Наполеон вручил полковнику Чернышеву письмо императору Александру: «Государь, брат мой! По прибытии курьера с донесением от графа Лористона, отправленным 6-го числа сего месяца, я счел нужным поговорить с полковником Чернышевым о неприятных событиях, происшедших в течение последних пятнадцати месяцев. От Вашего величества зависит все кончить. Передавая это письмо, прошу В. В. никогда не сомневаться в моем желании явить доказательства отличительного уважения к Вашей Особе. Париж. 24 февраля 1812».
Посылая это письмо императору Александру, Наполеон уже приготовился к войне. Не только Франция, но и Италия, Рейнский союз, Пруссия, Австрия приняли участие в ней. Швеция и Турция высказались за нейтралитет.
Еще одно важное свидетельство князя Куракина из письма графу Румянцеву:
«Париж, 3/15 августа 1811. С егерем Кавницким.
Граф, теперь полночь. Только что возвращаюсь из Тюильри и, не смотря на усталость, сажусь писать к Вам, чтобы через посредство В. С-ва отдать Е. И. В-ву отчет в неожиданном и весьма важном разговоре, который Император Наполеон счел нужным иметь со мною нынче вечером и который длился более двух часов в его тронной зале, в присутствии всего его Двора и всех иностранных послов. <…>
Я имел неудовольствие выслушать от Императора, при всех, все то, что он изволил сказать мне на частной аудиенции, которую он давал мне три месяца тому назад; все то, что он затем говорил в том же смысле и о тех же предметах гр. Шувалову, – все его жалобы на Россию; его неудовольствие на последние полученные мною депеши; что гр. Лористон, которому В. С-во их сообщили, не преминул сообщить Вам, что они ничего не значат; что они не ведут к объяснениям и к концу столь желательному для обеих сторон; что он велел мне сказать через герцога Боссано, что мы сделали лишь шаг назад; что мы решительно не хотим объясниться и отвечать на шаги, делаемые им в течение шести месяцев; что вот уже шесть месяцев, как он предлагает согласиться насчет ольденбургского дела; что он предлагал вознаградить герцога Ольденбургского всем, что было в его власти, <…> что у нас есть задняя мысль – без сомнения, желание приобрести Данциг, но что он не может уступить этого города, пока Россия вооружена, или какой-либо округ герцогства Варшавского, что он по тем же причинам никогда не согласится на это; что его честь замешана в том, чтобы сохранить в целости это новое государство, устроенное его заботами; что он это обещал и сдержит слово; что он не уступит из него ни единой пяди земли, ни единой деревни; что он
