Тысяча порезов (ЛП) - Малком Энн

Эта игра меня взволновала. К тому времени как я села в кресло, моя киска пульсировала от желания. Я демонстративно медленно скрестила ноги, чтобы он увидел красный кружевной треугольник между моими бедрами. Почему нет? У мужчин были различные, ядовитые методы одержать верх, что было совсем нетрудно, потому что это передавалось им из поколения в поколение.

Большинство мужчин не знали, что делать, когда женщина так открыто предлагала себя, и сообщая, что их киска принадлежит им.

Я знала, что это не сработает с мужчиной передо мной, но его глаза на долю секунды опустились вниз. Я проглотила свою ухмылку. Затем стала ждать. Тишина казалась неловкой, его взгляд непреклонным, а воздух напряженным. Я ждала. Мое сердце бешено билось в груди. Биение отдавалось глухим ревом в ушах. Кожа стала липкой, мне было трудно дышать, тело пульсировало от желания.

Но я ждала.

— Как тебя зовут? — наконец спросила я, мой голос был резким, как зазубренное лезвие.

— Кристиан Романо, — немедленно ответил он, его собственный тенор был мягким и насыщенным.

Вот оно. Наконец-то у меня появилось для него имя.

Кристиан.

Я изо всех сил старалась выглядеть невозмутимой, как будто он не влиял на меня. Хотя знала, что потерпела неудачу. Слишком поздно скромничать. Этот человек знал меня изнутри.

Я ненавидела и обожала это.

— Что «Граймс, Пайк и Уэзерс» могут сделать для тебя, Кристиан? — спросила я, слегка подавшись вперед, проведя язычком по губам и слегка раздвинув бедра, когда заговорила.

Я осмотрела его при ярком послеполуденном свете. Он побрился, кожа на его подбородке была гладкой, скулы резкими, суровыми. Черты его лица намекали на итальянское происхождение: густые темные брови и безупречная оливковая кожа. Кристиан, однако, не был идеален, несмотря на то, что его темные волосы были блестящими, зачесанными назад от лица. Его левую бровь пересекал шрам, небольшой, но красивый для меня. Я наслаждалась этим несовершенством, этим признаком насилия. На его носу тоже была небольшая горбинка, означавшая, что его ломали и он неправильно сросся.

Кристиан наблюдал за мной, пока я рассматривала его. Ореховые глаза мужчины потемнели от голода. Со знакомой потребностью.

— Что ты можешь сделать для меня, Сиенна, так это встать, снять трусики и наклониться над этим столом.

Его слова скользнули по моей коже, воспламеняя ее, сердце бешено колотилось в груди.

Я не колебалась, даже не пыталась спорить или задавать вопросы. Нет, просто встала с трясущимися коленями. Руками провела вверх по бедрам, приподнимая края платья, чтобы снять трусики. Кристиан встал, когда я подошла к столу и положила ладони на прохладный дуб. Затем слегка выгнула спину и раздвинула ноги, уже подготовившись.

Он не заставил меня ждать, не мучил, как я ожидала. Нет. Он задрал мое платье, спустив его на бедра, так что моя обнаженная кожа была для него открыта. Дверь была не заперта. Любой мог войти. И я стояла лицом к окну от пола до потолка, соседние небоскребы виднелись совсем рядом.

Но все это не имело значения.

Единственное, что имело значение, это руки Кристиана на моей коже. И легкий шорох, когда он освобождался от брюк.

Когда он замер, в комнате воцарилась тишина. На мгновение. Или на целую вечность. Я чуть не закричала. Я, блядь, почти умоляла его. Вот как отчаянно хотела, чтобы он меня трахнул. Хотела снова почувствовать его внутри себя.

— Ты знаешь, как часто я думал о том, чтобы снова оказаться в твоей пизде? — прошипел Кристиан, его голос больше не был ровным. Лишь диким. Одичавшим. — Как меня свела с ума эта киска, ты, маленькая шлюха? — спросил он.

Последнее слово мужчина произнес тихо. Словно ласка. Шепотом. Мне это чертовски понравилось.

Затем Кристиан ворвался в меня. Не спросил, не подготовил. Ему и не нужно было этого делать.

