Детство Чика - Фазиль Искандер

Он чувствовал, что этим скучным занятием сейчас никого не займешь, кроме нее. Всем хотелось смотреть, как будет вариться мастика.

– Почему всегда я! – захныкала Сонька. – Я и банку несла всю дорогу.

– А кто нес самородок? – напомнил Чик. Сонька опустила голову.

– Если рыжие нас здесь застанут, все пропало, – сказал Чик, давая знать Соньке, что теперь от нее зависит вся их судьба.

Сонька молча повернулась и вышла из ложбинки на косогор.

– Не стой там, – крикнул Чик вполголоса, – а то увидят! Смотри из-за куста!

Сонька неохотно присела за куст. «Когда кто-нибудь что-то делает недобровольно, – подумал Чик, – он всегда пытается небрежностью отомстить тем, кто его заставил это делать». Чик это и по себе знал.

– Несите сухие ветки, – сказал Чик и стал сооружать из камней очаг.

Через несколько минут ребята нанесли столько сухих веток, что можно было не то что мастику сварить, а целого баранчика зажарить. Чик подсунул сухую хвою между камнями, сверху наломал тонких веточек, а потом наложил ветки покрупнее.

Он поставил на камни банку с мастикой, проверил, крепко ли она держится на камнях, а потом, вынув из кармана спичечный коробок, чиркнул спичкой и поднес огонь к сухой хвое. Она вспыхнула и затрещала. Поднялся клуб дыма, сильно запахло смолой. Ребята сидели вокруг огня и следили за тем, что происходит. Ника и Лёсик вообще впервые видели, как варится мастика. На дне коробки зашипела подтаивающая смола, как масло на сковородке.

– Начинается, – сказал Оник.

– Пусть меня сменит кто-нибудь, – напомнила о себе Сонька.

Чик ничего не ответил ей, даже не оглянулся. Он стал помешивать прутиком в банке.

– Чик, она все время сюда смотрит, – сказал Лёсик.

Он понимал, что только им и захотят заменить Соньку, если придется. Он хотел, чтобы удлинили время ее дежурства за счет его плохого качества.

Смола в банке постепенно расплавлялась и закипала. Самородок Чика подтаивал и оседал. С каждой секундой он делался все меньше и меньше. Чик беспрерывно помешивал прутиком в банке, чтобы там поменьше комочков оставалось.

Продолжая помешивать, он сорвал несколько стеблей папоротника, росшего у ручья, смял их, чтобы потом можно было ухватиться за горячую крышку консервной банки.

– Приготовиться, – сказал Чик Онику и Нике.

Теперь Чик, щурясь от едкого дыма, все быстрее и быстрее помешивал кипящую массу, чтобы не подгорало на дне и не осталось ни одного нерастаявшего комочка. От самородка ничего не осталось, но Чик не жалел об этом, он знал, что его находка придаст всей мастике серебристый оттенок.

– Уже и то как вкусно пахнет, – сказал Лёсик, с удовольствием внюхиваясь в запах кипящей смолы.

Ника и Оник, присев на корточки над самым ручейком, растянули платок, держа его за углы.

– Чик, пора, – сказал Лёсик, боясь, что кипящая масса мастики перебежит через край.

– Должна три раза взойти, – сказал Чик важно, слегка приподымая банку и снова ее опуская на огонь. – Учись, как варить мастику.

– Хорошо, – сказал Лёсик и польщенно засопел.

После третьего всхода розовой кипящей и пузырящейся массы Чик, покрепче обхватив крышку комком папоротника, осторожно приподнял банку, поднес ее к растянутому над ручьем платку и постепенно вылил содержимое в платок, стараясь попасть в середину. Платок грузно осел.

– Крутите быстрей, – сказал Чик. Оник и Ника приподняли и свели края платка так, чтобы мастика никуда не выливалась.

– Чик, жжется, – сказала Ника.

– Подожди, – сказал Чик и, отбросив банку, осторожно взял у нее края платка.

Чик и Оник одновременно в разные стороны закручивали свои концы платка, стараясь, чтобы пылающая, расплавленная масса смолы оставалась в середине, а не затекала за края. Наконец они сжали ее в тугой аппетитный узел.

– Теперь все, – сказал Оник.

– Никуда не денется, – добавил Чик.

Чик и Оник, изо всей силы докручивая концы платка, сжимали и сжимали тугой комок с мастикой, пока золотистая, как мед, струйка не просочилась сквозь платок и не стала стекать на дно ручья.

– Идет! Идет! – крикнул Лёсик, пораженный впервые увиденным сотворением мастики.

Чик и Оник продолжали крутить платок, чтобы не дать остыть расплавленной смоле. Золотистый холмик, закручиваясь, поднимался со дна ручья.

– Рыжий! – неожиданно вскрикнула Сонька. Все обернулись к ней. – Правда, правда, – повторила Сонька, испуганно закивав головой.

