Убийца фараона - Владимир Андриенко

Меритенса смотрел на Эйе и также проклинал себя, что стал на сторону этого молодого человека, а не верховного жреца. Как он мог так просчитаться! Ведь знал, же что Мерира опасен!

— Ты можешь всех нас спасти, господин Эйе. Я пришел к тебе не только от себя лично, но и от всех нас. Все кто поставил на тебя сейчас под угрозой. Но если ты принесешь повинную голову жрецу Мерира, но простит тебя и всех нас.

— Но тогда нам придется признать его первым человеком в Египте! Ты этого разве не понимаешь, Меритенса?

— Понимаю и мы все готовы на это. Это единственный шанс для нас остаться в живых и сохранить свое имущество.

— И вы все готовы ползать пред ним на брюхе и целовать его сандалии? С какими же жалкими людьми мне приходиться бороться на одной стороне. Разве можно так побеждать в борьбе за власть?

— О какой борьбе ты говоришь, Эйе? Мерира уже переиграл нас по всем направлениям. У него в Ахетатоне везде свои люди. И везде соглядатаи. Мы поставили на тебя, господин, думая, что ты сумеешь свалить Мерира. Но ошиблись. Эх, как мы ошиблись! Если бы можно было все предугадать!

— Ладно! Хватит причитать! — Эйе надоел скулеж придворного. — Хватит! Что вы хотите от меня?

— Я уже сказал. Ты пойдешь к Мерира и упадешь ему в ноги если нужно. Мы доверились тебе, и не подводи нас. С нами Мерира говорить не станет.

Эйе приказал подать себе парадное одеяние придворного фараона. Он решил идти к Мерира. Сейчас выбор у него был невелик. Либо бежать из Ахетатона, либо подчиниться верховному жрецу Атона. Первое было безопаснее, но тогда он удалялся от власти и может так статься, что уже никогда к ней не приблизиться. Нет. Этот вариант не для него. Второй, хоть и рискованный, но в случае выигрыша есть шанс остаться при дворе и еще вернуться в большую политику.

— Ты решил идти к Мерира? Да, господин? — в голосе Меритенса прозвучала надежда.

— Иду!

— И ты замолвишь и за нас слово? Не предашь?

— Не меряй всех по себе, Меритенса. Не предам!

Великий жрец пребывал в безкупольном храме Атона и делал вид, что возносит горячие молитвы к богу, но на самом деле он внимательно наблюдал за собравшими придворными и думал.

«Среди этих людей так мало верных и преданных, в которых я могу быть полностью уверен. Это же последние мерзавцы и за почести и пожалования продадут родного отца, а не то что меня. Но сейчас я им выгоден. Только во мне их спасение. Они бояться простолюдинов, бояться жрецов других, ныне запрещенных, богов, бояться военных, расформированных полков. Да мало ли кого. Я нужен им! Эх! Как жаль что погиб Эюб и его люди! Вот на кого я мог рассчитывать в любом случае. И заменить их просто некем. А это еще что?»

В этот момент верховный жрец Атона увидел в толпе парадно одетого Эйе.

«Приполз! — возликовал он. — Приполз, хитрый лизоблюд! Понял, что проиграл и приполз! Что-то быстро он все пронюхал и принял решение. Впрочем, чего я удивляюсь, это же Эйе, человек, который сделал блестящую карьеру при дворе такого фараона как Эхнатон. Он может пригодиться еще для одного дела. Да и Хоремхеб не даст его убрать сразу. Здесь стоит действовать крайне осторожно».

— Ты прибыл признать свое поражение почтенный господин, Эйе? — ехидно спросил жрец.

— Частично так, почтенный Мерира. Я прибыл заключить с тобой договор.

— Вот как? — на лице Мерира заиграла улыбка. — А с чего ты взял, что я стану заключать с тобой договоры?

— Станешь. Армия пока на твоей стороне, но вот надолго ли? У меня в доме сидит мой слуга Нехези и я могу послать его к Хоремхебу. Они несколько дружны, ты же знаешь.

— И ты думаешь, что твой Нехези сумеет …

— Я не о том, Мерира. Сумеет или не сумеет, но ты еще не собрался с силами и потому будущее твоей партии неясно. Я ведь не предлагаю тебе заключать мир. Это невозможно между нами, но перемирие выгодно как тебе так и мне.

— Ты умный человек, Эйе. И умеешь убеждать. Хорошо. Чего ты просишь?

— Не трогай пока никого из моей партии. И я прошу тебе смерть своей дочери.

— Что? Ты в чем-то меня обвиняешь, Эйе?

— Нет. У меня только догадки. Нефертити была невменяема, и ты приказал убить её ради спокойствия империи. И, следовательно, поступил правильно. Может быть я сам приказал бы лишить её жизни.

