Ночь призраков - Хизер Грэм

– Надо взять Лу, нашего проводника.

– Разумеется. Дэвид уже отправил запрос багамским властям на разрешение для съемок фильма. Список группы пока не готов, но нескольких, я думаю, он упомянул… Послушайте…

– Да?

Его охватило внезапное желание раствориться в ней, в ее огромных глазах, так доверчиво смотрящих на него. Чудесно. И это когда все его половые инстинкты корчились в молчаливой агонии. «Да, переезжайте ко мне. У меня абсолютно безопасно». Он мысленно усмехнулся, вспомнив свои слова.

– Хотите, я побуду с вами, пока вы не уснете? – спросил Шон.

– О, я даже просить не смею, – пробормотала она смущенно. – Простите, мне очень неудобно. Я в порядке. Хотя вы, наверное, мне не верите.

– Нисколько, – подтвердил он.

– Тогда останьтесь, – неожиданно твердо произнесла она.

– Ваше желание для меня закон. Во всяком случае, сегодня ночью.

Его слова заставили ее улыбнуться. Она отодвинулась к противоположному краю кровати, давая ему место.

– Вот так история, верно?

Он рассмеялся:

– Признаться, всякий раз, когда я вас вижу, я словно испытываю какое-то наваждение. Может быть, потому, что меня восхищают ваши знания и таланты. Или потому, что вы любите море не меньше, чем я. Может быть, всему виной ваша красота. Скажите мне, чтобы я заткнулся, если в вашей жизни кто-то есть и я понапрасну надоедаю вам своими глупостями.

– Никого у меня нет, – фыркнула Ванесса. – Я ведь кричу по ночам.

Он захохотал и лег на постель. Затем подвинулся к ней и положил ее голову к себе на грудь.

– Спите, моя дорогая, спокойно и ничего не бойтесь. Тут вам ничто не угрожает. Даже я – сегодня ночью.

– Это слишком хорошо, чтобы быть правдой, – прошептала она.

– Точно, – проворчал он, – нет на свете совершенства.

Он погладил ее по волосам. Они были как шелк.

Он ощущал ее дыхание, ее тепло, ее тело. Чувственное томление наполнило все его существо. Но не жгучая похоть, которую она возбуждала в нем с первого взгляда. Нечто другое.

Слава богу, она больше не кричала. Ванесса проснулась, открыла глаза и поняла, что лежит, навалившись на Шона. В первое мгновение она не решалась пошевелиться, но потом все же отодвинулась. Он не спал, он смотрел на нее. Она поморщилась, зардевшись:

– Простите. Я мешала вам спать?

– Нет-нет, я отлично выспался, – возразил он.

– Спасибо, что побыли со мной.

– Пожалуйста. Я сам с удовольствием с вами остался. Но… удовольствие могло бы быть полнее, – пошутил он.

Ее лицо вдруг стало серьезным.

– Я вас вчера не спросила, не вмешиваюсь ли я в вашу личную жизнь…

Он покачал головой:

– Я и дома-то почти не бываю – все время в разъездах: Черное море, Большой Барьерный риф, Лох-Несс, Великие озера, Багамы.

– Вы действительно объездили весь свет.

– Почти. – Он поднялся с постели. – Надеюсь, вы не из тех, кто пренебрегает завтраком? Я довольно прилично умею готовить – научился, живя на лодках. Когда тебя некому кормить, ничего другого не остается, как самому встать к плите.

– Но стирать вы так и не научились! – иронически напомнила она.

– А зачем? Я беру с собой довольно вещей, чтобы не заниматься стиркой в море. А есть нужно каждый день. Короче, если хотите кофе, то вода в кухне уже закипает. Я вчера поставил программу. Я заскочу в душ, а потом приготовлю завтрак.

– Спасибо.

Он вышел из комнаты. Ванесса прошла в свою ванную и взглянула на себя в зеркало. Щеки до сих пор пылали. Она умылась, почистила зубы и собралась было принять душ. И вдруг подумала о нем.

Он был воплощением всех ее желаний. Он был великолепен – высокий, мускулистый, загорелый, с мужественным и умным лицом. Классические черты. Глаза золотистого цвета. Но не только внешняя соблазнительность и скульптурное тело делали его привлекательным. То, что он любил, как себя вел. Даже его рычание, когда он злился. Даже его настороженный и скептический взгляд. Его движения, его слова.

Она не встала под душ. Она прошла по коридору, помня с прежних дней, где находится его комната, прислушалась – в душе текла вода.

– Шон? – Ванесса осторожно толкнула дверь и вошла в комнату. Ванная была открыта.

Она подошла ближе:

– Шон?

– Что случилось? – Он высунул голову из-за душевой шторы.

– Ничего, ничего, – торопливо ответила она совсем не как роковая женщина с непринужденными и чувственными манерами. – А… я подумала… э-э-э… ну… а что, если нам принять душ вместе? – наконец выпалила Ванесса.

