Хроники - Жан Фруассар

Когда добрая дама поняла, что приближается ее конец, она позвала за королем и, вытянув свою правую руку из-под покрывала, вложила ее в правую руку короля, который был совершенно убит горем, и сказала так: «Мы прожили в нашем союзе в счастье, мире и благополучии. Поэтому, я прошу вас, чтобы при нашем расставании, вы выполнили три мои просьбы». Король, со слезами на глазах, ответил: «Мадам, просите. Чтобы вы не попросили, все будет сделано». «Милорд, я молю вас, что вы выполнили за меня все те обязательства, которые я могла взять на себя перед купцами, за их товары, как по эту, так и по ту сторону моря. Я молю вас также, раздать все подарки и отдать по наследству, все, что я, из своего благочестия, подарила или оставила в наследство церквям, здесь или на континенте, а также все, что я могла оставить тем людям обоего пола, что находились у меня на службе. В-третьих, я прошу, чтобы когда Богу будет угодно позвать вас отсюда, вы бы не искали другой могилы, кроме моей, и чтобы вы лежали радом со мной в моей гробнице в Вестминстере». Король, весь в слезах, ответил: «Мадам, я все сделаю».

Вскоре после этого, добрая дама перекрестила грудь и, вверив Богу короля и своего младшего сына Томаса, который здесь присутствовал, испустила дух, который, как я твердо верю, был подхвачен святыми ангелами и доставлен со славой на небеса. Ведь она никогда, ни в помыслах, ни в делах, не сделала ничего, из-за чего могла бы ее потерять. Так умерла королева Англии, в году милости Божьей 1369, в канун дня успения Богородицы, 15 августа.

Известие об этой потери было доставлено в английскую армию под Турнеа, что многих сильно опечалило, но особенно, ее сына, герцога Ланкастера. Однако, так как нет смерти, которая бы не должна была пройти и забыта, то англичане не переставали поддерживать очень строгую дисциплину в своем лагере, где они оставались, долгое время находясь лицом к лицу с французами. Случилось так, что несколько французских рыцарей и оруженосцев, каждый день видя врагов перед своими глазами, затеяли разговор, и после обсуждения этого предмета, согласились встретиться утром на рассвете, чтобы затеять бой и побить вражескую стражу. В этот заговор вступили свыше 300 рыцарей и оруженосцев, большая часть из которых была из Вермандуа, Артуа и Корбиау (Corbiois). Они не уведомляли своих маршалов, лишь каждый сообщал другому о своих намерениях. Когда наступило утро этой экспедиции, все они были готовы вооружиться, сесть на коней и собраться в одном месте. Они поскакали вперед в боевом порядке, нисколько не сомневаясь в успехе, и начали совершать круг вокруг холма Турнеа, чтобы занять выгодную позицию, и напасть на один из флангов английской армии.

Этот фланг достался по жребию мессиру Роберу Намюрскому и его людям. Мессир Робер этой ночью стоял на страже, но ближе к рассвету ушел в свой шатер, и там сел за ужин, находясь полностью в доспехах, за исключением своего шлема, и с ним находился сеньор Деспонтен (Despontin) 72. В этот момент французы достигли расположения мессира Робера, где находилось несколько немецких и английских сеньоров, и тем очень повезло, что стража не снимала доспехов. Часовые сразу вступили в бой с французами, которые пришпорили коней и примчались галопом, но встретили для себя препятствие. Известия о том, что его люди сражаются, будучи атакованы французами, были быстро доставлены мессиру Роберу. В одно мгновение он отодвинул стол, за которым сидел и сказал сеньору Деспонтену: «Идем, идем на помощь нашим людям». Он немедленно надел шлем на голову и приказал развернуть знамя, которое находилось перед его шатром. Кто-то сказал: «Монсеньор, пошлите к герцогу Ланкастеру, и не вступайте в бой без него». Он грубо ответил: «Не я. Я пойду кратчайшей дорогой, чтобы помочь моим людям. Кто хочет, может послать к монсеньору Ланкастеру, но пусть все, кто любит меня, следуют за мной».

Затем он с мечом в руке двинулся на встречу врагу. С ним были сеньор Деспонтен и мессир Анри де Санселль (Sancelle), а также и другие его рыцари, которые сразу вступили в бой, увидев своих людей сражающимися с большим числом французов, которые, сказать по правде, должны были бы в этот день добиться многого. Но как только они поняли, что мессир Робер Намюрский идет на них со своим знаменем, они развернулись и отказались от своего плана, так как подумали, что на них готова обрушиться вся вражеская армия, и действительно, в разных частях лагеря так и было, ведь солнце уже взошло. Под знаменем мессира Робера де Намюра был убит рыцарь из Вермандуа по имени мессир Робер де Кулонь (Coulogne), о котором сильно скорбели, так как на любом месте он был богатым, дружелюбным, любезным и уважаемым рыцарем. Так кончилось это дело. Французы отступили, ничего больше не сделав, так как боялись больше потерять, чем приобрести. Мессир Робер не преследовал их дальше благоразумного, но увел своих людей назад, когда обнаружил, что враг полностью ушел, и вернулся на место своего расположения.

Глава 274

Герцог Бургундский и его армия снимаются с лагеря без боя. Герцог Ланкастер возвращается в Кале.

