История Кубанского казачьего войска - Федор Щербина

Около 23 апреля, по слухам, из Чечни возвратился сам Хаджи Сальмен. Он пробрался на р. Антхыр и распускал здесь слухи о победах Шамиля над русскими войсками, всячески стараясь поскорее собрать и двинуть в Чечню обещанное черкесами ополчение.

В половине мая казачьи войска напомнили черкесам о себе. В это время был составлен отряд для препровождения в Абин транспорта с продовольственными и др. припасами и для смены гарнизона. В отряд вошли 4700 пехоты, 1529 конницы, 178 всадников черкесской дружины и 14 орудий. Под прикрытием этого отряда в Абин следовало 2989 фур. Черкесы пробовали разорить по пути гати, чтобы воспрепятствовать движению отряда, и неоднократно завязывали перестрелку с ним, но безуспешно: отряд благополучно проследовал в Абинское укрепление и обратно. Командовал отрядом генерал Рашпиль. Он нашел в образцовом порядке и исправности укрепление Абин, его строения, брустверы и пр., несмотря на то что главные части укрепления были возведены из земли. В Абине к Рашпилю явились старейшины ближайших черкесских аулов, не расположенные к посылке ополчения Шамилю, и известный сторонник России Гамирза Роток. От них генерал узнал, что эмиссар Зварковский был тяжело ранен. Зварковскому удалось собрать до 1200 рассеянных в горах поляков, но так как многие из них находились в порабощении у горцев, а Зварковский отбирал их в свой отряд, то черкесы очень недружелюбно относились к нему.

При Рашпиле в Абине имел место интересный случай из жизни черкесов с чисто романической подкладкой. В одном из черкесских аулов 12 лет томился русский пленник. Последний сошелся с черкешенкой Гатиче. И вот этот пленник и его подруга Гатиче с грудным сыном Супашхо ушли тайно в Абин. Энергичная черкешенка немедленно потребовала, чтобы крестили ее и ее сына, и на другой же день утром 19 мая генерал Рашпиль присутствовал в молитвенном доме при крещении Гатиче и Супашхо. В это время в ауле Шепсхур волновались черкесы, узнавшие о проделке Гатиче и ее мужа.

В июне месяце черкесам было разрешено посетить Екатеринодарскую ярмарку. В Екатеринодар явилось до 2000 горцев, в числе которых по крайней мере одну четверть составляли враждебные нам шапсуги и абадзехи, а остальные были мирными черкесами. Черкесы приехали на русскую ярмарку со своими произведениями, оцененными в 12 000 рублей и доставленными на ярмарку на 4 тысячах черкесских арб.

Это, естественно, повлияло на развитие мирных сношений горцев с казаками. Тогда же, 9 июня, два шапсуга из фамилии Ачмиз привезли на меновой двор Великолагерного кордона две арбы леса. Едва они вышли из каюка на правом берегу Кубани, оставивши на той стороне свое оружие, арбы и скот под присмотром мальчика, как к Кубани прискакало до 20 всадников, открывших пальбу из ружей в сторону русского укрепления. К ним скоро присоединились еще 250 человек. Начался грабеж арб Ачмизовых. Казаки из Великолагерного кордона бросились к берегу Кубани и отсюда открыли ружейную стрельбу по горцам, а пластуны сели на лодки и также начали обстреливать черкесов. Горцы отступили от Кубани, но успели захватить часть имущества Ачмизов, кроме арб, одной пары волов, шашки и башлыка. Ускакавшие в горы черкесы принадлежали к числу приверженцев Сальмена Эффенди, старавшихся всячески препятствовать торговым сношениям горцев с русскими.

Около 20 июня получены были вести с Белой, что Сальмен Эффенди был еще на этой реке, что энтузиазм молодежи не остыл и всадники прибывали в Шамилево ополчение. Между тем среди черкесов стали усиливаться слухи, что русские ждали только удаления в Чечню хаджиретов, чтобы сделать потом нападение на их плохо защищенные аулы. Это несколько умерило воинственный пыл молодежи и заставило задуматься более зрелых сторонников Сальмена Эффенди. Поколебались сами всадники, снарядившиеся уже в поход к Шамилю, и 19 июня из-за Кубани пришли вести о том, что ополчение начало само собой расстраиваться, так как Сальмен не представил никакого обеспечения в успехе их предприятия, которое стало казаться им рискованным. Среди горцев начало преобладать мнение, что лучше охранять собственные дома и аулы, которым могли во всякую минуту угрожать русские, чем идти с неизвестными целями в неведомый край.

В это время, 14 июня, за Кубанью сама жизнь убедила черкесов в правильности их взгляда на важность охраны домашнего очага. Возле Абина происходила уборка сена, и отряд из 300 человек гарнизона, при 4 офицерах и одном взводе артиллерии, выступил из Абина для охраны работ по уборке сена. Между горцами нашлись в свою очередь охотники помешать русским в этом. Через два часа после того, как начались у русских работы, до 300 горцев, скрывшихся в лесу, стремительно бросились на русский отряд, желая отрезать его от крепости. Начальник отряда подполковник Гавриш нарочито подпустил неприятеля на близкое расстояние и встретил нападающих дружным залпом из пушек и ружей. Горцы смешались, а русская пехота бросилась в штыки. Горцы быстро отступили, но, придя в себя, снова бросились на отряд — и снова встретили их артиллерийский залп и штыки. После этого горцы, слабо отстреливаясь, скрылись в лесу, оставивши на месте сражения двух убитых, двух раненых, трех убитых лошадей и оружие.

