Стожары - Алексей Мусатов

- Ах ты, косарь-травобрей! - покачала головой Катерина. - Не рано ли за косу берешься? Ладил бы грабли - сено ворошить будешь.

- Самое время, - ответил Санька и, когда боль немного прошла, снова сел отбивать косу.

Наконец наступило долгожданное утро.

Еще задолго до восхода солнца у правления колхоза ударили в чугунную доску.

Но сладок ребячий сон на заре, и Катерина решила не будить Саньку так рано - не беда, если он придет на сенокос немного попозже.

Так бы и проспал Санька торжественный час выхода на луг, если бы не гром и грохот над его головой. Он, как от укола, вскочил с постели, волчком закрутился на месте. И рассмеялся. На полу каталось и гремело пустое ведро. Значит, "будильник" действовал безотказно. А "заводился" он так: с вечера Санька поставил на кадушку в сенях, где он спал, пустое жестяное ведро и привязал к дужке тонкую веревку; другой конец ее протянул во двор и прикрепил к дверце хлева. Утром, выйдя доить корову, мать открыла дверцу, веревка натянулась, ведро с грохотом полетело на пол.

Натянув сапоги и одевшись, Санька выскочил на улицу. Сиреневая заря с розовыми прожилками только еще разгоралась над еловым бором. Река, словно ее налили кипятком, курилась белым паром. В конце деревни протяжно наигрывал пастуший рожок, щелкали кнуты, мычали коровы.

Санька был доволен, что проснулся так рано. Еще бы! Ведь нет большего конфуза, как заявиться на луг, когда там уже вовсю идет работа.

Вскинув косу на плечо, Санька направился к конторе колхоза.

Из всех изб тянулись туда колхозницы, старики, ребятишки. Подошел дед Векшин со своей "бригадой".

- Ты бы, Захар Митрич, поберег себя, - сказала ему председательница.

- Не могу, Родионовна. Руки зудят. Хоть разок пройдусь!

Все пошли на луг, который лежал за лесом, в излучине реки, километрах в трех от Стожар.

На лугу было свежо, тихо; трава, отяжеленная обильной росой, полегла к земле, казалась дымчатой, сизой.

- А ну, братцы-стожаровцы! Богатого вам укоса! - Дед Захар поплевал на ладони и сделал первый взмах косой. - Коси, коса, пока роса!

Следом за ним пошли лучшие косари-женщины.

Но старик быстро выдохся, отошел в сторону и занялся тем, что точил колхозницам затупившиеся косы.

Мальчишек Татьяна Родионовна поставила косить отдельно от взрослых, на мягкую, сочную траву около реки.

Федя стал с самого края участка, за ним пошли Степа Так-на-Так и Алеша Семушкин.

"Далеко не уйдут", - подумал Санька и занял место позади Семушкина.

Подошел Девяткин. Он был в своих тупоносых, непромокаемых башмаках, на боку висел футляр из светлой жести, из которого, как кинжал из ножен, выглядывал точильный брусок.

Заметив Саньку, он опасливо покосился и решил, что, пожалуй, следует держаться от него подальше. Но на всякий случай попробовал завести разговор:

- Брусочек у меня хорош, Коншак... Сам косу точит. Хочешь попробовать?

Но Санька будто не замечал Девяткина. Он опустил свою косу на траву, откинул наотмашь правую руку, и коса выписала первый полукруг.

"Еще денек, и совсем отойдет!" - ухмыльнулся Девяткин и пристроился косить вслед за Санькой.

А тот шел вперед.

Коса, легонько посвистывая, как челнок, сновала то влево, то вправо, с сочным хрустом срезала под корень пестрое луговое разнотравье и собирала в толстый взъерошенный валик.

"Песня, а не работа", - говорил, бывало, отец, и Санька подолгу мог любоваться, как он легко, точно играя, размахивал косой.

И сейчас мальчик старался во всем подражать отцу. Косу в руках держал твердо, к земле прижимал плотно и травы захватывал ровно столько, чтобы ни один стебелек не оставался неподрезанным.

А чего только не было в густой траве!

Вот коса срезала небольшой муравейничек, и белые яйца, как рисовые зерна, просыпались по кошанине. Выпорхнула из-под лезвия серая луговая куропатка и с жалобным писком побежала по траве. Точно капельки крови, мелькнули в зелени красные ягоды земляники.

Но не к лицу серьезному косарю бегать за куропатками, нагибаться за земляникой.

И Санька косил не останавливаясь. Уже побежало тепло по жилкам, разгорелись плечи и спина, все веселее и звонче пела коса.

Но чьи это впереди ноги?

- Берегись! Пятки подрежу! - озорновато закричал Санька.

Алеша Семушкин мельком оглянулся, стряхнул с носа капельки пота и еще быстрее замахал косой, чтобы оторваться от наседавшего сзади Саньки.

