Загадка Меривезера - Стрэхен Кэй Клевер

– Кто? – мистер Шоттс задал вопрос так громко, что все мы подпрыгнули. – Леди, – он указал на Эвадну Парнхэм, – как вы думаете, кто вынес оружие в кармане?

– Я? Откуда мне знать?

– Вы сказали «он». Но это могла быть и женщина, не так ли?

– Возможно, – легко признала она. – Но я не могу представить, как женщина убивает Тони Шарвана.

– Вы знали его довольно хорошо?

– Не вполне. Он прожил здесь всего около полугода. Но не думаю, что в нем было что-то трудно постижимое.

– Он вам нравился, не так ли?

– Прошу прощения, – вставила Сара Парнхэм, – но я не вижу причин для столь тщательного допроса миссис Парнхэм. Мистер Шарван нравился всем нам. Он не предоставил ни одной причины недолюбливать его. Вы записываете наши слова. Так принято или?..

– Нет-нет, – заотпирался мистер Шоттс. – Я не веду записи, просто временами делаю заметки. Как правило, – с укоризной добавил он, – в делах такого рода люди только рады оказать следствию любую помощь.

Мистер Голдбергер что-то пробормотал; судя по выражению его лица, он был не согласен, и, как ни странно, Эвадна Парнхэм вновь стала высказывать свое мнение и давать советы:

– Капитан, я просто подумала, разве у вас не принято выяснять, кто был последним человеком, видевшим жертву живой?

– Я подходил к этому, – властно нахмурился лейтенант Уирт. – Леди, я же не могу делать все сразу. Сначала я хотел рассмотреть еще один момент… Ну, да ладно, отставлю. Раз уж вы подняли этот вопрос, то, думаю, стоит к нему и приступить. Итак, кто из вас последним видел покойного живым?

Наступила тишина. Мы обменивались вопросительными взглядами, но никто не говорил, и я мог чувствовать, что наше безмолвие вызывает раздражение у лейтенанта. Низкий и нерешительный голос сидевшего в дальнем углу Освальда Флипа прозвучал для меня словно музыка.

– Я видел Тони Шарвана вскоре после семи часов. Когда я выходил из столовой после ужина, он был в холле. Я рано поужинал – по субботам я всегда так делаю для того, чтобы вернуться в магазин и снова открыть его. В этот вечер миссис Парнхэм и Дот Бейли также поспешили с ужином – чтобы поехать в город вместе со мной. Они вышли в холл вместе со мной, и со мной же они увидели мистера Шарвана. Теперь, – он поднялся и прошел к двери, – если вы позволите, я поднимусь к себе в комнату.

– Подождите, подождите, – настоял мистер Голдбергер. – Вас зовут Освальд Флип, так?

Когда Освальд согласился, он продолжил:

– Как я понял, вы… как же это называется… астролог?

– Вовсе нет. Я изучаю астрологию, но я еще не опытен.

– Ну, неважно. Вы заявили, что в последний раз видели Шарвана около семи часов вечера? А затем вышли и отправились в город с этими двумя женщинами?

– Да, так я и сказал. Конечно, вы можете спросить у них…

– Пока все в порядке. Во сколько вы закрыли магазин?

– В десять часов.

– И отправились прямо домой, так?

– Нет. Я прокатился, чтобы освежиться.

– В одиночестве, так?

Освальд Флип замешкался. Рискуя быть обвиненном в сгущении красок, я все же скажу – эта пауза показалась мучительной. Я почувствовал, что мое лицо зарделось от сочувствия к нему.

– Да, – наконец, признал он. – Я был один.

– И куда вы ездили?

– К побережью. Не в город.

– И весь этот путь по грунтовым дорогам вас не смутил?

Освальд Флип, наконец, поднял прежде потупленные глаза.

– Я не понимаю. Все дороги к побережью бетонированы, и я думаю, вы об этом знаете.

– Да, я так и думал. Но когда я взглянул на ваш автомобиль, то увидел, что все шины испачканы.

– По пути с пляжа я проехал через деревню. Для того, чтобы возвращаться домой, было еще слишком жарко.

– Здесь, на холме, довольно мило и прохладно, хотя, ребята, здешний ветерок может перерасти в бурю. Случайно не знаете, в какое именно время вы вернулись?

