Юлианна, или Опасные игры - Юлия Вознесенская

А еще в коридоре стояла деревянная коляска-тележка, нагруженная ведрами, щетками, швабрами, рулонами бумажных полотенец, банками и бутылками с яркими наклейками. Сзади к коляске был привязан веревкой большой пылесос на колесиках.

Вдруг покемоны поклонились девочкам, сняв при этом серые колпаки с круглых безволосых голов.

— Ой, они живые! — Аннушка в испуге ухватилась за Дару.

— Не бойся, это боуги. Они пришли делать уборку. Давайте топайте, серые рыцари совка и метелки! Да на столе приберитесь как следует!

Покемоны-боуги полезли в дверь, толкая перед собой и перетаскивая через полуовальный порог тележку с пылесосом на буксире.

Поддав последнему боугу под зад мохнатым сапогом, Дара затворила дверь и что-то пошептала в замочную скважину.

— Это я заклятье на дверь наложила, чтобы без нас никто в Норку не влез, — пояснила она Юльке. — Я тебе потом его скажу, чтобы ты тоже могла входить в Норку.

— А как же эти… боуги выйдут? Они ведь не останутся в Норке насовсем?

— На них запирательные заклятья учениц не действуют.

— А кто они вообще такие?

— Фэйри[12].

— А кто такие фэйри?

— Фэйри — это неорганики, живущие в сидах.

— А неорганики — это кто?

— Ты не знаешь, кто такие неорганики?

— Дара, я ведь всего второй день в Келпи!

— Правильно воспитанные ведьмочки такие вещи знают с пеленок Ладно, пошли — по дороге расскажу. Боуги вообще-то страшно вредные фэйри. Когда-то они были крупными, гораздо выше людей, сильными и грозными, но потом быдлики перестали в них верить, не стали больше их почитать, и они понемногу измельчали. В них иногда еще верят дети, которым рассказывают сказки, и поэтому боуги любят селиться там, где много детей. Теперь они даже колдовать толком разучились и способны только к работе по обслуживанию: готовят, убирают, помогают преподавателям на уроках. Леди Бадб любит на примере боугов учить, как важно все время привлекать внимание быдликов к магии, подогревать их интерес к волшебству: без подпитки человеческим вниманием неорганики и даже маги хиреют и вырождаются.

Дара только забыла или не захотела добавить, что боуги, как и все «неорганики», — это обыкновенные бесы, только изрядно измельчавшие за века христианства.

— А почему ты сказала, что боуги вредные? — спросила Аннушка.

— Да потому что они шпионят за келпинками, все вынюхивают и выслеживают, а потом доносят преподавателям.

Девочки, беседуя, вошли в гостиную. В ней не было ни души.

— Видишь! Все уже завтракают в Каминном зале, — проворчала Дара.

Они подошли к лифту, и Дара нажала нужную кнопку. Зал, в который они вышли, когда лифт остановился, был огромен, две его длинные стены изгибались дугами, а две другие, короткие, были прямыми. Окон в зале не было, зато по обеим длинным стенам шли ряды высоких каминов, и в каждом пылал огонь. Перед каминами и между ними стояли столики, и за многими уже сидели и завтракали девочки. Тут были ученицы возраста Аннушки, были и постарше, а кое-где сидели уже почти взрослые девушки. Столиков в зале было много, и келпинки сидели за ними по двое и поодиночке. Некоторые были одеты просто в джинсы, шортики, маечки, а на других были пестрые экзотические наряды. Были тут девочки всех оттенков кожи, даже одна чернокожая, с большим пухлым ртом и высокой копной курчавых волос.

В противоположных концах зала, возле прямых его стен стояли два длинных стола. Один был заставлен закусками и напитками, а за вторым завтракали преподаватели. Почти все они были женщины, только с краю сидел, низко наклонясь к столу, старик в широкой зеленой одежде и в низко надвинутом капюшоне. Из-под капюшона виднелся только крючковатый нос, а под ним — седые усы и борода.

Когда Дара и Аннушка появились в зале, келпинки взглянули на них и начали переговариваться между собой и, как показалось Аннушке, хихикать.

— Давай займем столик подальше от всех, — предложила она, оробев.

— Не бойся, Юлианна, со мной тебя никто не тронет!

Не обращая внимания ни на кого в зале, Дара подвела Аннушку к длинному столу с едой, взяла с краю два подноса и один сунула ей.

— Запасайся!

Обе начали выбирать еду на завтрак. Стопки тарелок громоздились на столе между блюдами, рядом с кувшинами сока стояли подносы с бокалами и кружками. Аннушка удивилась: на столе в основном были лакомства, которые обычно подаются на подростковых пати[13], но не одобряются взрослыми, — чипсы, кока-кола и пепси, сникерсы, соленые орешки и палочки, пирожные, шоколад и жвачка; и только в самом конце стола стояли подносы с дымящимися сосисками, блюда с колбасой и сыром, миски с мюсли, кукурузными хлопьями, хлеб, масло, фрукты, йогурты и молоко. Оглядев стол, Аннушка направилась именно туда.