Его мокрое лицо медленно расплылось в улыбке. Он потупил взгляд, затем снова посмотрел на нее:

– Вообще-то душ принимают без одежды.

Она тихо и нервно хохотнула и начала раздеваться. Сняла пижамные штаны, стянула через голову футболку и юркнула к нему за штору. Без смущения оглядев ее сверху донизу, он произнес:

– Что ж, поскольку купальный костюм мало что скрывает, я, признаюсь, давно обратил внимание на бесконечно прелестные формы, коими вы обладаете. Но реальность значительно превосходит все, что я только мог вообразить.

– И где вы научились так изъясняться? – спросила она.

Он втащил ее под теплые струи. Его большое тело пылало чистым жаром.

– А тебе не нравится, как я изъясняюсь?

– Нет, нравится! У тебя чудесная речь! – ответила она.

– Но пока я, наверное, помолчу, – пробормотал он, прижимаясь губами к ее губам.

От его прикосновения по ее телу словно пробежал электрический заряд. Его поцелуй был как мечта – нежный, вначале осторожный, а затем глубокий и настойчивый. А затем, когда их тела страстно припали друг к другу, его губы и язык заработали напористо и нетерпеливо, в ответ порождая в ней бешеную страсть. А может быть, ее зажгло ощущение его эрекции. Ванесса стояла под теплыми струями воды, чувствуя внутри горячее желание, и ей казалось, что она сходит с ума от удовольствия, и хотелось, чтобы так было всегда.

Кто-то из них схватил мыло, и они стали поочередно намыливать друг друга, передавая его из рук в руки. Мыло упало, они сталкивались мокрыми и скользкими телами, пока нашаривали его на полу. Потом они стояли обнявшись, пока вода смывала с них остатки пены. Она ткнулась губами в ямочку у него на шее, а его рука скользнула меж ее бедер. Он поднял ее, среди хлещущей сверху воды и пара, и осторожно прижал к себе. Она обвила руками его шею, а ногами – талию, а он оперся спиной о стену, входя в нее до конца и глядя ей в глаза. Потом он начал двигаться.

Она изгибалась при каждом его движении, судорожно вцепившись пальцами ему в спину и забыв обо всем, кроме своего плотского восторга. Вскоре ее потряс последний сумасшедший взрыв. С последним его толчком она вздрогнула и ослабела, но он не разжимал объятий, пока они снова не услышали шум воды и не ощутили ее сырость. Тогда он осторожно опустил ее, ощупью нашел кран у себя за спиной и выключил воду.

– Вот что бывает, если вытащить меня из постели посреди ночи, – прошептали его губы, оторвавшись от ее губ.

– Я думаю, что и в постели ты был бы неплох, – заметила она.

Он шагнул к вешалке и взял два больших махровых полотенца с корабликами. Она завернулась в одно и прошла в комнату. Это была чисто прибранная спальня с книжными полками и мебелью красного дерева. На стенах висели фотографии, сделанные в путешествиях по всему миру, – дайвинг, яхты и экзотические пейзажи. На комоде стояло семейное фото: Кейти, Шон и их родители. Комната ей очень понравилась. Потому, наверное, что тут жил Шон, а все, что было связано с Шоном, не могло ей не нравиться.

– Ну и как тебе тут? – спросил он. – Сдал я тест?

Она рассмеялась:

– Отличная комната!

– А кровать?

– Ну… не знаю. Надо проверить ее сегодня вечером.

– А зачем ждать вечера?

И правда – зачем?

Слова, произнесенные им, производили не меньший эффект, чем самое чувственное прикосновение. Решив, что глупо было бы сопротивляться сейчас собственным желаниям, она с готовностью приняла его объятия. Полотенца упали на пол. То, что было потеряно среди воды и пара в душе, вернулось к ним теперь путем постепенных открытий – дюйм за дюймом – и наслаждением полной близостью. Она с восторгом открывала для себя каждый мелкий шрам и шов на его теле и узнавала, откуда они взялись – ныряние на мелководье в детстве, укус зубатки – «решил посчитать ей зубки», драка в третьем классе – «видела бы ты того парня». Они оба задыхались от смеха, пока он рассказывал ей обо всем, а она от полноты чувств целовала каждую отметину. Потом они упали на кровать, где жаркие и мокрые поцелуи и объятия уже не оставляли места для слов. Их тела снова слились, замерев лишь на мгновение, а затем с новой страстью отдались во власть основного инстинкта. К тому времени, когда они оба достигли сладкого и почти невыносимого момента, простыни под ними успели смяться во влажный от пота ком. Они в изнеможении лежали, мокрые и довольные, и улыбались, тяжело дыша и слушая постепенно стихающий гром в сердцах друг друга.