Черный тюльпан (др. изд.) - Александр Дюма

Тайна этой весьма интересной и содержательной хроники, долго интриговавшая ученых, была раскрыта лишь в начале 1860-х годов, когда в руки исследователей попала папка, содержащая черновики «Летописи». На папке прекрасным каллиграфическим почерком было выведено «Мемуары сьера Бюва, переписчика королевской библиотеки». Автором загадочной рукописи оказался герой романа Дюма — простак Бюва. Среди добросовестного, в эпическом тоне повествования о различных больших и малых происшествиях этих лет мы встречаем там весьма интересный рассказ о разоблачении заговора Селламара. О своей личной роли в этом опасном деле Бюва остерегается упоминать, но его описание содержит целый ряд любопытных деталей, доступных лишь глазу очевидца.

Что же привлекло внимание Дюма к далеким событиям 1718 года? Это объясняется рядом причин и прежде всего мотивами политического характера. В 1830 году на французский престол вступил Луи-Филипп Орлеанский, представитель младшей ветви королевского дома Бурбонов и потомок регента Филиппа Орлеанского.

В обстановке острой идейной борьбы начала 1830-х годов появился ряд книг из истории Орлеанского дома, вышедших из-под пера сторонников и противников Июльской монархии. Одним из первых выступил Жан Вату, писатель и историк, — человек, близкий к окружению Луи-Филиппа. В 1830 году он опубликовал свою «Историю Пале-Руаяля». Это была, в сущности, история Орлеанской фамилии, так как с 1661 года, когда Генриетта Английская, дочь казненного короля Карла I, вышла замуж за брата Людовика XIV — Филиппа Орлеанского (отца будущего регента), Пале-Руаяль стал резиденцией Орлеамов и непосредственным молчаливым свидетелем упадка и возвышения их рода.

Особенную политическую актуальность приобрели в годы Июльской монархии исследования об эпохе регентства. В истории регентства находили политические аналогии с современностью. Возвышение принца Орлеанского дома, его борьба с представителями старого королевского двора, стремление вывести страну из политического кризиса, эдикты, возвращающие привилегии парламенту, попытки пойти навстречу интересам крупной буржуазии, — все это в сознании современников и сторонников Луи-Филиппа перекликалось с современным положением. В 1832 году появилось капитальное исследование Лемомтея — «История регентства и малолетства Людовика XV». В том же году Жан Вату опубликовал два тома своего «Заговора Селламара». Книга Вату — произведение своеобразное и весьма характерное для той поры, когда писатели щеголяли исторической эрудицией, а ученые — умением живописно и увлекательно излагать историю. Стремясь доказать научную объективность и достоверность своего произведении, Вату снабдил его обширными приложениями и бесчисленными ссылками на подлинные архивные документы. Вместе с тем рассказ его отличается большой живостью, некоторые главы написаны в форме диалогов, которые ведут между собой исторические персонажи. Задуманная в дни политических заговоров и первых открытых выступлений против Июльской монархии, книга Вату звучала необычайно актуально. Писатель прославлял в ней государственную мудрость регента, сумевшего быстро и решительно подавить заговор Селламара.

Книга Вату была, очевидно, известна Дюма и его сотруднику Огюсту Маке, первому подавшему мысль писателю написать роман о заговоре Селламара. Возможно, что Дюма в некоторой степени использовал собранный там обширный архивный материал. Но «Шевалье д'Арманталь» значительно отличается от «Заговора Селламара» в художественном и идейном отношении. На рубеже 1830—1840-х годов, как раз в ту пору, когда создавался роман Дюма, Франция вступила в полосу новых политических тревог и волнений. Близилась февральская революция 1848 года. В обществе росли оппозиционные антиправительственные настроения. Снова подняли головы республиканцы, которых правительство жестоко преследовало на протяжении всего минувшего десятилетия. Весной 1840 года началась борьба за избирательную реформу, взволновавшая всю Францию.

Правительство самым решительным образом подавляло все проявления общественного недовольства. В воздухе пахло грозой.

Роман Дюма был непосредственным откликом на события этих лет. В нем ясно обнаружилась противоречивость мировоззрения писателя, пытавшегося в накаленной политической атмосфере 1840-х годов найти примирительную, компромиссную позицию.

Роман рисует Францию, охваченную тяжелым внутриполитическим кризисом. В стране готовится антиправительственный заговор, назревает угроза гражданской войны — «вдовой Фронды», как говорят герои романа. Регент Филипп Орлеанский, один из главных героев романа, ищет выход из создавшегося положения. Мудрость регента проявляется прежде всего в том, что он стремится исходить в своих решениях не из собственных чувств и пристрастий, а из интересов государства. Именно эта позиция заставляет его искать не обострения отношений со свСими противниками, а возможного соглашения. Регент у Дюма проявляет много терпения, снисходительности, готовности к мирному урегулированию вопросов. Это не означает «и слабости, ни нерешительности Филиппа Орлеанского — в нужный момент он действует быстро и смело. Но высшим актом его государственной мудрости, по Дюма, является прощение заговорщиков.

Таким образом, роман Дюма «Шевалье д'Арманталь» был своеобразным обращением к правительству, призывом к политической умеренности и попыткам общественного умиротворения.

Таковы были теперь уже давно забытые мотивы, придававшие роману политическую актуальность в 1841 году.

Но история заговора Селламара интересовала писателя и по-другим причинам. Она представляла собой сюжет, в высшей степени соответствующий его понятиям и вкусам исторического романиста. Сложившиеся в обстановке углублявшегося кризиса буржуазной историографии историко-философские воззрения писателя испытали на себе сильное влияние теории случайностей, Дюма нашел в ней простейшее объяснение исторических загадок, своеобразный критический пафос, новое подтверждение своей веры в безграничные возможности человеческой личности.

Заговор Селламара, угрожавший европейскому равновесию, чуть было не перекроивший политическую карту мира и рухнувший по вине никому не известною переписчика бумаг, казался Дюма великолепным доказательством этой теории. Разумеется, более углубленное изучение истории показало бы, что заговор, задуманный мадридскими дипломатами, был политической авантюрой, обреченной на неудачу, так как он не имел сколько-нибудь прочной социальной опоры внутри Франции. Все же концепция романа «Шевалье д'Арманталь» сводится к прославлению роли случая в человеческой жизни.