Одной из его рук впился в мое бедро, в то время как другой вцепился в волосы, дергая. Я зашипела от удовольствия, когда боль пронзила кожу головы. Мое тело приближалось к кульминации. Не было никаких звуков, кроме нашего соединения, шлепанья его кожи по моей. Его низкое ворчание. Мои всхлипы. Я двинулась, чтобы ухватиться за края стола, желая вонзить ногти в дерево, просто чтобы почувствовать больше насилия в сочетании с удовольствием. Мое тело напряглось, пока он продолжал толкаться, дергая меня за волосы, прижимая подушечки пальцев к клитору. Оргазм разбил меня вдребезги. Я вскрикнула, вцепившись в стол с такой силой, что была уверена, разломаю дерево на части.

Я сжималась вокруг него, и он зарычал, когда кончил, отправляя мое тело в новое царство удовольствия, чувствуя, как тот опустошает себя внутри меня. Он не сразу отошел. Ни на йоту не ослабил хватку. Хотя это было больно, я улыбалась. И буду счастлива, даже если он оставит синяки на моей коже и часами будет дергать за волосы.

О чем я думала, пытаясь держаться от него подальше? Пытаясь втиснуть себя в рамки, которые сама же и создала? Он разрушил все, что я так искусно строила, как карточный домик. Сделал это за одну ночь. Я выставила себя перед ним напоказ настолько, что с таким же успехом могла бы вытатуировать его имя на своей коже. А пока мне придется смириться с синяками, которые он оставил. И со всем остальным.

К тому времени, как он отпустил меня, я уже строила планы. Как разрушить свою гребаную жизнь. Для него. В основном для себя. У меня не было иллюзий насчет того, что мы будем постоянными и долгосрочными партнерами. Но он заставил меня увидеть, что невозможно жить во лжи. Это будет стоить мне слишком дорого. Это уже обошлось мне слишком дорого.

Всякий раз, когда Пит появлялся снова в моей голове, я разрывала с ним отношения. В мягкой, уважительной манере. Учитывая, каким он был в последнее время, я сомневалась, что его это вообще волнует.

Нет, конечно, ему будет не все равно. Не потому, что он любил меня… хотя, может, и любил. А потому, что Пит был человеком, привыкшим получать желаемое. Мужчинам не нравилось, когда с ними расставались. Даже если они не хотели встречаться с самого начала. Женщина, отвергающая мужчину, была одной из самых опасных вещей. Быть с мужчиной — все равно что приручать дикое животное. Они были преданными, любящими. Вплоть до тех пор, пока не разрывали тебе глотку.

— Здесь есть ванная, если хочешь помыться, — сказал Кристиан, помогая мне подняться и осторожно одергивая платье.

Этот жест удивил меня, он был мягким, нежным — разительное отличие от всего остального, что тот делал со мной. Затем мужчина повернул меня, его взгляд был мягким и проницательным. Медленно провел большим пальцем по моей нижней губе.

Я только смотрела в ответ, мое тело все еще восстанавливалось, разум пытался определить, что он делает. Или это просто еще одна игра? Неужели Кристиан просто пытался вывести меня из равновесия этой нежностью? Совсем не похоже на то. Но я начинала думать, что не могу доверять своим чувствам рядом с ним. Ничему нельзя доверять.

И, несмотря на нашу связь, я знала, что не могу доверять ему.

В конце концов, он отступил назад, создавая пространство между нами. Я была одновременно благодарна и разочарована.

На автопилоте я двинулась к двери в углу, нуждаясь в убежище и относительном уединении ванной комнаты.

Кристиан наблюдал за мной всю дорогу. Мне не нужно было оглядываться назад, чтобы понять это.

Оказавшись внутри, прижалась к двери, тяжело дыша и лихорадочно соображая. Я не жалела о том, что сейчас сделала. Ни в малейшей степени. Но это немного осложнило мою жизнь.

И сделало более захватывающей.

Будто я была отключена от сети последние пять лет, а Кристиан — новый источник энергии, показывал, насколько мертвой я была.

Я воспользовалась удобствами, мои конечности были ватными и болели.

Глаза сияли в отражении в зеркале, лицо раскраснелось, щеки нежно порозовели. Я расчесала пальцами растрепанные волосы, не прилагая слишком много усилий, чтобы потом вспоминать о произошедшем. Теперь ничто не будет выглядеть или ощущаться как прежде.