Эйзенхауэр. Солдат и Президент - СТИВЕН АМБРОЗ

Две недели спустя на очередной пресс-конференции ситуация еще более ухудшилась. Сара Макклендон попросила Эйзенхауэра "назвать несколько решений по крупным вопросам, принимавшихся с участием Никсона...". Эйзенхауэр ответил: "Я не знаю, почему люди не могут понять одного: никто, кроме меня, не может принимать решения... у меня много разных советников, и одним из основных является г-н Никсон... Ну, если вы говорите о других лицах, которые имеют свою долю в решении, то как они это могут? Никто из них не может, потому что на ком же тогда будет лежать ответственность?"

Несколько позже на той же пресс-конференции Чарльз Мор из журнала "Тайм" вновь поднял этот вопрос, мотивируя это тем, что Никсон "почти хочет сказать, что имеет огромный практический навык быть президентом". Не может ли Президент привести пример, каким образом Никсон участвовал в процессе принятия решений? Эйзенхауэр сказал, что Никсон участвовал в совещаниях и высказывал свое мнение. "Он никогда не колебался... высказать свое мнение, и, когда его просили, он выражал свое мнение в форме рекомендаций, относящихся к решению. Но никто [на совещании]... не обладает полномочиями для принятия решений. На совещаниях не голосуют... Г-н Никсон принимал активное участие в обсуждении всех важных вопросов".

К этому моменту Эйзенхауэр, очевидно, стал испытывать раздражение, поскольку ему приходилось вновь и вновь отвечать на один и тот же простой вопрос. Но Мор продолжал настаивать. "Мы понимаем, что полномочия по принятию решений целиком принадлежат вам, г-н Президент, — сказал он. — Но я просто хочу знать, могли бы вы назвать в качестве примера предложенную им какую-либо крупную идею, которую вы как лицо, принимающее решение, приняли как свою и затем..."

Эйзенхауэр прервал его. "Если вы мне дадите неделю, — сказал он, — я могу подумать об одной. Я не помню". И на этом пресс-конференция закончилась*61.

Эйзенхауэр сразу же понял, как ужасно прозвучала эта его фраза. Возвратившись в Овальный кабинет, он позвонил Никсону, чтобы извиниться и выразить свое сожаление. Конечно, демократы и пресса использовали этот случай, как только могли. Вскоре после этого Никсон обратился к Эйзенхауэру с просьбой "наглядно продемонстрировать каким-то образом вовлеченность Президента в ситуацию на Кубе"*62. (Никсон выступал за решительные действия против Кастро и хотел, чтобы Эйзенхауэр доверил ему это дело.) Эйзенхауэр отказал, сославшись на то, что "это трудно будет осуществить в какой-либо приемлемой форме". Уитмен он пожаловался, что Никсон совершил большую ошибку в 1956 году, отказавшись от предложенного ему поста министра обороны. Если бы Никсон согласился на его предложение, утверждал Эйзенхауэр, он смог бы приобрести весь опыт, какой хотел, и "был бы в лучшем положении сегодня в своей борьбе за пост президента"*63.

30 августа Эйзенхауэр навестил Никсона — вице-президент повредил колено и находился в военном госпитале им. Уолтера Рида). Вернувшись из госпиталя, он сказал Уитмен: "...достаточной теплоты не было". В дневнике Уитмен есть запись: "Он опять упомянул, как уже делал это ранее неоднократно, что у вице-президента очень мало личных друзей. Эйзенхауэр признался, что не может понять, как человек может жить без друзей". Уитмен записала, что различие между Эйзенхауэром и Никсоном — очевидно. "Президент — это человек, собранность и искренность которого проявляются в каждом поступке... Он излучает эти качества, все знают об этом, все доверяют ему и любят его. Но вице-президент иногда кажется человеком, который ведет себя мило, но таковым не является"*64.

Кульминационным пунктом кампании были дебаты между Никсоном и Кеннеди. Эйзенхауэр советовал Никсону не соглашаться на участие в дебатах, он не должен предоставлять Кеннеди такую большую бесплатную рекламу. Никсон отклонил этот совет — участие в спорах он считал одним из наиболее сильных своих качеств. Эйзенхауэр все же посоветовал ему "говорить больше о положительных моментах и не стараться быть чересчур гладким". Никсон ответил, что будет "вести себя как джентльмен, пусть Кеннеди выступает как агрессор". После первого раунда дебатов Никсон позвонил Эйзенхауэру. Никсон, видимо, был поражен в самое сердце, когда Эйзенхауэр объяснил, "что у него не было возможности слушать дебаты...". И ему, наверное, было больно, когда, несмотря на это, Эйзенхауэр продолжал давать ему советы "время от времени... не казаться таким бойким на язык, надо поразмышлять и показаться обдумывающим что-то, прежде чем ответить на вопрос" *65.

В конце октября Эйзенхауэр, наконец, стал активно участвовать в кампании по поддержке Никсона. Но говорил он, однако, не о блестящей подготовленности Никсона к занятию поста президента, а об итогах деятельности своей Администрации. Выступая перед аудиторией в Филадельфии, он сказал, например, что за истекшие восемь лет личный доход граждан вырос на 48 процентов, личные сбережения увеличились на 37 процентов, строительство школ — на 46 процентов, численность студентов в колледжах — на 75 процентов, что было построено 9 миллионов новых жилых домов, валовой национальный продукт возрос на 45 процентов, инфляция находилась под контролем, система шоссейных дорог между штатами стала реальностью, как стал реальностью и путь по реке Св. Лаврентия для морских судов, — короче говоря, прошедшие восемь лет были чудесными годами. Большинство было согласно с этим, хотя Никсон мог бы сказать, что сутью выборов был вопрос о том, кто поведет Америку вперед в 60-е годы, а не назад — в 50-е.

Тем не менее речи Эйзенхауэра оказывали определенное влияние. Поэтому Эйзенхауэр решил, что будет принимать более активное участие в выборной кампании и должен иметь расширенную программу своих выступлений. Никсон полностью поддержал эту идею. Однако 30 октября, за восемь дней до даты выборов, Мейми позвонила Пат Никсон; ее угнетала одна лишь мысль о том, что мужу придется взять на себя дополнительную нагрузку, она опасалась за Эйзенхауэра, поскольку "отсутствие у него опыта участия в напряженной выборной кампании могло плохо повлиять на его сердце". Она пыталась отговорить его, но не смогла, и поэтому она "умоляла" Пат Никсон через своего мужа повлиять на Эйзенхауэра, но при этом Айк не должен знать о ее вмешательстве. На следующий день дополнительный аргумент высказал д-р Снайдер. Он сказал Никсону: "Или вы его отговорите делать это, или просто не дайте ему этого делать — ради его же собственного здоровья".

В своих мемуарах Никсон пишет, что "редко видел Эйзенхауэра более оживленным, чем в тот полдень, когда прибыл в Белый дом". Эйзенхауэр показал Никсону расширенную программу своих выступлений. И Никсон стал приводить доводы, подтверждающие, что Президенту не следует брать на себя дополнительную нагрузку. Как пишет Никсон, "он был уязвлен и рассержен". Но Никсон настаивал, и Эйзенхауэр "наконец молча согласился. Его гордость не позволяла Сказать что-либо, но я знал: мое поведение озадачило и расстроило его" *66.