После этого последнего дела не произошло ничего достойного упоминания. С обеих сторон многим было неприятно, что они так долго находятся здесь, и не вступают в бой. Каждый день говорилось: «Завтра мы сразимся», но это завтра никак не наступало, так как, как я ранее говорил, герцог Бургундский не хотел поступать вопреки приказам короля. Полученные им приказы были очень строгими, ведь от короля к герцогу и от герцога к королю постоянно ездили гонцы по этому вопросу. Как я позже узнал, в конце концов, герцог Бургундский, рассудил, что стоять ему лагерем очень затратно, и он не может, хоть с какой-нибудь честью для себя, так долго оставаться в этом положении. Ведь у него было свыше 4 тысяч рыцарей, по сравнению с которыми у врагов была лишь горсть людей, но с которыми он не сражается и не имеет никакого намерения этого делать. Герцог, говорю я, послал нескольких рыцарей изложить эту ситуацию перед королем и объяснить его свои пожелания. Король подумал, что герцог действительно прав и приказал ему, по получении его письма, свернуть лагерь, распустить свою армию и ехать в Париж, куда направится и он сам.

Когда герцог получил эти приказы, он послал за главными сеньорами своего войска и сообщил им по секрету об их содержании, сказав: «Мы должны свернуть наш лагерь, и предать огню наши жилища». В этот час возвращался в свой шатер мессир Анри де Санселль, а на страже находились люди мессира Робера Намюрского, к которым он был прикомандирован и, видя сначала один, затем два, а затем три костра во вражеском лагере, он сказал себе: «Эти французы, вероятно, решили преподнести нам сюрприз. Их вид говорит, что они что-то замышляют». И обращаясь к тем, кто находился поблизости, он сказал: «Идемте в шатер мессира Робера и разбудим его, чтобы, если что случиться, он мог бы своевременно быть наготове». Мессир Анри отправился туда и, позвав его камергеров, сказал им, что они должны немедленно разбудить мессира Робера. Они подошли к его постели, и с ними был мессир Анри де Санселль, который разбудил его и рассказал о том, что видел. Мессир Робер дал ответ: «Мы скоро узнаем и другие новости. Пусть наши люди тотчас же вооружаются и готовятся». Сам он быстро облачился в доспехи. Когда его люди были выстроены, он приказал развернуть знамя, и отправился к шатру герцога Ланкастера, который также надел доспехи, поскольку получил аналогичные известия. Незадолго до того туда, один за другим, пришли разные сеньоры, и как только они прибывали, то выстраивались и оставались спокойными, стоя в темноте, без огней.

Герцог Ланкастер приказал своим маршалам отправить лучников туда, где, как он надеялся, французы предпримут атаку, ведь он определенно ждал боя. Когда они пробыли на своих местах два часа и увидели, что на них никто не движется, то удивились еще больше, чем прежде. Герцог подозвал к себе своих сеньоров и спросил их, чтобы, по их мнению, это значило бы. Одни отвечали одно, другие другое, и каждый отстаивал свое мнение. Заметив доблестного рыцаря Уолтера Мэнни, герцог спросил: «А вы, сэр Уолтер, что посоветуете вы»? «Я не знаю, - ответил сэр Уолтер, - но если вы последуете моему совету, то я бы выстроил в боевом порядке латников и лучников и медленно бы пошел вперед, ведь скоро будет день, и мы сможем яснее увидеть, что находится перед нами». Герцог согласился с его предложением, но другие придерживались противоположного мнения и советовали ему не уходить с того места, где он находится. Спор продолжался, пока не были отданы приказы части войск мессира Робера Намюрского и мессира Валерана де Бурна (Bourne) 73 сесть на своих коней, так как они были легко экипированы и были хорошими наездниками. Было отобрано 30 лучше всего снаряженных всадников и послано по направлению к французскому лагерю.

Пока они находились в этой экспедиции, сэр Уолтер Мэнни сказал, обращаясь к герцогу: «Милорд, никогда больше не верьте мне, если французы не бежали. Садитесь на своего коня и прикажите другим сделать тоже самое, чтобы мы смогли их преследовать, и я ручаюсь, что у вас будет прекрасный день». Герцог ответил: «Сэр Уолтер, до сих пор я всегда следовал советам своих советников, и намереваюсь и сейчас следовать им, ведь я никак не могу поверить, что так много храбрых воинов и благородных рыцарей таким вот образом побегут прочь. Вероятно, огни, что мы видим, зажжены, чтобы заманить нас в ловушку. Наши разведчики скоро вернуться, и мы узнаем правду». Пока они так беседовали, вернулись разведчики и подтвердили все, о чем подумал сэр Уолтер Мэнни. Они сказали, что не нашли никого, кроме нескольких возчиков продовольствия, которые следовали за армией. Сэр Уолтер Мэнни завоевал огромное доверие. Герцог отправился в свой шатер, чтобы снять доспехи. Он должен был бы в этот день обедать во французском лагере, но огонь там был слишком велик. Однако он и его люди там отужинали и передвинув свой лагерь на одну ночь на холм, они устроились поудобней с тем, что там нашли. На другое утро они снялись с лагеря и вернулись в Кале.