Железный Дым - Леонид Сергеев

– Вижу, у вас кобелек. Значит, с моей собачкой не подерется, – расплылся Сергей. – Думаю, они поладят.

При этих словах со дна плоскодонки привстал большущий – с теленка – лохматый и усатый пес.

– Ее зовут Тося. Она среднеазиатская овчарка, – объявил Сергей. – А вашего как зовут? И что у него с глазом?

Я рассказал вкратце, без подробностей; не хотелось трепать себе нервы и волновать Дыма.

– Я краем уха что-то слышал про вашу собаку, – сказал Сергей. – Неужели это тот Дым, который нашел взрывчатку?.. По всему видно – по масти, по выправке и цепкому взгляду – он где-то между волком и шакалом. Он лает или только скулит и воет?

– Лает. И еще как!

– Но все же, частично он от волков, так я думаю, – Сергей подался вперед, изучая Дыма.

– Вполне возможно. У него независимый нрав, только меня и признает.

– Вот-вот…

Дым с Тосей, и правда, быстро подружились. Вылезли из лодок, обнюхали друг друга, завиляли хвостами и высунули языки от радости. Рядом с великаншей Тосей, мой невысокий дружок показался еще меньше, но это его не смутило – опередив ее, он первым поднялся к костру, занял лучшее «обзорное» место и победоносно задрал нос. Он сразу дал понять Тосе, кто является хозяином поляны, а кто всего лишь гостья. За этим следовало – если она будет вести себя неподобающим образом, он поставит ее, деревенскую дылду, на место, а то и вообще прогонит в плоскодонку – дружба дружбой, а пристойное поведение в гостях прежде всего. Тося в свою очередь не спускала глаз с моего друга. Еще бы! Горожанин и речник! И повязка на морде! Известное дело, женский пол любит мужчин с боевыми шрамами.

– Вот странно, – сказал я, наливая гостю чай. – Почему местным собакам дают человеческие имена? И не только собакам.

– А они те же люди, только в другом обличии. Они так же грустят и обижаются. Так же радуются, любят, страдают и ненавидят… И тяжело переносят разлуку… А понимают и чувствуют побольше, чем мы. К примеру, предчувствуют непогоду, холодную зиму, землетрясения, сами знаете…

Теперь я понял, почему Сергей назвал меня единомышленником – не часто встречаешь на реке одинокого мужчину с собакой. И какая радость, когда у вас одни и те же привязанности, одинаковые взгляды на жизнь.

– И что я заметил, – продолжал Сергей, прихлебывая чай. – Собаки более человечные, чем люди. Ну, к примеру, собака никого не убьет просто так, а человек охотится ради удовольствия, развлечений. По телеку показывали, как на Камчатке бьют медведей с вертолета! Вот до чего дошли! У зверя нет шансов на спасение…

– Полностью разделяю твои мысли, – сказал я, попивая чай, как суп, ложкой из своей миски (кружка-то у нас была одна).

– У нас с Тосей полная совместимость характеров. Мы понимаем друг друга с полуслова, с полужеста, – Сергей погладил свою любимицу, которая уже завалилась около него и тяжело дышала, высунув огромный, с детскую лопатку, язык.

От ласки хозяина Тося потянулась, шмякнув хвостом по тлеющему костру – полетели искры, запахло паленым. Дым, сидевший напротив и до этого с интересом смотревший на великаншу, проворчал – Ишь, развалилась красотка! Как у себя дома! Не забывайся, а то вмиг прогоню!

– Тося моя единственная радость, – сказал Сергей. – Я ведь разведенный. Она спасает меня от одиночества и болезней. У одного приятеля радикулит, прострелы, у другого барахлит сердце, а я и не знаю, где какие органы. Тося-то спит у меня в ногах, а собачья шерсть лечебная, сами знаете.

– А у меня две радости, – сказал я. – Два друга. Один сейчас на даче, а второй вот, путешествует со мной… В городе ведь домашним собакам несладко. Жуткий воздух, шум, во дворах особенно не развернешься… Да и кое-кому они мешают. Есть люди, которые готовы всех собак потравить. Какой там гуманизм! Они и не знают, что это за слово.

– У нас тоже такие попадаются. Но они есть во всех странах. Я недавно вычитал: какая-то японская экспедиция в Антарктиде оставила упряжку собак. Сами улетели, а собак оставили замерзать во льдах. Места в самолете не хватило. Каково?.. С другой стороны… Я тоже читал: один канадец потерял в тундре собаку. Так он за бешеные деньги нанял самолет и несколько дней искал собаку. Не нашел, к сожалению. Но хотя бы сделал все возможное, чтобы найти…

Тося слушала хозяина рассеянно, в полудреме – то ли уже не раз слышала эти истории, то ли раскисла не солнцепеке, а может, вообще была бессердечной. Но Дым слушал с величайшим вниманием, затаив дыхание. Когда Сергей рассказал о случае в Антарктиде, мой друг вскочил и в негодовании стал бить здоровой лапой по земле – был готов растерзать бездушных японцев, а когда Сергей рассказал о канадце, глубоко вздохнул и печально наклонил голову.

