Горная весна - Александр Авдеенко

«В самом деле он переодеваться ушел или… А что если здесь засада?» Файн опустил руки в карманы, крепко сжав рукоятки пистолетов, и повернулся к двери так, чтобы можно было сразу, одной очередью, уложить тех, кто появится на пороге. Сцепив зубы, чуть дыша, он ждал. Из комнаты, где скрылся Крыж, доносилось размеренное постукивание маятника больших настенных часов. Толстый, пушистый дымчато-серый кот, мурлыча, потягиваясь, держа хвост трубой, вышел из темного угла и бесстрашно направился к Файну. Тот отбросил его ногой, беззвучно посмеялся над своим напрасным страхом, вынул руки из карманов и начал спокойно оглядываться.

В углу комнаты — большой верстак. Вдоль стен — книжные шкафы и простые стеллажи, а на них всевозможные изделия из крепкого дерева, законченные и находящиеся в работе, огромные кружевные блюда, пастушьи посохи, гуцульские топорики, жезлы, тарелки, шкатулки, кремлевские башни, винные бочонки. Московский университет на Ленинских горах, точеные виноградные кисти, двугорбая вершина Эльбруса, подсвечники, солонки, резные подстаканники, полированные, с инкрустацией ножи.

Вернулся хозяин. Он был в черном костюме и белоснежной рубашке, повязанной свежим галстуком. Черные волосы, густо посоленные сединой, отутюжены щеткой. Широкие кустистые брови тоже приглажены, волосок к волоску. Продолговатое лицо его, тщательно протертое одеколоном, сияло. Радушно и как-то торжественно улыбаясь, хозяин явки подошел к гостю.

— Ну, вот вы и в Яворе. Ну, и как… — Крыж остановился, его глубоко запавшие настороженные глаза беспокойно забегали в темных орбитах. — Как дошли, доехали? — с трудом выговорил он.

Файн усмехнулся.

— Любомир, вы хотите спросить, как я прошел через границу и благополучно ли добрался сюда? Все обошлось без всяких происшествий, так что можете быть абсолютно спокойны: вашему существованию ничто не угрожает.

— Да разве я…

— Понимаю, понимаю! — Файн перестал усмехаться. Властно, тоном господина, отдающего распоряжение своему слуге, сказал: — Приготовьте ванну, Любомир! И ужин с коньяком.

Крыж вздрогнул, словно его по спине хлестнули бичом. Как ни многоопытен был «Крест» в искусстве притворства, он сейчас не смог скрыть от ночного гостя удивления его барским тоном, от которого давно отвык. Изумление продолжалось недолго, оно сменилось почтительностью холуя.

Раз так заговорил гость, значит птица высокого полета. Наверно, доверенное лицо «Бизона», опытный мастер разведывательных дел.

— Вы что, Любомир, не поняли меня? — холодно спросил Файн.

— Понял, пан… сэр. Как прикажете себя величать?

— Не пан и не сэр, а товарищ. Товарищ Червонюк. Степан Кириллович. Верховинец с той стороны Карпат. Деятель промысловой кооперации. Специалист по художественным изделиям из благородного дерева. Похож? — Файн сдержанно засмеялся.

Хозяин угодливо кивнул.

— Вполне, товарищ Червонюк. Сейчас я все приготовлю — и ванну и ужин. Раздевайтесь пока.

Приняв ванну, Файн побрился, надел свежую хозяйскую пижаму и, опустив пистолеты в карманы, вышел в столовую, где уже был накрыт стол. Пока поужинали, вернее — позавтракали, на дворе совсем рассвело и в саду защебетали птицы. Файн закурил сигарету.

— Я буду здесь жить, Любомир?

— Да. Это самая удобная квартира. В моем доме вас никто не потревожит.

— А кто же ваша прислужница?

— Сестра. Родная сестра, товарищ Червонюк. Я послал ее в Ужгород к тетке… Хватит вам месяца? — осторожно спросил Крыж.

— Не знаю. Если удастся выполнить намеченные планы через месяц — хорошо, если через два — тоже неплохо.

Файн поднял глаза на Крыжа — настороженные, испытующие. Он ждал, не скажет ли что-нибудь резидент. Тот спокойно молчал, с деловитостью домохозяйки перемывая тарелки в эмалированном тазу.

— Вы, кажется, еще что-то хотели спросить, Любомир?

— Я? Нет, вам только показалось.

— А может быть, все-таки спросите, с какими планами я прибыл сюда?

Крыж закончил мыть посуду, сполоснул под краном обнаженные до локтей руки и, подняв на гостя как будто невинные глаза, почтительно ответил:

— Сэр, я ничего не буду у вас спрашивать. Мое дело — выполнять ваши приказания, а не задавать вопросы.

— Задание вам пока одно-единственное, — сказал Файн.

— Слушаю. — Крыж осторожно присел на край стула, склонил голову, сделал серьезное лицо — весь внимание и почтение.

