Повести (сборник) - Павел Бессонов

В их четырёхкомнатной квартире элитного дома уборкой занималась приходящая женщина, какую прислугой называть было не принято. Характер Риты был непростой и в молодости, а потом стал и вовсе невыносимым по отношению к окружающим. С женщиной, убирающей квартиру, она не общалась, хотя знала, что зовут её Петровна. Плату за работу Петровна получала от секретарши, Марии Гавриловны, которая Петровну и выбрала из нескольких претенденток. Петровна была аккуратна, молчалива, подробности из жизни семьи Косолаповых сообщала только Марии Гавриловне.

Последние четыре года учёбы Эдика в школе курировала Мария Гавриловна, сообщая обо всех замечаниях лично Семёну Семёновичу и следя за тем, чтобы в табеле оценки были не ниже «хорошо». Не общалась Маргарита Ильинична и с жёнами первых людей города, появляясь в «обществе» редко, только когда Семёну Семёновичу, как мэру города, нужно было с ней быть «по протоколу. Из городских заведений Маргарита Косолапова регулярно посещала парикмахерскую, где её персонально обслуживала самый лучший по городу дамский мастер. В гастрономе она делала заказ по телефону, из книжного магазина заведующая сообщала ей обо всех новинках. Маргарита Ильинична прилично готовила первые и вторые блюда, пекла торты и пироги. Кухонные навыки она приобрела с детства от своей матери, шеф-повара вокзального ресторана.

В такой домашней атмосфере рос Эдик, радовал маму своей понятливостью, не досаждал занятому отцу. От игрушечных автомобильчиков и пистолетиков перешёл к аудио-видео технике, в старших классах крутил на «видике» самые свежие кассеты. Даже в спальне, где Маргарита Ильинична в основном проводила время, слышались выстрелы, рёв музыки, женские визги и стоны. Городские сплетни до Маргариты Ильиничны не доходили. Интересоваться слухами она считала ниже своего достоинства.

В четверг, приведя себя в соответствующий жене мэра вид, она отправилась в парикмахерскую. На входе в салон Рита почти столкнулась с двумя женщинами. Посторонившись, одна из них довольно громко сказала другой с ноткой презрения в голосе: «А вот и мамаша этого бандита…»

В салоне её встретила улыбкой маникюрша – лучший мастер города. Уже садясь в кресло перед столиком, Рита вдруг поняла, что слова женщины относились к ней, к её сыну. Это вызвало в ней импульс тревоги. Спросить у маникюрши она не рискнула. Она заторопилась домой, по дороге обдумывая, как узнать подробности вероятного происшествия. Надо узнать, узнать всё!

Открыв дверь в квартиру, Маргарита Ильинична услышала позвякивание ложечки по кружке. Значит, Эдик встал и пьёт кофе на кухне. Маргарита Ильинична зашла на кухню. Эдик, подняв голову, хмуро взглянул на мать и опять уткнулся в кружку с напитком. На столе стоял и стаканчик – значит, Эдик «принял» полсотни граммов коньяка, что уже не было новостью для Маргариты, но скрывалось от отца. Маргарита Ильинична присела на свободный стул рядом с сыном.

– Эдик, мальчик мой, что с тобой происходит?

Эдуард поднял на мать затуманенные алкоголем глаза. Он явно выпил не один стаканчик коньяка.

– Со мной? Ничего особенного, мать. Все окей!

– Боюсь я за тебя. Слухи нехорошие в городе ходят. За моей спиной бабы шепчутся. Тебя бандитом называют… Что это значит, Эдик?

– Мать, это сплетни. Делать этим тёткам нечего…

– Говорят, что ты убил кого-то. Парня какого-то! Я так волнуюсь!

– Успокойся, мать! Я лично никого не убивал. Даже не бил никого. Даю слово! И вообще, это мои проблемы, ты не встревай и отца не напрягай. Всё образуется. Иди к себе, по телику какая-то комедия идёт. А хочешь, я запущу для тебя новую кассетку? – тонкие губы Эдуарда растянулись в улыбку. – Я люблю тебя, мама!

Эдик встал и, наклонившись, коснулся щекой её щеки.

– Пойду к ребятам. Не задержусь, приду рано. Не волнуйся!

Маргарита Ильинична осталась сидеть в комнате Эдуарда, сжимая сухие тонкие пальчики рук, с тревогой глядя вслед уходящему сыну. «Скрывает Эдик правду. Наверняка это серьёзно. Надо всё разузнать! Спасать надо сына!»

В конце апреля от Виктора Алексахина уехала жена Нина. Уехала вместе с семилетней дочерью к своей матери, в маленький городок на реке Томь в Западной Сибири. Это не было неожиданностью для Виктора. В последние годы их совместной жизни долгие командировки корреспондента газеты расшатали семейные устои. Переезд к Виктору его престарелой матери, женщины сварливой и категоричной в суждениях, завершил разрыв. Несколько месяцев «холодной войны» между свекровью и невесткой – и всё решилось не в пользу семьи.

У Виктора в его тридцать восемь лет развился невроз, и главный редактор Пётр Алексеевич Рогожин, вызвав Виктора на беседу, предложил ему взять отпуск.

– Поезжай, Виктор Петрович, в свой родной Вяземск. Замечательное место для отдыха! Средняя полоса России… Сочам с этим городком не сравниться!

