Тяготы домохозяйства - Александр Райн

– Не дыши́те! – скомандовала женщина за стеклом, и все трое задержали дыхание.

Логика Набекрень была железной, но главврач не сдавался и, как только снова разрешили дышать, сказал:

– Вы допрыгаетесь, и кто-нибудь подаст на нас жалобу. Если дело дойдёт до Министерства здравоохранения или прокуратуры, все мы вылетим отсюда пулей: и я, и, не сомневайтесь, вы!

– Знаете, я ведь работаю в прокуратуре, – подал наконец голос тот, кто лежал на столе. – И у меня, действительно, есть несколько вопросов к вашему учреждению в связи с последними изменениями.

Голос принадлежал тому самому Сергею Борисовичу – человеку-грыже.

– Ну вот, довольны? – злобно прошипел Арнольд Иванович, глядя на санитарку.

– Не хотели бы вы пройти в мой кабинет и обсудить всё, что вас взволновало? – любезно обратился он к мужчине, который слез со стола.

– Да, пожалуй, – буркнул Сергей Борисович.

Мужчины двинулись по длинному коридору, Ольга Прокофьевна шла следом, соблюдая дистанцию шпиона.

– Поймите, – начал главврач, заложив руки за спину, – мы никогда прежде не устраивали подобного. Просто наша новая санитарка слегка «того», – он сделал многозначительный жест, покрутив пальцем у виска.

Сергей Борисович понимающе кивнул.

– Мы иногда идём у неё на поводу, так как работа у неё сложная, и не каждый согласится у нас работать. Всё же больница, пациенты, страдания – мало кто захочет трудиться в таком месте.

Сергей Борисович снова кивнул.

– Но я прекрасно понимаю, что её методы – это недопустимый формат! Детский сад! Самоуправство! Она считает, что вот такая вот мазня, – он показал на картину маслом, – это путь к душевному спокойствию, которое необходимо пациентам! Лично меня это отпугивает, приводит в ужас! Какая-то дрянь!

– Это моя картина, на ней я изобразил свою семью за обеденным столом, – спокойно сказал Сергей Борисович.

Арнольд Иванович, побледнев от стыда, прочистил горло:

– Прошу прощения, я не знал… Но вы же, как я понимаю, знаете, что это недопустимо в медицинском учреждении. Мы сегодня же всё снимем, а больным выдадим компенсацию за моральное угнетение. Думаю, что усиленный ужин поправит дело, как считаете? – главврач смотрел на Сергея Борисовича с нескрываемой надеждой в глазах.

– Как раз об этом я и хотел поговорить, – сказал мужчина.

– Прекрасно!

– Видите ли, я в вашей больнице лежу уже пятый раз и впервые увидел мясо и свежие овощи на обед.

– Простите? – удивлённо посмотрел на пациента Арнольд Иванович.

– До прихода вашей новой кухарки-санитарки я ел одни, откровенно говоря, постные помои. И был сильно удивлён, когда суп стал похож на суп, а в рисе, к слову, рассыпчатом, появилась рыба, а не дешёвые рыбные консервы.

Арнольд Иванович бледнел всё сильнее, ноги его начали заплетаться, язык онемел.

– Я спросил у Ольги Прокофьевны: в чём дело? Почему еда теперь такая вкусная? Она ответила, что так положено по норме, и показала мне рецепты. Получается, что раньше меня недокармливали, как и всех остальных.

– Я… я… я… – не мог найти слов главврач.

А человек-грыжа продолжал:

– О чём вы тут заботитесь? О здоровье пациентов или о своём благополучии?!

– Разумеется, о пациентах! – воскликнул главврач, но звучало это так же неубедительно, как и его обещание новогодней премии каждый год – никто не поверил.

Тем не менее, больной ответил:

– Сегодня я в это верю.

Арнольд Иванович облегченно выдохнул. За ним по коридору тянулся мокрый след от пота, который вытирала Ольга Прокофьевна.

– Ваша Набекрень мне доказала, что здесь есть люди, которые о нас заботятся! И, – они подошли к кабинету главврача, – если я узна́ю, что вы её незаслуженно уволили, полетят головы! Вам всё ясно?! – посмотрел он в по-щенячьи невинные глазки Арнольда Ивановича.

Тот кивнул.

К ним подошёл лечащий врач Сергея Борисовича.

– Грыж больше нет. Ни одной! – сообщил он, держа в руках рентгеновский снимок. – А ещё у вас остеохондроз, как бы это странно ни звучало, рассосался. Удивительно, если честно. Первый раз такое вижу. Выписываем.

И доктор вручил ему медицинскую карту.

– Ясно вам? Вот так нужно лечить! Творческим подходом! Ни одной грыжи! Впервые за пять лет! – рявкнул пациент, а затем повернулся к Ольге Прокофьевне и прочитал вслух с листка:

Спасибо вам за тёплый свет!

За пирожок! За винегрет!

За то, что научили жить,

Творить, мечтать, вязать, лепить.

Вы подарили нам надежду!

Разгладив душу и одежду!

– Над последней строчкой нужно поработать, – ответила Ольга Прокофьевна.

«Грыжа» понимающе кивнул.

– Арнольд Иванович, нам бы моющий пылесос приобрести для больницы и пару новых кастрюль, – обратилась санитарка к начальнику при пациенте.

– Хо-ро-шо, – проскрипел главврач и попытался испепелить взглядом наглую уборщицу.

– И зарплату пора бы всем на карточку переводить, – добавила она.

– Может, вас в отпуск оплачиваемый отправить после двух недель работы?!

– Не сто́ит. А то вы тут уныньем обрастёте без меня и опять начнёте воду выдавать порционно.

Арнольд Иванович улыбнулся так кисло, что у проходящих мимо пациентов свело зубы.

– Держитесь её! – похлопал по плечу главврача Сергей Борисович. – А я через пару месяцев приду к вам с проверкой! И чтоб картины висели!

После этого он пошёл в палату за своими вещами, по дороге придумывая новое окончание для своего стихотворения.

Ольга Прокофьевна сделала реверанс, от которого коридор слегка расширился, и отправилась в столовую готовить обед.

В воздухе прогремели первые пушки. Пахло войной и рыбным супом.

* * *

Одним поздним январским вечером, когда на улицах города умирал очередной понедельник, главврач сидел в кофейне и ждал своего осведомителя.

Бариста в третий раз за три часа долил кипяток в бледный чай скупого посетителя, когда на пороге возник мужчина в плаще и с медицинской маской на лице. Воровато оглядываясь по сторонам, гость подсел к Арнольду Ивановичу и достал из-под плаща папку, но отдавать её не спешил.

– Было непросто достать. Зачем вам это? – поинтересовался скрытный тип у Арнольда Ивановича.

– У меня война с Набекрень. Я пытался победить официальными методами, но это невозможно. Эта женщина криминально безграмотна. За месяц работы в моей столовой она украла только два килограмма яичной скорлупы для своей рассады и весь жмых из заварки – для аквариума с чайным грибом.

Мужчина в плаще понимающе кивнул.

– Несколько раз я оставлял её наедине с неконтролируемым медицинским спиртом – думал, поймаю на пьянстве. И почти сработало. На скрытой камере было видно, как она отхлёбывала из бутылей, не разбавляя концентрат водой. А потом оказалось, что она споласкивала рот и шла протирать дверные ручки, обеззараживая их дыханием. После того как она в очередной раз закончила уборку, я приказал сдать анализы. Спирт полностью выветрился,