— Вы что-нибудь слыхали об Иване Федоровиче Белограе, демобилизованном старшине, слесаре из железнодорожного депо? Вся грудь в орденах. Выиграл по облигации двадцать пять тысяч и купил «Победу».

— Простите, не слыхал и видеть не приходилось.

— Вспомните! Иван Белограй. Высокий. Кудрявый. Гвардеец. Служил в Берлине. Приехал в Явор жениться. А невеста его — виноградарша из колхоза «Заря над Тиссой». Герой Социалистического Труда Терезия Симак.

— Терезию Симак я знаю, а жениха… ничего не слыхал о нем.

— Жаль! Ну, ладно. Необходимо срочно выяснить, где он, этот Иван Белограй, и не случилась ли с ним какая-нибудь беда. Действуйте быстро, но не опрометчиво. Иван Белограй — наш человек. Есть у вас возможность, не вызывая подозрений, поговорить с Терезией Симак?

Крыж, подумав, ответил:

— Есть. Через «Кармен», моего агента из Цыганской слободки. И еще через… — Крыж замолчал, не зная, как назвать второго своего агента женского пола. Он до сих пор не придумал ей клички.

— Еще через кого? — спросил Файн.

— Через «Венеру», — сказал Крыж и улыбнулся, радуясь своей находчивости.

— А кто эта «Венера»?

— Марта Стефановна Лысак, знаменитая яворская портниха, моя правая рука. Я уже получил от нее ценнейшую информацию. Хотите прослушать пленку?

— Потом. Значит, у вас есть твердая надежда выяснить судьбу Ивана Белограя через ваших помощниц?

— Да.

— Очень хорошо. Выясняйте немедленно. Ни вы, ни я не можем чувствовать себя в безопасности, пока не выясним судьбу нашего… Ивана Белограя.

— Я понимаю… Все сделаю быстро и аккуратно. Не беспокойтесь, товарищ Червонюк.

«Черногорец» покачал головой:

— С тех пор как я попал под крышу вашего дома, увидел и послушал вас, я перестал беспокоиться.

— Благодарю.

Джон Файн на этот раз говорил правду: он действительно перестал бояться за свою шкурку. Любомир Крыж ему понравился. С этим человеком многое можно сделать. Собственно, «делать» все должен один «Крест», а он, «Черногорец», будет лишь руководить им, не выходя из своего тайника ни днем, ни ночью. Джону Файну давно была привычна эта выгодная роль «руководителя». Он в течение всей своей службы в бизоновской разведке выезжал на чьем-либо горбу, всегда зарабатывая себе деньги, чин и славу с помощью таких вот, как этот «Крест».

— Вы не разучились работать на радиопередатчике? — спросил Файн и посмотрел в угол, где лежал его рюкзак с портативной радиостанцией.

— Нет, не разучился. Хоть сейчас могу отстучать любую телеграмму.

— Сейчас еще рано. Подождем дня два-три, пока… Пока прибудет подкрепление.

— Покрепление?

— Да. Видите, Любомир, как я доверяю, вам! Цените!

— Благодарю. Я оправдаю ваше доверие.

— И не только доверие, но и мои серьезные расходы. — Файн достал из кармана куртки две пачки сторублевок, бросил их на стол. — Расходуйте по своему усмотрению, без всякого отчета. Понадобится еще — получите немедленно. Ну, вот и все на сегодня. — Файн осторожно отодвинул край занавески, посмотрел на улицу, зевнул.

— Не грешно бы мне и поспать. Где моя постель, Любомир?

— Шесть дней она ждет вас. Только предупреждаю ни солнца, ни звезд, ни неба вы не увидите из своей комнаты. Пойдемте, товарищ Червонюк.

Крыж поместил гостя в темный, без окон и дверей, чуланчик, расположенный в задней части дома. Войти туда можно было только через потайную дверцу, замаскированную большим портретом Тараса Шевченко. В полу чулана, под деревянной койкой, был устроен лаз в подполье, из которого можно проникнуть в сарай, а оттуда — в сад и на улицу.

Все подземелье было забито сундуками, чемоданами и ящиками, в которых было упрятано самое ценное добро Крыжа, наследственное и купленное на шпионском поприще.

В те времена, когда дом строился, Крыж не думал и не гадал, что помещение прачечной и кладовой когда-нибудь будет приспособлено под тайный склад.

Освещая себе путь карманным фонариком, Крыж подошел к топчану, расположенному в дальнем углу тайника, похлопал ладонью по мягкой пуховой подушке.

— Отдыхайте, сэр. Доброй ночи.

— Посмотрите, Любомир, — Файн в упор направил слепящий луч своего фонарика в лицо хозяину. — Ну, «Крест», как будем работать?

— Как прикажете.

— Я приказываю работать чисто, без всяких задних мыслей.

— Сэр, я не понимаю… — Крыж высоко поднял брови.