Призрак Оперы. Тайна Желтой комнаты - Гастон Леру
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Нужно быть признательным Рультабийлю, – осмелился я вставить, – за то, что он вмешался и не сказал ничего существенного относительно «самого древнего скребка в мире». Если следователю станет известно, что этот каменный кинжал принадлежит вашему дядюшке, кто знает, чем все это может кончиться. Если же им станет известно, что Бернье, умирая, назвал имя Ларсана, то версия с несчастным случаем может не пройти.
Последние слова я произнес с нажимом.
– Ну, у вашего друга не меньше причин молчать, чем у меня! – вспылила миссис Эдит. – И знаете, я боюсь только одного, да, только одного!
– Чего же?
Она в возбуждении встала:
– Я боюсь, что он спас дядю только затем, чтобы потом надежнее его погубить.
– Как вы можете так думать? – без особой убежденности спросил я.
– Да я только что прочитала это в глазах вашего друга. Будь я вполне уверена в своей правоте, я предпочла бы иметь дело с представителями власти. – Немного успокоившись, она, похоже, отбросила эту нелепую мысль и сказала: – В общем, нужно приготовиться ко всему; я буду защищать его до конца. – И, показав мне маленький револьвер, который прятала в складках платья, она вскричала: – Ах, ну почему тут нет князя Галича?
– Опять он! – с гневом воскликнул я.
– А вы в самом деле готовы меня защищать? – спросила она, с тревогой вглядываясь мне в глаза.
– Готов.
– От кого угодно?
Я промолчал, и она повторила:
– От кого угодно?
– Да.
– И от вашего друга?
– Если понадобится! – выдохнул я и утер пот со лба.
– Ладно, я вам верю, – смилостивилась она. – В таком случае я оставлю вас здесь на несколько минут. Наблюдайте за этой дверью – ради меня!
С этими словами она указала на дверь, за которой отдыхал Старый Боб, и исчезла. Куда она отправилась? Позже она созналась: побежала искать князя Галича. Ах, женщины, женщины!
Не успела она скрыться под потерной, как в гостиную вошли Рультабийль и господин Дарзак. Они все слышали. Подойдя поближе, Рультабийль дал мне понять, что знает о моем предательстве.
– Ну, это слишком сильно сказано, Рультабийль, – принялся я защищаться. – Вам прекрасно известно, что не в моих правилах кого-либо предавать. Миссис Эдит нужно и в самом деле пожалеть, а вы безжалостны, мой друг.
– А вы слишком жалостливы.
Я весь залился краской и уже готов был взорваться, как Рультабийль сухим жестом остановил меня:
– Поймите, я прошу вас только об одном: что бы ни случилось, не заговаривайте со мной и господином Дарзаком.
– Это будет нетрудно! – в глупом раздражении бросил я и отвернулся.
Мне показалось, что он с трудом сдержал гнев, однако в этот миг судейские, выйдя из Нового замка, окликнули нас. Дознание закончилось. По их мнению, учитывая заключение врача, несчастный случай доказан, и они закрывают дело. Следователь и delegato направились к выходу из замка. Господин Дарзак и Рультабийль пошли их провожать. Охваченный мрачными предчувствиями, я стоял, облокотившись о подоконник, смотрел на двор Карла Смелого и с растущей тревогой ожидал возвращения миссис Эдит; в нескольких шагах от меня, в привратницкой, затеплив две погребальные свечи, матушка Бернье монотонно и жалобно молилась над трупом мужа, как вдруг над моей головой в вечернем воздухе раздался звук, похожий на удар огромного гонга – какой-то гулкий металлический звон, – и я понял, что это Рультабийль закрыл железные ворота.
Не прошло и минуты, как я увидел, что ко мне, словно к единственной защите, в неописуемом смятении спешит миссис Эдит.
Потом появился господин Дарзак.
Потом Рультабийль под руку с дамой в черном.
Глава 20
Наглядная демонстрация появления «лишнего трупа»
Рультабийль и дама в черном вошли в Квадратную башню. Я никогда не видел, чтобы Рультабийль шествовал столь торжественно. В другое время мы посмеялись бы над ним, но сейчас, в столь драматическую минуту, это нас только встревожило. Никакой одетый в мантию судья или прокурор не вступал в зал суда, где его ждал обвиняемый, с такою грозной величавостью. Но, как мне кажется, никакой судья не был и столь бледен.
Что же до дамы в черном, то было видно, с каким трудом она справляется с чувством ужаса, сквозившим, несмотря ни на что, в ее тревожном взгляде, с каким трудом прячет волнение, которое заставило ее судорожно вцепиться в руку молодого спутника. Робер Дарзак шел с мрачным и решительным видом поборника справедливости. Наше беспокойство усугубилось еще и тем, что вслед за ним во дворе Карла Смелого появились папаша Жак, Уолтер и Маттони. С ружьями в руках они молча встали у двери в Квадратную башню и с поистине солдатской дисциплинированностью выслушали из уст Рультабийля приказ никого не выпускать из Старого замка. Находясь на грани ужаса, миссис Эдит спросила у верных Маттони и Уолтера, что означает этот маневр и против кого он направлен, однако, к моему величайшему удивлению, они не ответили. Тогда она в героическом порыве встала перед дверью в гостиную Старого Боба, раскинула руки, загораживая проход, и хрипло воскликнула:
– Что вы хотите делать? Уж не собираетесь ли вы его убить?
– Нет, сударыня, – глухо ответил Рультабийль, – мы собираемся его судить. А чтобы иметь уверенность, что судьи не превратятся в палачей, мы будем судить его перед трупом папаши Бернье, причем каждый предварительно расстанется со своим оружием.
И Рультабийль повел нас в привратницкую, где матушка Бернье все оплакивала своего супруга, убитого с помощью «самого древнего в мире скребка». Там мы выложили револьверы и произнесли клятву, которую потребовал от нас Рультабийль. Одна миссис Эдит не хотела расставаться с револьвером, спрятанным ею в одежде, о чем Рультабийль, кстати говоря, знал. Однако после настоятельных уговоров репортера, объяснившего, что так ей будет спокойнее, она в конце концов согласилась.
Тогда Рультабийль, снова взяв под руку даму в черном, повел нас в коридор, но вместо того, чтобы направиться, как мы все ожидали, к комнатам Старого Боба, он пошел к двери, ведущей в комнату, где был обнаружен «лишний труп». Вытащив маленький ключ, о котором я уже рассказывал, он отпер дверь.
Зайдя в бывшие комнаты супругов Дарзак, мы с изумлением увидели на столе господина Дарзака чертежную доску, рисунок, который тот делал в кабинете Старого Боба, а также чашечку с красной краской и кисточку. Посередине стола, опираясь на свою окровавленную челюсть, весьма достойно лежал самый древний человеческий череп.
Заперев