- А кого за вихры привязывать будем? - засмеялся Санька, оглядывая Алешин прокос, где оставались стебли нескошенной травы. - Эх ты, косарь-травоглад! Макушки только сбиваешь.

Алеша не нашелся что ответить, но косить стал медленнее и чище.

А Санькина коса посвистывала все ближе и ближе.

- Порядка не знаешь, - напомнил Санька. - Отстаешь - сворачивай в сторону, других не задерживай.

Семушкин с кислым видом уступил свое место Саньке, а сам пристроился позади всех косарей.

Санька поглядел на идущих впереди Степу и Федю. снял гимнастерку и, размахнувшись, бросил ее к ногам девчонок, которые разбивали граблями скошенную траву. "Ну что ж, была не была! Пусть Маша посмотрит; как ее дружок Федя запросит сегодня пощады. Это ему не в игры играть за околицей, не на грядках копаться".

- Смотри, раздевается, - толкнула Машу Зина Колесова. - Будет дело!

Девяткин поплевал на ладони, хекнул и крикнул:

- Правильно, Коншак! Загоняем их до упаду. Эгей, векшинские! Береги пятки!

Федя и Степа оглянулись и тоже разделись.

Молодые косари достигли конца делянки, сделали второй заход, потом третий, но порядок оставался тот же: Федя со Степой шли впереди, Санька с Петькой - сзади.

Неожиданно Степа чиркнул косой о булыжник, запрятавшийся в траве. Острие затупилось, и, сколько Степа ни шаркал по нему бруском, коса уже не срезала, а только приминала траву.

Санька с Петькой между тем наседали сзади.

Степа занял место вслед за Семушкиным.

Из-за леса неторопливо выкатилось огромное оранжевое солнце, решив, что наконец-то пора и ему начинать свой трудовой день. И луг, до того сизый и дымчатый, заиграл миллионами цветных огней, словно осыпанный самоцветами, расцветился такими яркими и чистыми красками, что молодые косари невольно залюбовались. Но ненадолго. Через минуту они вновь размахивали косами.

Теперь впереди Саньки и Девяткина оставался один Федя Черкашин. Он косил ровно, размашисто, крепко упирая ноги в землю и выставив вперед правое плечо. "Все равно догоню", - распаляясь, подумал Санька. Девяткин между тем начал выдыхаться.

- Не догнать нам, Коншак! - заныл он. - Ты поуже захватывай.

Санька оглянулся, вытер пот с лица, но ширины прокоса не уменьшил.

Но тут Петька заметил, что Федя сам косу точит редко, а все больше бегает к деду Захару.

- Неправильно так! - закричал он. - Мы сами точим, а тебе нянька помогает. А после деда Векшина любая коса, как бритва, режет.

Федя ничего не ответил, но после этого косу точил только своими руками.

"Нашла коса на камень", - подумал Девяткин и все чаще поглядывал на солнце, прикидывая, как скоро объявят перерыв на завтрак, или подолгу рассматривал лезвие косы, трогая его пальцем, и покачивал головой: я, мол, еще бы поработал, да вот коса затупилась.

Неожиданно он разрезал косой скрытое в траве осиное гнездо.

- Осы, осы! - закричал Девяткин и, схватившись за шею, бросился к реке.

Зная, что с осами шутки плохи, молодые косари побежали вслед за ним.

Но Санька с Федей продолжали косить. Они только посмотрели друг на друга, ожидая, кто же из них первый оставит работу.

Осы с сердитым жужжанием кружились над их головами.

Федя вдруг нагнулся и обсыпал голову и плечи мокрой травой. "Хитер!" - подумал Санька, но невольно проделал то же самое.

Мальчики еще сильнее налегли на косы. Майки у них потемнели от пота, но никто не хотел уступать друг другу.

Растревоженные осы вскоре успокоились; ребята, попрятавшиеся в кусты, вернулись к своим косам и с любопытством следили за состязанием.

Маша не сводила с косарей глаз. Она даже не могла сказать, кто же из них лучше косит.

То девочке казалось, что Федя выбивается из последних сил, и ей хотелось, чтобы у Саньки поскорее затупилась коса; когда же Санька начинал отставать, Маше становилось за него немного обидно.

- Жми, Коншак, газуй! - подзадоривал Девяткин. - Давай третью скорость!

- Чего ты зудишь! Не мешай им! - шикнула на него Маша.

Сзади подошли дед Захар с Катериной.

- Так, косари, так, травобреи! - Старик довольно погладил бороду. Не торопись, ровнее бери. Не дергайся, Федюша, на пятку налегай, на пятку... А ты, Санька, не жадничай, поуже захватывай да валок подкашивай чище... Смекай, Васильевна, - обернулся он к Катерине, - какой народ подрастает. Боевой резерв, пополнение нашему брату колхознику.

- Работники, что и говорить, - вздохнула Катерина. - Мой так уж совсем взрослым себя почуял... школу забросил. Не знаю, что и делать с ним.