– Ничего, – сказал Чик, докручивая. Дело было сделано, и теперь одна минута ничего не решала. Они докрутили платок, и Чик, с трудом разодрав слипшийся платок, посмотрел внутрь. Там оставался комок выжимки с кусочками древесины и хвои. Этот грязный комок ненужных веществ сам по себе радовал его взгляд как свидетельство чисто сделанного дела. Чик бросил платок в огонь. Теперь он ни на что не годился. Платок пыхнул и в несколько секунд сгорел. Оник странно посмотрел на свой исчезающий платок.

– Пойду посмотрю, – сказал Чик и поднялся на край ложбинки. Он улегся рядом с Сонькой и стал выглядывать из-под куста.

– Вон там, – кивнула Сонька на кусты сассапариля и ежевики. Это было метрах в пятидесяти от родника. Чик всмотрелся в кусты, но ничего подозрительного не заметил.

– Может, показалось? – спросил Чик. Рядом с ним шмякнулся Лёсик, Оник и Ника тоже залегли за кустом.

– Честное слово, – сказала Сонька, – два раза голова выглянула.

– Хоть бы я увидела этих рыжих, – шепнула Ника. Она училась совсем в другой школе и ни разу рыжих не видела.

– На вид они обыкновенные рыжие, – сказал Лёсик.

– Ха, на вид! – усмехнулся Чик, показывая, что ничто не может быть столь обманчивым, как внешность рыжих.

Несколько минут ребята всматривались в кусты сассапариля и ежевики, но так ничего и не увидели. Вдруг вершина одного из кустов шевельнулась.

– Вон! Вон! – шепнула Сонька.

– Ну и что? Ветер, – сказал Оник все же вполголоса.

И вдруг сразу из-за кустов появилась рыжая голова. Она со звериной осторожностью посмотрела вокруг себя и на несколько мгновений задержалась, повернувшись в сторону родника.

– Учуял, – не то удивленно, не то испуганно выдохнул Лёсик.

Голова рыжего отвернулась. Теперь она не скрывалась в кустах. Он протянул руку и, сорвав молодой побег сассапариля, отправил его в рот. Вернее, отправил в рот кончик побега и, жуя, постепенно втягивал в рот весь стебель. Потом он снова обернулся в сторону родника и, перестав жевать, замер, прислушиваясь. Стебель продолжал торчать у него изо рта.

– У них нюх, как у волков, – сказал Оник шепотом.

– Их так и называют – рыжими волчатами, – пояснила Сонька для Ники, гордясь этой хоть и опасной, но все же необычайной достопримечательностью своего края города.

Рыжий все еще смотрел в сторону родника. Но вот стебелек, торчавший у него изо рта, шевельнулся, потом задвигалась челюсть, и он, не меняя позы, вобрал в рот весь побег. Видно, что он совсем успокоился, потому что снова повернул голову, выискивая глазами свежие побеги сассапариля.

– Я не знала, что их едят, – сказала Ника.

– Еще как, – сказала Сонька, – мама даже на базаре их покупает и готовит с орехами.

Теперь рыжий больше не оборачивался. Он стоял и мирно пасся в кустах. Иногда, фыркнув, громко выплевывал косточки от ягод. Видно, ягоды он поглощал вместе с побегами, когда они ему попадались. «Даже не отделяет ягоды от листьев», – с восхищением подумал Чик.

– Потихоньку назад, – сказал Чик. Ребята немного отползли от куста и, встав на ноги, вернулись в ложбину.

– Они что, дикие, что ли? – спросила Ника.

– Полудикие, – сказал Чик, окуная руки в ручей и вынимая оттуда уже остывшую и почти затвердевшую массу мастики. Чик помял ее в ладонях, вытянул колбаской, разделил, отметив ногтем пять равных частей, и сказал Онику: – Кусай!

Оник откусил первым, а потом все остальные. Теперь все с удовольствием жевали мастику, сплевывали накапливающуюся слюну, вынимали изо рта, мяли в руках, и, когда сгибали ее упругую массу, она на сгибе делалась золотистой и нестерпимо блестела.

– Чик, а ты говорил, она белая будет? – спросила Ника.

– Потом побелеет, – сказал Чик, жуя.

– Теперь за ягодами, чтобы пузыри пускать, – сказал Оник.

Ребята загасили костер, поливая его водой из банки. Закинули банку в кусты, разбросали камни самодельного очага, чтобы поменьше следов оставалось для рыжих. Потом углубились в рощу, так и не замеченные рыжими. Там, в начале рощи, тоже было одно место, где росли кусты сассапариля. Чик и Оник хорошо знали это место.

– Неужели из-за этих ягод мастика будет делать пузыри? – спросила Ника, когда они подошли к зарослям сассапариля.

– Еще как! – в один голос сказали Оник и Чик.

Они стали рвать красные и зеленые ягоды сассапариля величиной с чернику. Расколов ягоду зубами, они выплевывали плодик, а потом соскребали зубами тончайшую пленочку вокруг косточки. После этого косточка тоже выплевывалась, а пленочка вжевывалась в мастику. Достаточно было вжевать десяток пленочек, как мастика делалась даже на прикус упругой, как резина.