— Твои люди пока не пострадают. Но только «пока». Обрати на это внимание, Эйе.

— Мне достаточно этого «пока».

— И еще одно условие, Эйе. Я не трону ни тебя ни твоих людей, но твой писец Нехези выполнит одну мою просьбу. Я отошлю его с твоего позволения с одной миссией в Долину Царей. Ты меня понял?

— Да, Мерира. На это я согласен, — Эйе склонил голову.

Мерира улыбнулся про себя и снова воздел руки к небу:

Зазвучали слова гимна к Великому богу Солнечного диска с мольбой принять в свои чертоги умершего фараона Эхнатона…

Чрез месяц Нехези уехал из Ахетатона с важнейшей миссией. Его господин Эйе повелел ему выполнить все как надо. Пусть его лежал в Долину Царей и для сопровождения Мерира выделил ему 200 человек. В этот раз великий жрец не поскупился и выделил все, что было нужно и даже сверх того.

Дело в том, для умершего фараона нужно было приготовить помещение. Мерира не мог доверить тело своего владыки специально приготовленной для него гробнице, высеченной им в скалах рядом с городом Ахетатон. Слишком много людей надуться, что захотят эту гробницу разорить. Конечно, фараон позаботился о достойной охране гробницы, но сейчас Мерира не был уверен в её эффективности.

В Египте знали, что отмстить человеку после смерти гораздо более приятно, чем при жизни. Разрушить мумию, значит лишить умершего вечности и погрузить его нематериальный двойник Ка во тьму. А что может быть опаснее такой мести? Человеческая жизнь коротка, а верность это вечность.

Если же слух о том, что тело Эхнатона подверглось надругательству, просочиться в народе, то это будет иметь крайне негативные последствия для нового культа. Такого Мерира допустить не мог.

Он принял решение поместить мумию фараона в гробницу его матери царицы Ти. Уж там-то его искать не станут. А в настоявшей гробнице можно будет провести инсценировку похорон. Каково же будет удивление тех, кто придет туда и не обнаружит мумии фараона!

Мерира лично присматривал за тем, как мумифицировали тело Эхнатона.

Были специально вызваны опытные специалисты из Мемфиса и принялись за работу. Традиционных масок Анубиса Мерира велел им на этот раз не одевать. Все-таки мумифицировали сына Солнца.

Все внутренние органы покойного были извлечены из тела, и они были по традиции помещены в специальные сосуды — канопы. Мозг фараона извлекли специальным тонким прутом через ноздри. Само тело было на неделю помещено в соляной раствор для вымачивания. На этом первый этап мумификации Эхнатона закончился.

Спустя девять дней тело достали из раствора, высушили и заполнили его брюшную полось хлопком и опилками. Затем фараона снова обмыли, натерли маслом и баоговониями и началось самое ответсвтенное — пеленание мумии. Для пеленания использовалась тонкая хлопковая ткань, разрезанная на полосы. Она обматывалась вокруг конечностей и пальцы рук и ног пеленались отдельно. Впалые места мумии заполнялись специальными хлопковыми прокладками.

После того как мумия Эхнатона была спелената и помещена в гроб, туда налили специально приготовленную жидкую смолу. Крышку накрыли, и она была запечатана самим великим жрецом. Затем гроб был помешен в прекрасный золотой саркофаг, и он снова был запечатан четырьмя ключами. На его крышке красовалась надпись:

«Прекрасный властелин, единственный избранник Ра, фараон Верхнего и Нижнего Египта, живущий в правде, господин обеих царств. Прекрасное дитя вечно здравствующего Атона, имя которого будет жить вечно».

Тело было готово к транспортировке. Завтра его для вида отнесут в гробницу Эхнатона и все увидят, что фараон погребен именно там где было запланированно. А ночью тайно верные рабы перенесут его саркофаг в иное место, где он будет дожидаться отправки в Долину царей.

Тело же царицы Нефертити все еще вымачивалось в растворе. Начальник бальзамировщиков тогда обратился к Мерира:

— А когда же мы можем начать с телом царицы, господин?

— Немного позже. Я знаю, когда отдать вам тело Нефертити. Это красивейшая женщина Египта. Подобной нет более, если не считать её дочери Ахесенатон. И знаю, что ею владел только сын Солнца. Царица прекрасна и в своей смерти и многие найдутся среди твоих бальзамировщиков, что захотят овладеть ей. Ты то сам устоял бы от такого?

— Как можно, господин? — изумился бальзамировщик. — Я занимаюсь свои делом давно, и никто никогда не жаловался на мою работу.

— Вот и сейчас я удержу тебя от страшного святотатственного искушения. Тело к тебе доставят уже разложившимся, и никто из вас не рискнет совершить с ним непотребного действа.