– Кто-то, кажется, мисс Парнхэм, сказала, что это было без четверти двенадцать.

– Значит, получается, что с десяти и до одиннадцати сорока пяти вы в одиночестве колесили то здесь, то там? И с тех пор, как вернулись, еще не заходили в собственную комнату, так?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Да, я лишь думал об этом, но не заходил.

– Я спрашиваю вас потому, что кажется, что кто-то оставил вам записку. Я нашел ее под дверью. Мне еще предстоит выяснить, была ли она там раньше, когда мы все заходили туда. Возможно, в тот раз мы ее не заметили, и она пролежала там все это время. Может, вы поможете мне. Вот она. Возможно, вы проясните ситуацию, поскольку она не подписана.

Освальд взял бумагу и какое-то время смотрел на нее, словно на нечто оскорбительное, а затем он сложил ее и вернул мистеру Голдбергеру.

– Я не знаю ничего об этом, – сказал он.

– У вас нет даже догадок?

– Ну, поскольку вы говорите, что нашли ее, то, вероятно, ваши догадки окажутся лучше моих. Как по мне, она выглядит как попытка запугать или разозлить меня – вызвать у меня какую-то реакцию, которая окажется вам полезна. Какая-то нелепица, как по мне. Мне жаль, но я не могу помочь, я не знаю, что требуется. Я собираюсь к себе в комнату, и я буду оставаться там – на случай, если будут доставлены или найдены еще какие-либо сообщения. Доброй ночи.

Его речь была достаточно хороша – скорее смелая, нежели дерзкая. Вернее, таким был текст; но Освальд произнес ее нерешительно и неубедительно. Несмотря на то, что он спрятал руки в карманы, я знал – они дрожали. Я всем сердцем желал, чтобы он смог сказать свое «доброй ночи» потверже.

Прошло много часов и утекло много слез, прежде чем я смог прочесть записку, которую мистер Голдбергер нашел под дверью Освальда. Но мне кажется, что ее место в повествовании должно быть именно здесь.

Она была написана на почтовой бумаге Меривезера, которую было можно найти в каждом письменном столе дома. Неровные заглавные буквы, без апострофов и с перевернутой «И», гласили:

НЕ БЕСПОКОŃСЯ!!

ПОКА ЧТО МОЛЧN!!!!!

К тому времени, когда я увидел это послание, мне уже рассказали, кто его написал. Так что невозможно сказать, посчитал бы я эту записку плодом трудов малообразованного человека, если бы увидел ее в то утро, или же я заподозрил бы хитрость со стороны кого-то достаточно умного, чтобы составить текст, способный послужить признаком малообразованности.

Глава XX

Казалось бы, то, как Освальд уходит к себе в комнату, должно было бы пробудить у оставшихся зависть и подтолкнуть их к попыткам подражания. Но нас удерживали на месте самые разные эмоции: страх, любопытство, усталость, осторожность.

– Что было написано на той бумаге? – немедленно спросила Вики.

Мистер Голдбергер погладил свой нагрудный карман и улыбнулся:

– Если я расскажу это, то вы будете знать столько же, сколько и я, – сказал он, и Вики недовольно вздернула нос.

– Так на чем мы остановились? – не улыбаясь, спросил лейтенант Уирт, в голосе которого были заметны нотки отчаяния.

– Вы устанавливали время, когда мы видели его в последний раз, – ответила Сара Парнхэм. – Если бы вы начали с мистера Ван Гартера, сидящего на диванчике, и спросили бы каждого, идя по очереди, все прошло бы намного быстрее.

– Ну, это ровно то, чем я собирался заняться, разве не так? – нетерпеливо кивнул лейтенант Уирт. – Хорошо, мистер Ван Гартер?

– В последний раз я видел его в магазинчике моей племянницы, на Мейн-стрит. Думаю, он ушел оттуда вскоре после шести вечера. На ужине здесь не было ни ее, ни меня.

Сидевшая возле меня Вики подняла взгляд и сказала:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– Я также не видела его с тех пор.

– Следующий. Мистер Кизи?

– Я видел его, когда он уходил с радиостанции – это было примерно без десяти девять вечера. Он окончил песню в восемь сорок пять и оставался еще минут пять, а затем ушел. Я… – Пол запнулся, – я тогда и не думал, что больше не увижу его в живых.