Невозвращенцы - Михаил Черных

Ярослав вылез из сена и стал отряхиваться. Приведя в порядок свою одежду он внимательно посмотрел на старика. Тот, правильно поняв этот взгляд только вздохнул.

— Все слышал?

— Да, — кивнул Яр.

— Все понял?

— Ни хрена не понял!

— Эх… Ну пойдем. Пришла пора, видимо, рассказывать…

Они поднялись по ступенькам в дом, зашли в большую комнату и Ярослав сел за стол. Ретус надолго скрылся в подполе, а когда вылез поставил на стол толстостенную стеклянную бутылку, в которой на две трети плескалась темная жидкость, и две стеклянные стопочки.

— Вот, берег на особый случай, — смущенно произнес он, разливая по стопочкам жидкость высотой сантиметра на два. — Еще из дому привез. Ну, давай, за здравие!

Оба выпили свои рюмки. Ярослав быстро вбил в себя стопку, как водку, Ретус же, смакуя каждую капельку, рюмку выпил медленно и с видимым наслаждением. Напиток напомнил Ярославу однажды пробованный в гостях дорогой коньяк по фиг знает сколько долларов за бутылку. По всему телу пробежало огнем, напряжение утекло, оставив место приятной расслабленности. Наконец старик закончил тянуть свою рюмку, с вздохом взглянул на бутылку и, от соблазна подальше, убрал ее со стола вниз. После этого он поудобнее устроился в кресле, было у него особенное кресло, не похоже на остальные табуреты, откинул голову назад, прикрыл глаза и начал свой рассказ.

В 2011 году от основания в небольшом поместье недалеко от города Каны, на западе Римской Империи, у Луциуса Пробуса Мария родился пятый ребенок. Согласно обычаям мальчик, пятый по счету ребенок мужского пола в семье, получил имя Квинтус. Отец его не любил, потому что даже своим рождением он его разозлил — он хотел чтобы родилась девочка, которой в последствие можно было скрепить дружбу браком с каким-либо влиятельным родом, и чем не милость Единого, может быть с самими Медичи. Таким образом отношения между маленьким Квинтусом и его отцом не складывались с самого начала, чему немало способствовал тяжелый нрав второго и кипучая энергия первого.

Квинтус рос очень любознательным мальчиком, часто, поначалу, ставя своими вопросами в тупик своих учителей, положенных ему как любому отпрыску древней фамилии. Позже, вопросы становились все больше и больше крамольными. Детский ум начинал выискивать всякие непонятные события, странные мотивировки произошедшего, слегка торчащие острые углы в философских учениях… И все было бы хорошо, если бы только историей и философией ограничивались его интересы. Но когда в весьма жесткой форме отец стал прививать своему непослушному чаду веру в Единого (использовались и ночные бдения на горохе, и строгий пост, то есть «пока не…, жрать не будешь» и др.) ищущий взгляд ребенка зацепился за Великую Книгу Единого. Книга была прочитана, осмыслена, перепрочитана и переосмыслена, после чего старый, по метким словам отрока, ослослов, священник единого был взят в планомерную осаду. От детских простодушных и безыскусных, а иногда искусственно безыскусных, вопросов по Книге богомолец орал на своего воспитанника означенным животным и частенько, доведенный до белого каления, отправлялся со своим воспитанником во двор, где отрок получал ответы в виде двух-трех размочаленных о свою спину розог. Иногда даже священник прибегал к особо страшным наказаниям — от записывал слова своего ученика и отправлял их в ближайший храм, дабы настоятель выбрал по своему разумению более жестокое наказание, чтобы вразумить чадо и наставить его на путь истинный. Но особых наказаний ему что-то не прописывали и все шло как шло и дальше.

К тринадцати годам все изменилось как по волшебству. Старик жрец отправился на форум к Единому, и в их доме появился новый. Был этот священник однорук, потому что всю свою жизнь провел в одном из приграничных с северными варварами легионов. Также был он не такой уж и старый, и ну очень уж мудрый. Быстро раскусив парня он не стал даже пытаться сломить его. На несколько первых подначек он ничего не ответил, а в ответ на особо крамольно коварный вопрос на уроке, за который раньше обламывали об спину аж пять розог, ответил такой крамолой, что если бы услышал это предыдущий учитель, умер бы от праведного гнева на месте.

