Комната Вагинова - Секисов Антон

Артем встречается взглядом с полинявшей и пыльной куклой ленивца, которая упирается в стекло павильона. Она напоминает старого растамана и символизирует покорность судьбе, расслабленность и довольство малым. Может, это тот самый знак? Нужно вернуться домой, лечь на матрас и просто ждать, когда все разрешится каким-нибудь образом, — вот послание, которое передает ленивец?

Артем выдыхает и замечает, что он единственный, кто не выпускает пара при выдохе. Как это возможно физически? Он вздрагивает и сжимается, когда слышит за спиной голос Нины.

— Артем?

Она стоит возле прилавка с благовониями. Кажется, выражение лица у Нины обеспокоенное, но Артем не может судить об этом наверняка из-за своего смятения чувств. На ней пуховик до пят и беговые кроссовки.

— С тобой все в порядке?

— Конечно. Я приехал сюда за…

Артем оглядывается вокруг: монеты, настольные игры, спортивная одежда огромных размеров, массивные скульптуры из бронзы. Я приехал сюда за огромным бронзовым лебедем? За кожаными очками летчика 1920-х годов? За японским ножом сантоку?

— …да просто так. Езжу сюда иногда осмотреться. Как там Володя?

— По-прежнему на вентиляции легких. Говорят, это стандартная процедура в его случае, да и не только в его. Буквально все через это проходят.

— Будем надеяться, что все обойдется.

— Да.

В разговор вмешивается продавщица благовоний. Она спрашивает, какие запахи интересуют Артема. У продавщицы мокрые рыбьи глаза. Кажется, что эти рыбьи глаза держатся в глазницах недостаточно прочно и все лицо дребезжит.

— Хорошо, что я тебя встретила. Нужно немного развеяться, — говорит Нина. Ее слова звучат натужно, неискренне. Вероятно, Нина чувствует себя неудобно: ее жених в реанимации, а лучший друг жениха застает Нину за выбором благовоний. Но куда больше Нину беспокоит Артем сам по себе, его деревянное выражение лица. Если бы за выражение лица отправляли в тюрьму, Артем сел бы пожизненно.

Он пытается изобразить улыбку, но от этого становится только хуже. Артем вспоминает, как Нина сказала ему вскоре после знакомства: «У тебя такое лицо, как будто ты только и думаешь, что о смерти». Артем распространяет неловкость, тревогу вокруг себя. Артем и Нина идут вдоль рядов, останавливаются у того или иного прилавка. Где бы Артем ни задержался хоть на минуту, люди вокруг начинают чувствовать себя подавленно и смущенно.

Артем понимает, что время работает против него: с каждой минутой он вызывает меньше доверия, их замечают вместе больше свидетелей. Неожиданно для себя он наклоняется к Нине и использует следующий речевой оборот:

— Ищешь что-то определенное?

Нина отвечает на это, что ищет турецкую лампу: во время их путешествия в Турцию Володя полюбил абажуры из цветного стекла. Они не стали такой покупать, потому что абажур мог разбиться при перевозке. И Нина решила, что турецкая лампа будет хорошим сюрпризом, когда Володя вернется домой.

— Вот турецкие лампы, — говорит Артем, указывая на павильон. В нем на самом деле продаются турецкие лампы, и Нина долго смотрит на них, но без особого энтузиазма. Видимо, ей нужны какие-то другие турецкие лампы. Артем тем временем изучает желтые узловатые пальцы продавца, который перебирает монетки. Ему кажется, что он чувствует горьковатый привкус этих монет. Нина подходит к Артему и сообщает:

— Я немного устала. Поеду домой.

— Я могу тебя подвезти.

— Ты водишь машину? — В вопросе читается удивление. Похоже, более точным был бы вопрос: «Как вышло, что тебя пустили за руль? Ты точно получил разрешение из психдиспансера?»

— Да, у меня есть аккаунт в приложении для каршеринга. Я давно вожу. — Артем чувствует, что его голос звенит. Он отводит глаза. Нина смотрит на него со странным, не подходящим ситуации выражением: в ее взгляде не подозрение или сомнение, а скорее сочувствие. «Она знает, что я хочу сделать», — понимает Артем. Сейчас она скажет что-нибудь вроде: «Я бы предпочла добраться своим ходом».

— Было бы супер. Спасибо, — говорит Нина.

