Цена времени. Книга 4 (СИ) - Шайх Роман

Повисла гнетущая тишина. Все первые вздохи, охи, ржание испуганных и неприученных к стрельбе лошадей, все это очень быстро стихло. На влажную землю упало безжизненное тело, а его скакун, не зная, куда деваться, почему-то вернулся к карете. Я посмотрел в глаза боярину. В них уже не было той спеси и тщеславия. Кажется, он своим средневековым мышлением все же понял, что их авторитет в Москве, которым они так яро пытались меня задавить, здесь — не более, чем пшик.

Ворота детинца быстро распахнулись и под короткие команды из крепости организованно выбежала первая рота, повзводно занимая позиции полукругом, окружая потенциальных противников, и в два ряда выставляя более сотни стволов в направлении гостей из Москвы. Первый ряд присел на колено, от чего создавалось впечатление сплошной стены из штыков, которая готова была в любой момент причесать небольшой отряд всадников свинцом, не оставив им ни единого шанса.

— Господин государь, — Подбежал ко мне командир роты, бросая робкий взгляд в сторону неподвижно лежащего, еще недавно очень смелого воина, которого кольчуга не спасла от свинца. — Мы услыхали выстрел и приняли его за сигнал.

— Хвалю за бдительность, — Благодарно кивнул я капитану. — Огонь не открывать ни при каких обстоятельствах. — Уже на ухо шепнул ему я. Не хватало нам еще политического скандала. Внешне можно как угодно выражать отсутствие всякого уважения к незваным гостям, которые считают себя хозяевами, однако в преддверии большого конфликта со Швецией провоцировать на конфликт пусть и ослабевшую, но все же достаточно большую Москву в мои планы не входит. Припугнем этих фанатов феодального строя, отправим домой, а через пару лет и на юг можно взор обратить.

— Как видите, господа, вам здесь не очень-то рады. — Я шагнул вперед, оглядывая своих солдат, хмурых и хладнокровных. — Однако я благородно предлагаю Московскому боярству заключить договор о ненападении. А тебе, Алексей, предлагаю место при моем дворе. — Второе предложение выступило неким противовесом первому. Я отлично понимаю, что народ в Москве сейчас волнуется из-за плохих урожаев, вызванных массовым ростом преступности и бессилием властей. И если Трубецкой сейчас пошлет меня с моими предложениями, то народ, не желающий терпеть тяготы войны, явно не обрадуется такому решению представителя не очень легитимной власти.

— Да вот шиш тебе, латинянин! — Испуганно осматриваясь по сторонам, но не находя народной поддержки в глазах собравшейся толпы, прокричал он. Аргумент откровенно слабоват. Ведь хотя я и веду активные дела с иностранцами, которые во многом принадлежат к католической церкви, сам при этом исправно посещаю православную. Пришлось, конечно, малость забить голову молитвами и обрядами, однако репутация явно того стоит.

— Что ж, раз так, то я даю вам час, чтобы покинуть черту города. В противном случае вам все же представится возможность поработать на благо нашей страны. Правда, уже с киркой в руках и в кандалах. — Я оглядел повеселевший народ. Да уж, день, когда их князь дал такую болезненную пощечину Московскому боярину надолго останется в их умах.

— Ты еще пожалеешь, самозванец! — Постарался восстановить свои позиции Трубецкой. — Москва — третий Рим! Все русские земли должны ей подчиняться.

— Два Рима уже пали. — Грозно выступил я вперед, исподлобья глядя на своего оппонента. — А третий уже на пороге кончины. Выбить последнюю опору и рухнет весь ваш уклад. А Новгород будет стоять, доколе стоит на ногах хоть один его житель. Так что подумай, боярин, мое предложение о работе все еще в силе. Республике нужны умные люди.

— Гусь свинье не товарищ! — Огрызнулся он, брызжа слюной и пытаясь совладать с лошадью.

— Ну, тогда я полетел. — Ухмыльнулся я в ответ. — У вас есть час.

Я развернулся и проследовал к своим людям. Подойдя к капитану, наклонился над его ухом.

— Проводите их до ворот и выставите к чертовой матери. Если через час не уйдут — открывайте огонь на поражение.

— Так точно! — Капитан ударил кулаком в грудь, отдавая честь, и жестами указал командирам взводов подойти к нему.

