Тринадцатый апостол. Том II - Алексей Викторович Вязовский

и незлобивым. Пользовался уважением всадников — при появлении Клавдия они всегда вставали и даже выбрали его главой посольства к консулам, когда просили дозволения перенести тело Августа в Рим на своих плечах. А сенаторы и вовсе причислили его потом к жрецам Августа сверх установленного числа гаруспиков.

Приезд гостя стал большой неожиданностью для Клавдия. Приятной, или нет — он еще не решил. Но то, что близкий друг и родственник Тиберия приехал к нему в Капую не просто так, было понятно и без слов. Сам по себе Марк Кокцей Нерва вызывал у Клавдия только симпатию. Он был человеком благородным и великодушным, абсолютно правдивым и не способным ни на какой обман, даже если это могло принести ему выгоду. Кроме того Нерва являлся знатоком законов и величайшим авторитетом по части контрактов, о которых написал несколько юридических трудов, что не могло не вызывать у Клавдия огромного уважения.

Но при этом Нерва был мягким, рассеянным и не слишком наблюдательным. Он смело говорил Тиберию все, что считал нужным, но лишь наедине, чтобы не поставить того в неловкое положение, и был, пожалуй, единственным человеком в мире, верящим в великодушие и добродетель императора. Тиберий высоко ценил своего друга, и Нерва был одним из немногих, кого Принцепс взял с собой на Капри. Например, ни Ливию, ни Антонию, ни самого Клавдия, никогда даже не приглашали на остров, где располагалась резиденция императора. И сам всемогущий Сеян не мог явиться туда без разрешения Тиберия. А Кокцей Нерва мог — у него на Капри был свободный доступ.

— Как жаль, что я не знал заранее о твоем визите и не мог достойно подготовиться к нему — сокрушался Клавдий, ведя Кокцея Нерву через анфиладу внутренних помещений и безуспешно гадая, зачем же тот явился в Капую.

— О, не беспокойся! Я совсем непритязателен в еде и буду рад самому скромному угощению — заверил его гость — К тому же это моя вина, что приехал не предупредив тебя. Просто я не хотел привлекать к своему визиту сюда лишнее внимание.

— Что-то случилось? — напрягся Клавдий.

— Нет, нет… Ничего такого, о чем тебе стоит беспокоиться. Давай, поговорим за ужином.

Клавдий кивнул, но предчувствие грядущих неприятностей с этой минуты поселилось в его душе. Проводив Нерву до дверей гостевой комнаты, он подозвал раба и отдал ему распоряжения к ужину. Второго отправил в ближайший городок, предупредить своих местных приятелей, что их привычные встречи придется перенести на пару дней.

Вилла в Капуе была небольшой, но ему вполне хватало ее для уединенного проживания вдали от римской суеты и интриг. Ни у жены Элии, ни у матери Антонии даже мысли не возникало навестить его в этой глуши, и поэтому здесь Клавдий жил так, как сам считал нужным. Много читал и размышлял, писал статьи на самые разные темы, и не отказывал себе в невинных слабостях — водил знакомство с людьми самого низкого сословия, играл с ними в азартные игры, а по вечерам пил столько вина, сколько просила его душа.

Разговор с Нервой, который состоялся у них за ужином, поверг Клавдия в шок.

— В Риме заговор?!!

Нет, что-то такое он предполагал, уж больно огромную власть получил Сеян в последнее время. Тиберий явно испытывал его, добавляя ему все новые и новые полномочия, и разрешая сенату воздавать префекту все новые и новые почести.

— Зачем ты рассказал мне об этом, Кокцей?

— Чтобы предостеречь тебя. Сеян не успокоится, пока не уберет всех Клавдиев. С семьей Германика он, считай, уже разделался, остался один Гай. Теперь он расправляется с их друзьями и сторонниками. Ты можешь стать следующим, потому что был дружен и с Германиком, и с Агриппиной, и с Нероном.

— Из-за моей свадьбы с Элией произошло охлаждение наших отношений с Агриппиной и с Нероном. Они почему-то решили, что я буду все подряд рассказывать своей жене, а она передавать Сеяну то, что удастся узнать от меня. И я постепенно перестал навещать их, чтобы не ставить в неловкое положение. Только вот я совсем не уверен в том, что наше нынешнее родство с Сеяном послужит мне защитой, ты же знаешь, как легко нынче расторгаются браки.

— Знаю. И скажу тебе больше: Тиберий уже развел Нерона со своей внучкой Еленой и теперь предложил Сеяну жениться на ней.

— О боги…! Сестрица Ливилла верно с ума от злости сходит — отдать дочь в жены своему любовнику, за которого она сама не прочь выйти замуж!

— К тому же в Риме ходят упорные слухи, что ты здесь ведешь недостойную римлянина жизнь игрока и пьяницы — с мягким укором продолжил Нерва — и водишь дружбу со всяким отребьем. Эти люди, Клавдий, могут легко подставить тебя, написав донос о твоем поведении, а то и оболгать, приписав оскорбление величия Принцепса.

— Ох, Кокцей… да, в Риме существует целое сословие профессиональных доносчиков, и они возбудят дело против любого честного человека, если у него есть чем поживиться!

— Ну, так прояви благоразумие, не давай врагам лишнего повода. Затаись, пока заговор не будет раскрыт. И осторожно выбирай друзей.

— Кокцей, у меня нет друзей. Вернее они были, но умерли. Германик, Постум… похоже, и Нерона уже нет в живых.

Клавдий помолчал, печально разглядывая вино в кубке, сделал пару больших глотков.

— Гражданские войны, проскрипции и доносы унесли жизни самых лучших и храбрых, а те, кто выжил, затерялись среди новой знати. Но в любом случае, остались родные и друзья тех, кто был убит Сеяном или покрыт позором. Думаешь, они не будут мстить? Значит, впереди новая свара и новые жертвы. Я сейчас чувствую себя человеком, находящимся на склоне вулкана, когда тот внезапно просыпается и начинает извергать пепел и раскаленные камни.

— Мы все так себя чувствуем. И поверь, Тиберию сейчас ничуть не легче. Но сторонники в Риме у нас есть — те кто не прогнулся перед Сеяном и готовы противостоять ему.

— А такие еще остались? — усмехнулся Клавдий.

— Нумерий Аттик за нас, плохо отзывается об Сеяне Луций Отон. Ну и Сервий Гальба, разумеется. Ты же помнишь его ссору с префектом за того гальского жеребца?

— Сеян, кажется, перекупил его у