По дороге Артем опять замечает черную бойцовскую собаку с хозяином. В этот раз собака не обращает внимания на Артема, она всецело поглощена щенком породы джек-рассел. Собака ложится на землю перед щенком и кладет голову на передние лапы.

— Большие собаки так иногда поступают, — комментирует Нина. — Ложатся, чтобы притвориться маленькими, показать, что они безвредны.

Артем и Нина подходят к каршеринговой машине. Нина садится назад и пристегивается. Артем регулирует свое сиденье так, чтобы Нина могла удобно вытянуть ноги, нажимает на кнопку зажигания. Включается отопление, бортовой компьютер, радио «Эрмитаж». Артему кажется, что он совершенно спокоен. Он достает термос.

— Может быть, чаю?

С выбором чая он прокололся. У пуэра слишком экзотический вкус: кто-то считает, что это аромат гнили, другим ценителям кажется, что они пьют болотную воду, — словом, это чай не для всех. Нина может и отказаться. Но кто откажется от согревающего напитка в такую погоду? Когда Артем передает Нине термос, у него подрагивает рука. Он прибавляет звук радио, прибавляет звук навигатора, прибавляет температуру. Трогаясь, он едва не врезается в ограждение. Дрожь в теле усиливается. Если она будет усиливаться такими темпами, то через полминуты он начнет биться в судорогах. Нина что-то печатает в телефоне. А вдруг она пишет Володе, что встретила на Удельном рынке Артема и он везет ее домой?

Артем старается сосредоточиться на навигаторе, на дороге. Вся реальность для него — это дорожные знаки и полосы, по которым осуществляется перестроение. Пытаться держать под контролем что-то еще — немыслимо. Артем долго крутится вокруг метро, и, когда ему наконец удается выбраться на проспект, Нина уже посапывает. Она развалилась на заднем сиденье, сползла так, что ремень безопасности соприкасается с шеей, глаза плотно сомкнуты.

Следует сделать укол для надежности, понимает Артем. Он смотрит на карту, прислушивается к дыханию Нины. Артем долго не замечает, что стекла машины начинают запотевать. Он наклоняется все ближе и ближе к лобовому стеклу, потому что обзор ухудшается, но не отдает себе в этом отчета. Артем понимает, в чем дело, когда видимость становится практически нулевой. В окнах можно заметить только смутные очертания фар и уличных фонарей. Артем начинает переключать настройки обогрева салона, все остальные кнопки, на которые натыкаются пальцы. Ситуация не меняется. Артем нажимает на аварийку и пытается съехать к обочине. Ему громко сигналят.

Нина вздыхает и говорит:

— Мне что-то нехорошо.

— Мне тоже, — отвечает Артем, почти тыча носом в стекло, надеясь хоть что-то увидеть. — Сонливость какая-то. Это магнитные бури.

— Ох, — произносит Нина. Она пытается отстегнуть ремень.

Сзади остервенело гудят. Похоже, Артем встал в запрещенном месте. По стеклу бьют дворники, вокруг расплывается свет фонарей, раздаются приглушенные голоса возмущенных людей откуда-то сбоку. Артем приоткрывает окно со своей стороны и смотрит назад. Он стоит на автобусной остановке на Литейном проспекте, напротив Большого дома. По тротуару циркулируют толпы прохожих. Эти толпы прямо-таки бурлят, несмотря на минусовую погоду. Женщина в шубе на остановке что-то кричит, пытаясь привлечь внимание Артема. Сзади сигналит автобус. В это время Нина отстегивается и пытается открыть заднюю дверь. Артем быстрым движением откидывается в кресле и хватает ее за руку. Водительское сиденье оказывается у нее на коленях, Нину придавливает к спинке кресла. Она смотрит перед собой удивленно, лениво и сонно.

— Пожалуйста, не выходи. Здесь нельзя останавливаться, — просит Артем.

Нина высвобождается и снова берется за ручку двери. Тогда Артем разворачивается и грубо хватает ее за плечи, валит спиной на сиденье. Он достает из поясной сумки шприц, отщелкивает защитный колпачок и собирается сделать укол, поставив колено на Нинину руку.

В этот момент Артем видит через незапотевшее пятно на заднем стекле фигуру водителя автобуса. Отражающие элементы его жилетки сияют в холодном прозрачном воздухе. У него большая бритая голова и коренастое телосложение. Он неторопливо идет к их машине, придерживая рукой козырек кепки. Так глупо попасться — из-за запотевших окон. С чего они вдруг запотели?