Франкенштейн. Подлинная история знаменитого пари - Перси Биши Шелли
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но постепенно Мэри стала замечать, что малыш Уильям недолюбливает сводную сестренку. А когда в сентябре того же года родилась дочь Мэри и Перси Клара Эверина и он не проявил к ней враждебности, Мэри убедилась, что это не что иное, как «зов крови». Ее «генетические штудии» совпали с очередным финансовым кризисом в семье, и Мэри недвусмысленно намекнула сестре, что для нее и Шелли стало трудно содержать еще одного ребенка.
В конце концов маленькая Альба, прозванная в доме Утренней Зарей – по-английски это звучит гораздо короче – и Маленьким Командором за особый пристальный взгляд, отправилась на воспитание к отцу, который сразу же переименовал ее в Аллегру, что значит по-итальянски «живая», «быстрая».
Имя оказалось пророческим: всю свою короткую жизнь Аллегра поражала взрослых живостью нрава, упрямством и самостоятельностью ума. Байрон быстро привязался к дочери. Она любила музыку, хорошо пела, умела копировать чужое поведение, что забавляло Байрона и его любовницу, графиню Терезу Гвиччиоли, которую Аллегра называла «мамина».
Но уже через год девочка, похоже, всех утомила, ее начали передавать из рук в руки, из дома в дом, из семьи в семью. Шелли виделся с ней в 1818-м и 1821 годах и снова восхитился ее ангельской красотой и прелестью. Ходили слухи, что позже Клер родила еще одну дочь: Елену Аделаиду, в отцовстве подозревали Шелли. Байрон был возмущен: конечно, и речи быть не может, чтобы такая безнравственная особа общалась с его дочерью. Малышка Елена, вызывавшая столько раздоров, умерла в 1820 году. Ее опередила Клара Эверина, скончавшаяся в 1818 году в Венеции. В 1822-м покинула этот мир и пятилетняя Аллегра: она умерла от тифа в женском монастыре, откуда Клер тщетно пыталась ее вызволить. Единственным ответом на ее попытки было оскорбительное письмо Байрона: «Если Клер думает, что она сможет вмешиваться в мораль или воспитание ребенка, то она ошибается, ей никогда не будет это позволено». Он не ответил на записку самой Аллегры, в которой она писала, что ждет приезда отца как праздника, потому что у нее накопилось много пожеланий. И закончила так: «Разве ты не приедешь к своей Аллегрине, которая тебя так любит?» Он лишь отослал мертвое тело дочери в Англию, и вместе с ним – проект надписи на ее надгробье. Позже он писал своим друзьям: «Аллегра умерла! Когда она была жива, ее существование не казалось необходимым для моего счастья, но когда я потерял ее, мне стало ясно, что без нее я не могу жить».
Италия – путь утрат
Клару и Аллегру, а позже – Уильяма, сгубил нездоровый итальянский климат, достаточно жаркий и влажный для того, чтобы там было вольготно любой заразе. Но для образованного европейца Италия представлялась страной-сказкой, где под ослепительно-синими небесами простираются самые романтические пейзажи, а под сенью древних палаццо и церквей собраны великие сокровища культуры.
Мэри и Перси побудил к отъезду прежде всего страх попасть в долговую тюрьму. Во-вторых, их гнала в путь надежда, что здоровье Перси, изрядно «расклеившегося» в слякотную английскую зиму, в теплом климате поправится. Но, конечно же, они мечтали увидеть своими глазами все те памятники античности и Ренессанса, которыми грезили с самого детства. Трудно сказать, чего в их затянувшемся путешествии было больше: погони за впечатлениями или тщетных попыток убежать от судьбы.
Они тронулись в путь 12 марта 1818 года «в чудесную погоду и с добрыми намерениями», – как напишет Мэри в прощальном письме. Они побывали на живописных берегах озера Комо – третьего по величине в Италии и одного из самых глубоких в Европе, с водой удивительно насыщенного ярко-синего цвета. Оно окружено невысокими горами и густыми широколиственными лесами, где под сенью раскидистых каштанов зеленеют мирт и олеандр, а рядом шумят на ветру лавровые и оливковые рощи, в садах растут гранатовые деревья и инжир. Путешественникам хотелось остаться здесь подольше, но цены на аренду жилья на берегах озера были – и остаются по сей день – очень высокими. И семейство двинулось дальше.
Отдохнув два месяца в провинциальном итальянском городке Бани-ди-Лукка, прославленном своими горячими источниками, они поехали в Венецию, где Байрон наслаждался любовью прекрасной итальянки Терезы Гвиччиолли. Шелли хотел добиться для Клер возможности увидеться с дочерью. В Венеции умерла маленькая Клара.
В ноябре того же года Шелли переехали в Неаполь, осмотрев по пути мыс Цирцеи – гору, ограничивающую с севера Гаэтанский залив, где, по преданию, жила волшебница Цирцея, превращавшая мужчин в свиней, посетили храмы Юпитера и Аполлона и гробницу Цицерона. Мэри делала вид, что утешилась, чтобы не напоминать лишний раз спутникам о своем несчастье. Она даже начала писать второй роман, «Матильда», и громоздила в нем ужасы на ужасы, убийство на кровосмешение, по-видимому, вовсе не вдохновляясь сюжетом. При ее жизни «Матильда» никогда не издавалась.
В феврале 1819 года они едут в Рим, где Клер начинает брать уроки пения, а Мэри – рисования. Вечный город покорил путешественников. «Мне кажется, что вся моя прежняя жизнь была пуста и лишь сейчас я начинаю жить», – пишет Мэри в Англию. «Яркое голубое небо Рима, влияние пробуждающейся весны, такой могучей в этом божественном климате, и новая жизнь, которой она опьяняет душу…» – вторит ей Шелли. Но летом малярия, пришедшая с болот, берет свою страшную дань – 7 июня умирает Уильям.
Клара Мэри Джейн Клермонт (1798–1879), или Клэр Клермонт, как ее обычно называли, была сводной сестрой писательницы Мэри Шелли и матерью дочери лорда Байрона Аллегры.
Художник – Амелия Карран. 1819 г.
Мэри снова была беременна, но больше не позволяла себе надеяться – ведь терять надежду так больно. Годвин в письмах призывал ее крепиться, Шелли в стихах просил не покидать его, но у Мэри уже не осталось сил. Она погрузилась в скорбь.
Новая жизнь
Перси Флоренс Шелли родился 12 ноября 1819 года во Флоренции. Мэри снова впряглась в материнские заботы.
Когда-то во «Франкенштейне» она описывала семью Виктора как идеальных родителей, на которых сама хотела равняться. «Как ни были они привязаны друг к другу, у них оставался еще неисчерпаемый запас любви, изливавшейся на меня, – писала она. – Нежные ласки матери, добрый взгляд и улыбки отца – таковы мои первые воспоминания. Я был их игрушкой и их божком, и еще лучше того – их ребенком, невинным