Дара фыркнула:

— Ты что, собираешься завтракать, как примерная девочка?

— Я вчера так наелась сластей, что сегодня мне хочется обыкновенной овсянки или хлопьев.

— Ну смотри, тебе жевать!

Сама Дара набрала на поднос орехов, фруктов и целую гору сосисок.

— Ты станешь есть на завтрак сосиски? — в свою очередь удивилась Аннушка.

— Угу. Мы, хоббиты, как известно, любим плотно позавтракать. А что не съем сама, то отнесу Бильбо и Келпи.

— Неужели твой кролик ест сосиски? — Для Бильбо — фрукты, а сосиски любит Келпи.

— Ты шутишь? Лошади не едят мясо!

— А Келпи ест. Пойдешь со мной и сама увидишь. Ты тоже захвати что-нибудь для нее.

Аннушка послушно поставила на свой поднос еще одну тарелку и положила на нее несколько ломтиков ветчины, хотя подозревала, что Дара ее просто разыгрывает. Может, после вчерашнего ужина она хочет держать в Норке побольше серьезной еды?

— Бери какао! — кивнула Дара на поднос, уставленный перевернутыми кружками.

Аннушка взяла кружку, перевернула — и обнаружила в ней горячее какао.

— Как это? — удивилась она.

— Как-как! — передразнила ее Дара. — Маленькое хозяйственное заклинание, чтобы какао не остывало.

Они еще взяли по стакану сока, и Дара повела Аннушку к пустому столику перед одним из каминов. Ну и странные же камины были в этом Каминном зале! Аннушка заглянула в узкое жерло и чуть не выронила поднос: в глубине камина, объятая языками огня, стояла привязанная к столбу женщина. Над топкой, освещаемая мятущимися языками пламени, горела надпись медными буквами «Брайди О Тул».

— Ведьма Брайди О'Тул из Айги! — весело сказала Дара, переставляя завтрак с подноса на столик. — Не бойся, Юлианна, она не живая. Это статуя ведьмы, которую быдлики сожгли на костре.

— За что ее сожгли?

— Да ни за что, просто из тупой зависти. Она держала кондитерскую и помогала горожанкам избавляться от надоевших мужей.

— Как она им помогла?

— Она пекла для них пирожки с отравой. Эти дуры сначала поизбавлялись от своих мужей, а потом вдруг раскаялись, признались сами и Брайди, бедняжку, заложили. Про нее есть лимерик:

Ведьма Брайди О'Тул из Айги дам учила, как печь пироги.

Но в костер залетела и слегка подгорела кулинарка О'Тул из Айги.

Аннушка поежилась, косясь на камин.

— Это тоже ты сочинила?

— Угу, еще на первом курсе; говорят, я лучше всех в Келпи сочиняю лимерики. А вон в том камине горит Анжела Лабарт из Франции, дальше — Анна Шлуттенбауэр из Германии, за ними горит леди Кер из Шотландии, а вон там полыхает горбатая старушка Элизабет Пленахерин из Австрии, — и добавила почему-то с гордостью: — ей было семьдесят лет, когда ее возвели на костер!

— Ужас какой! — Аннушка отвернулась от страшных каминов и принялась оглядывать зал. — Как-то странно сидеть за столом и есть, когда вокруг тебя горят люди, хоть и не настоящие.

— Предрассудки! — фыркнула Дара. — У вас дома что, новости по телевизору за ужином не смотрят?

— За ужином? — Аннушка хотела сказать, что бабушка предпочитает новости узнавать из газет, а телевизор они включают изредка, чтобы смотреть специальные передачи — православные, про путешествия и животных, изредка какой-нибудь хороший фильм. Но тут она вспомнила, что представляет в Келпи не Аннушку из Пскова, а Юльку с Крестовского острова, и поправилась:

— Да, у нас включают телевизор в столовой сразу перед тем как сесть за стол.

— И что, у вас в России не показывают в новостях трупы, раненых, кровь и всякое такое?

— Показывают, конечно.

— А когда ты смотришь, как выносят, например, носилки с убитыми и ранеными после теракта, у тебя что, аппетит портится?

— Я такое стараюсь не смотреть. Но я понимаю, о чем ты, Дара. Да, и у нас люди спокойно жуют, глядя на горящие машины, взрывы, на раненых и на трупы.

— Вот-вот. А это, между прочим, документальные кадры — там-то настоящие трупы, а не статуи, как вот эта — она кивнула на ровным пламенем горевшую Брайди О'Тул.

— Да, ты права, Дара. Получается жуткая вещь: телезрители ужинают, глядя на только что убитых и раненых. Но если бы они так делали в жизни, их бы назвали жуткими злодеями! Я тут чего-то не понимаю…