Адептус Астартес: Омнибус. Том II - Энди Смайли

Гха’гур Нор выходит из «Носорога» вместе с элитой Угнетателей. Их боевая броня мало чем напоминает покрытые гравировками доспехи Двара. Некоторые облачены в доспехи сраженных жертв, или которые отняли в рейдах на миры, где отгремели великие сражения. На других сочетание брони, созданной магами-еретехами Ауретианской Схимзы, и реликвий, восходящих, наверное, до самой Темной эры технологий. Есть и такие, которые до сих пор носят части первобытных доспехов, привезенных ими с диких миров, откуда они родом. Но левые автореактивные наплечники каждого из них украшены меткой Двара, словно в насмешку над традицией, когда Кричащие Черепа еще были Орденом Чаши. Теперь все они носят символ восьмиконечной звезды с разделенным пополам человеческим черепом.

Гха’гур Нор окидывает взглядом многочисленные ряды сектантов и вассальных лордов, уже поклявшихся в верности Освободителю Константиниума.

Статуя золотого полубога высотой в тридцать метров — созданная из расплавленных идолов и икон Лживой Веры, проповедуемой имперской Террой — взирает на всех собравшихся, но ее сверкающий взгляд особенно тяжело ложится на тех, кто пришел испытать силы против властителя мира. Голова колосса склонена, ладони покоятся на рукояти огромного меча, готового свершить правосудие над всяким, кто явится за ним.

До Гха’нура Нора доходили слухи о случившемся здесь. Пред золотыми очами исполина лишь наиболее достойные чемпионы получали честь сойтись в бою с повелителем Константиниума. Приз, за который они сражаются, действительно достойный. Победитель забирает все, чем обладал побежденный — его воинов, снаряжение, боевые флоты и даже миры, которые поклялись тому в верности.

Но также Гха’гур Нор знает, что повелитель Константиниума пока не проиграл ни один бой. Некоторые говорят, что Освободитель помечен Силами, но кто из чемпионов варпа не получил такого же дара от истинных богов галактики?

В тени великого идола на троне из черного железа и сверкающего золота восседает фигура — настоящий великан — в заколдованных доспехах, с плеч которых ниспадает плащ из меха снегоклыка. Его голова непокрыта, на лице видны десятки дуэльных шрамов, оно словно алебастровый отголосок статуи, которая взирает со своей высоты на арену. Освободитель с враждебностью смотрит на Угнетателя и его свиту.

Властитель Константиниума поднимается с трона, и на кровожадную толпу опускается гробовое молчание. Гха’гур невольно испытывает уважение.

Затем Освободитель начинает говорить, его голос отражается от расколотых стен бывшего собора.

— Кто пришел сюда в поисках смерти и бесчестья?

Двар останавливается, свита выстраивается у него за спиной — стена гравированного керамита и стали. Личное знамя — череп в звезде — водружено на древко, которое поднимается из его доспехов, и хлопает на ветру, вздымающем в амфитеатре клубы пыли. У плеча Гхоргота машет крыльями херувим.

Гха’гор Нор чувствует, как накаляется атмосфера. Ему не приходилось раньше слышать, чтобы человек, полубог или кто-либо еще говорил с Хозяином Стаи подобным образом и прожил еще хотя бы мгновение.

Двар кивает, и уродливый сервитор с вороньими крыльями вспархивает к балкону, где стоит Освободитель, и откашливается.

— Имя моего лорда шепотом произносят на десятке миров. По его велению великие флоты, подобных которым не видели со дней Великого восстания, атакуют сами звезды. От его слабейшего неудовольствия рушатся цивилизации и сгорают планеты. Он — опустошитель сотни миров, победитель в тысяче битв. Он — Двар Гхоргот. Угнетатель, бичеватель планет и Хозяин Стаи Кричащих Черепов.

Двар вжимает руну активации топора и встроенные в адамантиевые цепи окровавленные клыки тиранидов и карнозавров с пронзительным воем начинают пожирать воздух.

Гордые слова глашатая Двара тонут в шуме ветра, а затем раздается пустой звук хлопающих бронированных ладоней.

— Отважные слова, — говорит великан в красно-черных с золотом доспехах. — Но разве Двар Гхоргот, также известный как Угнетатель и Хозяин Стаи, не знает, что воина здесь судят не только по его красноречию, но и по силе оружия?

— Тогда я бросаю вызов! — ревет Гхоргот, заставив умолкнуть херувима прежде, чем он успел заговорить. — Я бросаю вызов тебе, Константин, которого иногда зовут Освободителем, а иногда — Клятвопреступником. Я вызываю тебя на поединок.