Мы с почтенными Ливонскими гостями поспешили вернуться в детинец. Полагаю, войсковой смотр можно отложить на потом — и так уж очень много экшена за сегодня. А вот матч между Боркинской и Новгородской мануфактурами, билеты на который были раскуплены в считанные часы, можно и посетить.

Я старался как можно быстрее выбросить из головы сам факт существования людей, которые пришли ко мне, буквально требуя отказаться от всего того, что я имел. Внешняя моя хладнокровность контрастировала со внутренним пожаром. Мне искренне хотелось отдать приказ перестрелять всю эту напыщенную знать, покусившуюся на тот мир, который я отстроил.

Не успел я шагнуть за ворота детинца, как Иоганн, вместе с маршалом-переводчиком подскочили ко мне, едва поспевая за моим быстрым шагом.

— Что вы думать, герр князь? — Хмуро спросил Ливонский командир.

— Что я думаю? — Раздраженно повторил я. — Они, свиньи, отъевшие себе каждый по пузу за счет крестьян, заявляют права на Новгород!

— И что вы планировать? — С интересом спросил он, испуганно глянув на меня.

— Обед у нас будет в Стокгольме, — Я не глядя поставил ногу в стремя, одним легким движением вскочив в седло. — А ужин — в Москве.

Интерлюдия. Борис.

Сын ремесленника уже давно не выходил на полноценную смену рабочего фактуры. Вместо этого Борька уделял значительную часть своего времени тренировкам. Порой под руководством самого наместника Максима, который, к его удивлению, многое понимал в игре, придуманной, по слухам, самим государем.

Такой образ жизни Борису, в общем-то, нравится. Наместник прилагает немалые усилия, чтобы команда местной мануфактуры стала сильнее: каждый день он самолично присутствует на тренировках, обучает ребят разным хитростям и приемам, разбирает с ними их ошибки. Самому Борису Максим Петрович уделяет особое внимание. Борька поначалу искренне не понимал, с чем это связано, ведь в команде их хоть и царила довольно дружелюбная атмосфера, однако позиция вратаря, на которой он уверенно закрепился, по-прежнему оставалась крайне нежелательной и играть на ней кроме Бориса никто не хотел. Всем нравилось бегать по полю, толкаться, бороться за мяч. Ну и забивать, конечно. Борька же, хоть и не мог понять, почему господин наместник так много времени уделяет именно ему, свою роль на поле полюбил и с неописуемым восторгом, подобно коту, прыгал из угла в угол, в последний момент прерывая один победоносный полет мяча за другим.

Сейчас же их команда, подобно небольшому купеческому каравану, двигалась в Новгород, где они должны были провести свой первый серьезный матч. По бортам двух широких повозок, на скамьях, скинув в середину свои вещи, ребята с довольными улыбками на лицах озирались по сторонам.

— И все же не возьму я в толк, — Беззлобно протянул возничий, легонько ударив вожжами пару резвых лошадок, прибавляя ходу. — Ну чем вам нашенское названье то не угодило? Ногомяч! И государь наш так его обозвал по началу, да и проще в толк брать, в чем его суть.

— Да нет, Федот, ногомяч не звучит! — Сказал, как отрезал низкорослый и широкоплечий защитник, самый старший в команде, превосходящий габаритами даже очень плотного Борьку. — Вот как господин наместник говорит, вот то сразу в ум западает. Футбол! — Он мечтательно протянул новое для себя слово и мечтательно взглянул на серое, но все же довольно красивое небо. — Вон, Максим Петрович, только так его и называет. А он, бают, близкий друг княжий!

— Так то и не секрет, — Отмахнулся возничий. — Уж сколько раз видел, как они с ним все сообща да вместе делают. То думу думают, то работу работают. — Пожилой кучер усмехнулся собственному остроумию, а ребята в повозке звонко рассмеялись. Не много нужно им для веселья и еще меньше — для счастья.

У отроков, в отличие от взрослых, не было каких-то проблем с множеством новых слов, которые привнесли с собой бесчисленные изменения в привычном жизненном укладе. Чего стоит только ногомяч, который ребята все чаще называют на новый манер футболом и который в короткие сроки закрепился не только в жизни горожан, но и многих сельских жителей.