– Я, Пётр Алексеевич, не был там давно…

– Но ведь там есть у тебя родня! Ты там учился в школе, до армии там жил. Правильно я информирован?

– Всё правильно. Сестра моей матери там живёт…

– А я там был в командировке. Красивый городок! Река его пополам делит. А рыбалка какая! Две-три недели – и приедешь к нам полный сил. Забудь, кстати, что ты журналист, специалист по криминалу. Отдохни на всю катушку! Завотделом хроники, ты знаешь, уходит на пенсию. Приедешь – примешь отдел.

В 11.35 поезд, которым приехал Виктор, прибыл в Вяземск. Сошло человек пять пассажиров, каких никто не встречал. Опустив чемодан на скамью, Виктор огляделся… Да, это его город. Город детства. Старое здание вокзала, перекидной мост, сбегающиеся к площади улицы. На той стороне площади несколько пятиэтажных зданий, торговые пристройки с яркими вывесками – это уже новое.

Подхватив чемодан, Виктор зашагал к домику тёти Дарьи, второму от угла ближайшей к вокзалу улицы. Минут через пятнадцать тётя Даша уже обнимала племянника.

– Вызвали меня на переговорный – я аж испугалась! Может, что случилось с тобой или с Полиной. Мог бы и не звонить, деньги не тратить. Я всегда дома, к Верке редко хожу, живёт больно далеко. Она в Заречье, за автовокзалом квартиру получила.

Тётя Дарья похожа на мать Виктора, только седины поменьше в тёмных волосах. Тот же, с горбинкой, аккуратный нос, светло-карие глаза, улыбчатые губы. Характер у неё помягче, чем у старшей.

– Верка опять замуж вышла. Ветеран войны, с пенсией и льготами. И работает ещё, сторожит какую-то контору.

Дочерью тётя Даша недовольна. Муж у Веры третий, а детей нет и не будет. Об этом тётя не раз уже писала в письмах. О том, что от Виктора ушла жена, ей известно, но она деликатно не спрашивает, и Виктор сам вкратце объясняет, почему это случилось.

– Да… у Полины характерец… Ну, ладно, хватит разговоров. Сейчас я тебя накормлю по-нашему, не по-столовски, и отдохнёшь с дороги. Ключи от калитки и от дома сразу отдаю. Вход в твою комнату отдельный, когда хочешь – уходи, когда хочешь – приходи.

Привыкший к поролоновым «кирпичам» своего дивана, Виктор утопает в пуховой перине. Под поскрипывание половиц в соседней комнате под ногами тёти Даши Виктор засыпает…

Он проснулся от назойливого писка будильника своих наручных часов и вышел во двор. Тётя Дарья срезала цветы с клумбы, подбирая букеты, – в летнюю пору по вечерам на площади всегда есть гуляющие, а у неё – необлагаемая налогом скромная прибыль.

– Тётя Даша, расскажи о городских новостях…

– Какие тут новости! Со старухами про пенсии говорим, да про внуков. Внуков у меня нет, ты знаешь. Есть одна новость по городу, недобрая. В реке парня утонувшего нашли в среду. Оказался зареченский, сын Клавдии Степновой, ты её, наверное, помнишь…

Ещё бы не помнил Виктор девочку Клаву Бушкову. Школьная любовь, безответная. Вышла Клава замуж за друга Виктора, Мишку Степнова.

– Да, да… Помню, конечно. А как её Михаил?

– Михаил сцепщиком работал, на узле. Три года тому назад попал под поезд… А теперь вот Валерка погиб. А какой парень был!

До армии Виктор жил на Заречной, с матерью и отцом. После армии он в город не вернулся, а мать после смерти отца продала дом молодому парню из соседней деревни, приехавшему то ли после армии, то ли после зоны, мастеру на все руки, но любителю крепко выпить. Мать переехала жить к третьей сестре, тёте Маше, и жила с ней, пока Виктор не перевёз её к себе, в область.

Дом, в котором жила Клава, был соседним. Известие о трагедии в семье Клавдии взволновало Виктора. Захотелось выйти в город, посмотреть на людей, сравнить с теми, какие помнились, увидеть новых, выросших за время его отсутствия. Ему пришлось жить во многих городах большой страны, потом в областном центре, а этот городок оставался в памяти заповедным, неизменяемым.

Пятница, конец рабочей недели, лето. К вечеру город оживает. Кое-кто прилипает к экранам телевизоров, но многие, особенно молодёжь, идут гулять на площадь, в парк. Парк протянулся вдоль реки, обрамляя старыми высокими деревьями Центральный район города. Белая рубашка с подвёрнутыми рукавами, чёрные брюки, остроносые туфли – Виктор ничем не отличается от мужской половины взрослого населения города. Молодые кучкуются, не обращая ни на кого внимания, громко галдят и хохочут, курят, ежеминутно сплёвывая, пьют из бутылок с яркими наклейками суррогаты модных напитков и пиво. Девчонки – своими компаниями, по двое, по трое, тут же. Они тоже в модной одежде, еле прикрытые сверхкороткими юбочками и кофтами, похожими больше на уширенные лифчики, с голыми животиками или в обтягивающих до последней складочки тела брючках. В общем, всё так же, как в столице, в области. Как везде.