По толпе культистов проносится резкий вздох. Кое-кто требует голову Двара, защищая честь своего владыки, и изрыгает проклятья на головы Кричащих Черепов.

— Сразись со мной, если осмелишься!

— Вопрос в том, Двар, — рокочет великан в позолоченных силовых доспехах, спускаясь по ступеням на арену, одна рука покоится на навершии меча в мастерски изукрашенных ножнах, — осмелишься ли ты?

Гха’гур Нор с интересом наблюдает, как великан ступает на смешанный с пеплом песок Места Испытаний. Он действительно великан, но огромным его заставляют казаться не только физические размеры. Это чувствуется в его походке и осанке, аура самоуверенности окутывает его, словно плащ из меха снегоклыка.

— Но пойми одно, Угнетатель, — произносит Константин Освободитель и достает золотой меч. Зрители колизея ловят каждое слово властителя. — Победителю все богатства. Все воинство.

Гхоргот сжимает ревущий цепной топор в украшенных костями перчатках, и взмахивает оружием, выходя навстречу противнику.

— Его люди, боевые машины, оскверненные реликвии, корабли и все миры в его владениях.

— Хватит болтовни! — ревет Хозяин Стаи. Дуэлянты приближаются вплотную друг к другу. — Заткнись и сражайся!

— Да будет так, — заканчивает Освободитель, и Гха’гур Нор испытывает нечто, чего не знал уже долгое время. Он испытывает страх.

Он не может отвести взгляд. Его судьба, и участь Кричащих Черепов зависит от исхода боя.

Чемпионы поднимают оружие, топор и меч сталкиваются, вращающиеся зубья выбивают искры из гудящего лезвия.

Генетически усиленные мышцы напрягаются, сервоприводы силовых доспехов злобно скрежещут. Освободитель впивается острым, как адамантиевый бур, взглядом в окаймленные костью глазницы череполикого шлема Хозяина Стаи и произносит последние слова, прежде чем начать бой.

— До смерти! И молись, чтобы обитатели варпа недолго пировали твоей проклятой душой.

Человеческая масса, собравшаяся перед расколотыми ступенями Великого Собора Сиртуса, кажется брату Маймону ужасным чудовищем, неким порождением внешней тьмы, единым телом с тысячью скалящихся лиц. Зверь громадный, раздувшийся и злобный, ведомый собственной алчностью, он пытается утолить бесконечный голод.

Толпа жаждет изменить установившийся порядок. Люди хотят сесть на место тех, кто когда-то был выше их и от кого теперь остались лишь горящие костры оскверненной ксеносами плоти. Люди хотят править там, где раньше правили ими. Они хотят власти.

Брат Маймон знает только один способ укротить такого зверя — сломить его дух, заставить бояться. Для уважения требуется время, его нужно заработать, да и само оно может стать таким же непостоянным созданием. Но страх неистребим. Страх постоянен. Страх может остаться навечно, если ты этого захочешь.

Жаждущая власти толпа заполонила площадь, бунтовщики ворвались во двор Великого Собора. Они подожгли город. Погибли тысячи, невиновные и виновные умирали вместе, плечом к плечу.

Теперь Константин стоит перед зверем. Он неподвижен, словно статуя, невозмутимое и холодное выражение на его лице остается неизменным, словно отлито из стали, и пристально смотрит на чудовище. Чудовище, созданное им самим.

Недалекие правители мира заслуживали смерти. Они продали свои тела и души другим, нечистым, противоестественным — чужакам. Сержант действовал без промедления, обезглавив выводок генокрадов, пока зараза культа не успела пустить глубокие корни среди жителей Нова Терры. Но население не видело всей полноты картины с той отчетливостью, что Сыны Жиллимана.

Разъярившись из-за массовой казни лидеров, проведенной Константином и его боевыми братьями, массы восстали. Космические десантники избавили неблагодарную толпу от скверны, владычества чужаков и в конечном итоге от ненасытного голода Пожирателя Миров, только затем, чтобы люди обратились против своих спасителей.

Маймон знает, что в тот момент все изменилось. Сыны Жиллимана умирали за этот мир, сражались во имя Императора против орд чужаков, и любой из Сынов был более достойным, чем бессчетная толпа изменников.

Говорят, что на каждый из миллиона миров, из которых состоит Империум, приходится по одному космическому десантнику, дабы спасать человечество от чужаков, еретиков и совращающих сил варпа. Еще говорят, что одного космического десантника на планету более чем достаточно. Но два десятка братьев из Четвертой роты Сынов Жиллимана отдали свои жизни ради единственного мира, Нова Терры, только чтобы те, кто остались сражаться с угрозой тиранидов — невоспетые и забытые всеми — столкнулись с последним позором.