Когда по окончании работ отряд возвращался в крепость, то горцы снова окружили его, но теперь их было уже до 1000 человек. Разделившись на две части, одни из них бросились в атаку на отряд, а другие к воротам укрепления, которые защищал войсковой старшина Белый с 160 казаками. Встреченные, с одной стороны, залпами и штыками, а с другой, еще более усиленной артиллерийской пальбой из укрепления, черкесы, очутившись по собственной вине под перекрестным огнем, пришли в замешательство и спешно отступили в лес в совершенном беспорядке.

К осени у всех черкесов совсем пропала охота идти на помощь к Шамилю. Начались осенние и зимние непогоды, особенно свирепствовавшие в 1845 году. С 28 ноября по 7 декабря в горных речках, особенно в Кубани и Афипсе, было необычайное повышение воды. В продолжение трех дней — 28, 29 и 30 ноября, от сильных дождей и снега Афипс так наводнился, что вышел из своих крутых берегов. Вода затопила Афипское укрепление, перелилась через гласис во рвы крепости, но гарнизон успел завалить ворота и водосточные отверстия и тем воспрепятствовал проходу воды в самое укрепление. Вода держалась на два фута выше контр-эскарпов в продолжение двух суток. Гарнизон, отрезанный с крепостью от суши, не имел возможности известить о своем критическом положении ни Екатеринодар, ни ближайшие посты и пикеты. Со 2 декабря вода начала сбывать, но 3 числа снова пошел дождь и снег, к 6 декабря вода поднялась опять до прежнего уровня, и лишь 7 декабря сотник Волкодав с тремя пластунами кое-как пробрались к Алексеевскому мостовому укреплению, также залитому 6 декабря водой. Афипское укрепление сильно пострадало от воды, размывшей его. То же было и в других местах. Громкая батарейка, находившаяся в Марьинском куте и отстоявшая от Кубани в 25 саженях на возвышении, бывшем на два аршина выше обычного уровня воды, была затоплена и разрушена; ее чугунное шестифунтовое орудие обрушилось в Кубань, которая образовала на месте батарейки русло глубиной до 3 саженей.

Так, казалось, сама природа наложила к концу 1845 года запрет на военные действия и столкновения русских с горцами.

Следующий, 1846 год, прошел в менее усиленной агитации в пользу Шамиля, которым продолжали интересоваться кубанские черкесы. Они чутко относились к слухам о его деятельности и продолжали вести сношения с его агентами.

В начале июня русские лазутчики сообщили, что натухайский эфенди Гаджук Магомет и абадзехский Хадки Тугуз Смаил собрали 23 мая 1200 натухайцев и 60 шапсугов на сборище, продолжавшееся 10 дней, и всячески старались убедить их прервать сношения с русскими и ожидать личного прибытия Шамиля за Кубань. Черкесский народ потребовал бумагу от Шамиля, о которой ему говорили раньше агитаторы. Гаджи обещал дать ее народу, когда соберется его еще больше. Но черкесы, понявши, наконец, что их обманывали Гаджук и Тугус, разошлись по домам. В массе еще более поколебалась вера в Шамиля, как избавителя горцев от русских, и в его агентов, как исполнителей его решений и намерений.

В 1847 году одни из горцев, как натухайцы, вели себя миролюбиво по отношению к русскому населению, а другие были отвлечены от Черномории борьбой их соплеменников с русскими в других местах. Но с наступлением 1848 года закубанские черкесы снова обрушились всей тяжестью своих набегов на Черноморию. По сообщению начальника второй части Черноморской кордонной линии генерала Рашпиля, в ночь на 19 января, часа за 3 до рассвета, около 500 конных и пеших горцев перешли по льду Кубань возле Великомарьинского поста. До 300 чел. пехоты подкрались к самому кордону и около 250 конницы заняли дорогу, по которой могли идти подкрепления. Казачий секрет случайно наткнулся на конницу и завязал с нею перестрелку, направляясь к кордону. В момент, когда секрет стал входить в ворота, туда же успела проникнуть и черкесская пехота. Завязалась схватка. В кордоне было только 2 офицера и 79 казаков. Они не смогли, ввиду многочисленности неприятеля, удержать черкесов, ворвавшихся в кордон. Тем не менее казаки с невероятными усилиями вытеснили неприятеля, изломав пики и действуя прикладами ружей. В то же время из главного Екатеринодарского кордона и из станицы Пашковской бросились подкрепления к Великомарьинскому кордону. Завязалась борьба вне кордона, и горцы, теснимые казаками, ушли за Кубань. В обеих стычках убито было 2 казака и ранено 6. Какой урон понесли черкесы, трудно было определить, но в стенах самого кордона казаки заметили 6 тел, увозимых горцами.