– Ну ладно, не буду вас утомлять, спасибо за чай. Нам с Тосей пора двигаться в сторону дома. Мы ведь к вам подошли, просто чтобы поприветствовать, – Сергей встал. За ним нехотя поднялась Тося.

– Оставайтесь! В честь нашей с Дымом вчерашней встречи, сейчас приготовим праздничный обед – пальчики оближешь!

– Нет, спасибо. В деревне, как вы догадываетесь, всегда работы хватает. Это сегодня у нас с Тосей выпало свободное времечко, а так мы много работаем. Тося пасет овец… И что смешно, ей помогают две дворняжки из соседнего поселка. Прибегают с утра к загону.

– Подрабатывают от нечего делать? – спросил я.

– Нет, к этой работе относятся со всей серьезностью. Ведь собака без работы слабеет, чахнет. Как и человек, сами знаете… Ну, мы пошли. Семь футов вам под килем! – Сергей крепко пожал мне руку, а Тося чмокнула Дыма в лоб.

Глава двадцать восьмая. Ураган и наводнение

Начиная описывать вторую половину этого дня, сразу скажу – судьба все же решила отравить нам с Дымом праздничный обед – точнее, послеобеденное праздничное настроение. И, признаюсь, в какой-то степени ей это удалось, но в конце концов мы с честью вышли из всех передряг. Начну все по порядку.

Когда Сергей с Тосей отчалили, Дым со значением посмотрел на меня – Поехали! Мы засиделись на одном месте!

– Подожди, капитан! Руки еще болят, – я вновь довольно удачно изобразил боли в суставах. – И потом, серьезные решения не принимают на голодный желудок. К тому же, не забывай, сегодня у нас праздничный обед!

Праздничный обед мы приготовили из грибов туристок и последней банки тушенки – получился на удивление вкусный суп «фантазия». Во время еды я каждую ложку сопровождал здравицей в честь Дыма, перечисляя все его достоинства (в ответ он только хмыкал). Несколько ложек я съел в честь отзывчивых людей – доктора Нины и начальника Петрова. Не забыл и себя – пару ложек посвятил своему упорству в поисках Дыма. Мой друг слопал свою порцию без всяких тостов, просто чтобы подкрепиться.

После обеда я, как заправский Ай-Болит, подлечил Дыму рану на лопатке, помассировал больную лапу, закапал в глаз капли, сделал перевязку и… мы тронулись в путь.

Неожиданно погода испортилась, поднялся ветер, налетели облака и, как ошалелые, заметались по небу; рябь на воде перешла в хлесткие волны, на байдарку обрушились холодные брызги. Особенно доставалось Дыму, ведь он сидел на носу лодки.

– Дым! Спрячься под палубу! Залезь в трюм! – крикнул я, но капитан замотал головой и продолжал прокладывать наш курс.

А погода все ухудшалась. Вообще-то этого следовало ожидать – за последние дни воздух слишком перегрелся, в нем скопилось столько энергии, что рано или поздно она должна была разрядиться. И вот этот момент настал. Ветер стал шквальным; крутые волны (каждая с бочку!) швыряли лодку, словно картонную коробку, и всячески пытались ее перевернуть; надо было немедленно искать спасительное пристанище, но одержимый Дым не давал команду причаливать.

Так было всегда: в самых трудных ситуациях он оставался невозмутимым, предельно собранным – то есть, отлично владел собой и, несмотря ни на что, упорно шел к цели. Но мне-то стало страшновато. Я промок до нитки (о Дыме и говорить нечего, но ему, выносливому, все нипочем), в лодке уже плескалась и булькала вода, а мой капитан все бесстрашно смотрел вдаль.

И вдруг перед нами открылось чудо – тихая бухточка с березами на берегу и ручьем, светлой змейкой сбегавшим в Великую; а напротив – прямо-таки изумрудный островок. Обычно Дым равнодушен к красотам подобного рода, но здесь разинул пасть, и я подумал – все-таки мой друг не лишен чувства прекрасного, но ошибся. Перехватив его взгляд, я заметил на берегу якорь. Старый, ржавый якорь, полузасыпанный песком. Дым учуял железо на расстоянии нескольких метров! (Честное слово, у него внутри какой-то мощный магнит!). И какое железо! Главный предмет моряков и речников!

– Причаливаем?! – громко осведомился я у капитана.

Он отряхнулся и кивнул, а когда мы пристали к берегу, первым делом «пометил» речное сокровище, как бы приобретая его в собственность.

Мы расположились между якорем и ручьем на плотном влажном песке (потом-то я понял, что это было грубейшей ошибкой), наполовину вытащили лодку на сушу, поставили палатку и стали заготавливать топливо для вечернего костра, но посыпал дождь и пришлось забраться в палатку.