Как уже говорилось, жрец был очень мудр, да и служба легионным жрецом многому его научила. Легионерам нужно немного другое освещение веры, и некоторые послабления, за которые, к примеру раба бы запороли на месте, также дозволялись. Рассказы о легионерской жизни, о битвах и схватках, о северных варварах очаровали молодого парня и сделали его таким послушным, каким еще не был ни разу. Молодой Квинтус в это время как раз уже стал задумываться о своем месте в жизни, и роль старого, седого, в шрамах, римского легата, огнем, мечем и словом Единого несущего свет северным варварам казалась ему очень привлекательной. На большее он не мог рассчитывать из-за системы наследования в Римской империи.

В Империи, в отличие от остальных варварских стран, существовала мудрая политика: «Все наследует первый, манор не дробится никогда.» Поэтому даже второй, не говоря уже о пятом, сын получал совсем мизерную ренту и полную свободу. В основном не первые дети шли на службу в армию, часто вырастая до высоких чинов и состояний, посвящали свою жизнь службе Единому, плавали на кораблях и судах, торговали — в общем, занимались всякими различными делами, своеобразно одаренности Единым. Иногда бывали и смешные истории, как первый сын разорялся из-за своего идиотизма а второй, сколотив состояние во вне родного дома, покупал у старшего поместье. Это не возбранялось, а даже негласно приветствовалось, что добавляло усердия и первенцам, и остальным. Политика эта была весьма действенной, не только потому, что обеспечивала приток свежей крови высшего качества во все аспекты жизни империи, но и потому, что приводила к укрупнению через браки и так не мелких угодий знатных родов, усилению Рима, общему благосостоянию и много еще к чему. А уж на столько укрупненные, усиленные и благосостоящие рода, что отваживались лезть в большую политику, бывшую прерогативой только двух высших родов, быстренько становились либо частью одного из них, либо, в худшем случае, просто не становились. В смысле — не оставалось носителей данной фамилии.

Из-за этого Квинтусу в скором времени, по наступлению пятнадцати лет, пришлось покинуть родной дом. Он уже решил идти к ближайшему вербовщику, когда ставший его самым лучшим другом священник посоветовал и попросил его.

— Прошу тебя, Квинтус, не спеши с легионом.

— А что ты предлагаешь?

— Я думаю, что тебе следует начать свой жизненный путь со службы Святой наше Церкви Единого.

— Ты думаешь, у меня не хватит сил справиться с вербовщиком? Да я у тебя два из семи боев выигрываю! — возмутился Квинтус. Дело в том, что по обычаю для рассмотрения принятия в легион следовало победить на вербовочном пункте одного из вербовщиков, набираемых из увечных или старых легионеров.

— Нет, что ты. И в мыслях такого не было. Просто поверь мне, там ты придешься к месту. Обещаешь?

— Обещаю… — надулся Квинтус.

— Ну и хорошо. Прощай Квинтус.

— Свидимся еще может быть…

Жрец оказался совершенно прав. Стоило ему придти в главный храм Единого в Каны и назвать свое имя, как не успев опомниться он оказался на корабле, идущем в сам Рим, в жреческую школу при Великом храме Единого! А сразу после прибытия в школу, не слушая его лепета, Квинтуса посвятили в младшие жрецы под именем Ретус, сказав что почти собачья кличка Квинтус не по разряду жрецу Единого. Случай уникальный, причины которого он понял только позднее.

Дело в том, что Квинтусом интересоваться церковь стала приблизительно тогда же, когда новопосвященный Ретус стал интересоваться Книгой и Церковью. После первых вопросов и порок возмущенный жрец отправил в храм запись монологов Квинтуса по разным вопросом теологии. Прочитавший это письмо секретарь, младший жрец главного храма города Каны, ответственный за переписку, схватился за палку, которую собирался лично обломать об непокорного мальчишку. В этот момент в зал, который скромно назывался келией, зашел отец-настоятель храма, в прошлом и настоящем видный теолог, к которому и бросился с праведным гневом служка. Начав читать письмо с улыбкой, его сильно развеселило негодование жреца, настоятель окончил читать его схватившись свободной рукой за голову. Служка тут же получил строгую епитимью за небрежение и обет молчания о случившемся на пару лет, а жрец с письмом ускакал в Рим, на спешно собранный форум теологов. Дело в том, что Квинтус, не понимая ничего в теологии, сумел обнаружить одно несоответствие в Книге. Малое — но все же… За это ему на том же форуме заочно положили звание младшего теолога с правом доступа один раз в год на главный форум теологов. Поэтому такой алмаз, каким в понятии теологов был мальчик, следовало аккуратно огранить, ради чего испуганному старику-жрецу поручили регулярно отсылать монологи будущего великого теолога в столицу, что тот не переменул делать, правда используя это для дополнительного запугивания мальчика.