Девятый Будда - Дэниел Истерман

Глава 11

Он находился в лодке в открытом море, качаясь в забытьи на соленых голубых волнах. Затем лодка исчезла, воды расступились, и он вновь начал погружаться во тьму. Затем куда-то исчезла и темнота, и он снова поднимался наверх, к свету. Наверное, на поверхности был шторм: его бросало из стороны в сторону, словно останки кораблекрушения, оказавшиеся на гребне гигантской волны. Затем свершилось чудо: буря утихла, а он лежал, ритмично покачиваясь, на поверхности мягкой волны, идущей к берегу.

Появилось лицо, затем пара рук, грубо потянувших его куда-то, и он оказался уже не в спокойной воде, а на жесткой кровати. Лицо было европейским и небритым, и оно то расплывалось, то становилось четким.

— Вы слышите меня, мистер Уайлэм? Вы слышите мой голос?

Человек говорил с ним по-английски, хотя и с сильным акцентом. Первой мыслью Уайлэма было, что это русский, Замятин, но что-то подсказывало ему, что это ерунда.

— Вы можете сесть? — настаивал голос.

Кристофер почувствовал, как руки берут его за подмышки, поднимают и усаживают. Он неохотно смирился с тем, что его передвигают. Когда он оказался в сидячем положении, голова снова начала кружиться, и на мгновение он испугался, что сейчас вернется темнота. Он чувствовал тошноту: загадочное мясо и скорбный гарнир улучили момент, чтобы вырваться на волю, и раздулись в его желудке до невообразимых размеров. Они хотели существовать отдельно от него.

— Вас тошнит? — поинтересовался голос.

Он ухитрился кивнуть, его вращающийся мозг посылал во всех направлениях вспышки зеленого цвета.

— Сзади нас находится таз. Здесь, справа. Просто расслабьтесь. Я вас подержу.

Он почувствовал, как рука наклоняет его голову, а затем что-то взорвалось в его кишках и рванулось наверх с яростью железнодорожного экспресса, возвращающегося домой. Горячая жидкость устремилась в металлический таз.

Сплюнув горькую слюну, он в изнеможении откинулся на кровать. Кто-то забрал его голову, заменив ее вращающимся шаром. А над ним стоял безумный ребенок, щелканьем хлыста заставлявший шар крутиться безостановочно.

— Лучше? — Голос стал сильнее.

Он уже слышал этот акцент, но никак не мог узнать его. Шотландский? Ирландский?

— Если вас опять тошнит, то есть еще один маленький тазик, а если вы наполните и его, я принесу еще. Вы можете открыть глаза?

Во рту его творилось что-то ужасное. Словно кто-то прошелся там в огромных грязных ботинках.

— Вкус... жуткий, — прокаркал он.

— Вот, прополощите этим рот. Это не опасно — я лично прокипятил.

Незнакомец поднес к его губам чашку. В ней была вода. Он отхлебнул немного, прополоскал рот и выплюнул воду в стоявший рядом таз. И с усилием вновь открыл глаза.

Он находился в своей комнате в гостинице. Он узнал стол и сломанный стул у окна. Кто-то принес угольную жаровню, которая стояла посреди комнаты, излучая ярко-желтый свет. На столе горела вонючая масляная лампа. Человек, оказавший ему помощь, сидел на втором стуле около кровати.

— Вы в порядке, — сказал он, поймав взгляд Кристофера. — Небольшой синяк, но через день-два он пройдет. У вас какое-то время поболит голова, а шишка на голове будет напоминать о себе пару недель, но я не думаю, что вы умрете.

— Спасибо. — Кристофер поморщился, почувствовав, что голова уже раскалывается от боли.

— Вы, наверное, интересуетесь, кто я такой? — заметил незнакомец.

— Да, такая мысль приходила мне в голову, — ответил Кристофер.

Звук его собственного голоса представлял собой нечто среднее между звуками, издаваемыми верблюдом и гиеной, и странным эхом отдавался в его барабанных перепонках. Желудок немного успокоился, но периодически напоминал, что он все еще не забыл о Кристофере; Уайлэм решил, что оставшийся от ужина кусок мяса — если это вообще было мясо, — тихонько лежит там, раздумывая, что ему делать.

— Меня зовут Кормак, Мартин Кормак. Вы мне оставили небольшую записку в «черной дыре Калимпонга». Так здесь называют госпиталь.

Кристофер старался украдкой рассмотреть его как следует. На первый взгляд он не был похож на доктора. На вид ему было лет сорок пять и выглядел он плохо — седые волосы, тусклые глаза, посеревшая кожа. У него был взгляд, который встречается у людей его возраста, — такой, словно он двадцать лет назад на мгновение закрыл глаза, и когда снова открыл их, то обнаружил себя сегодняшнего. Где-то на дороге жизни он потерял куда больше, чем обрел. Сейчас у него был какой-то запыленный вид, словно он проделал длинный путь. Задумавшись, Кристофер понял, что он, наверное, только что вернулся из деревни Пешок.

— Наверное, интересуетесь, какого черта я здесь делаю? — продолжал доктор.

— Это тоже приходило мне в голову, — согласился Кристофер.

— Не сомневаюсь. Так вот, ответ на ваш первый вопрос: я не тот, кто ударил вас по голове. Невиновен. По правде сказать, я не знаю, кто это был. Он убежал, как только я появился на сцене, — я ждал на улице, когда вы вернетесь из дома холодного приюта. Я увидел, как вы вошли, и пошел следом, отставая где-то на минуту. Он рылся в ваших карманах, но не думаю, чтобы он что-либо взял. За время вашего отсутствия комнату тщательно обыскали. Позже вы можете посмотреть, не пропало ли что-нибудь.

Кормак остановился и заботливо посмотрел на Кристофера.

— Как ваша голова?

Кристофер стоически попытался улыбнуться, но его лицевые нервы не восприняли попытку. Улыбка превратилась в гримасу.

— Плохо, да? Что ж, я дам вам что-нибудь от головной боли. Я никогда не хожу без лекарств.

Кормак извлек из кармана маленькую коричневую бутылочку с таблетками. Высыпав две таблетки на ладонь, он вручил их Кристоферу вместе со стаканом воды. Кристофер по очереди проглотил таблетки: было ощущение, словно он глотает осколки стекла.

— Жаль, что все так получилось, — заметил Кормак после того, как Кристофер принял лекарство. — Судя по тому, что рассказала мне о вас сестра Кэмпбелл, я решил, что вам, наверное, нужно взбодриться после визита к несчастным крошкам. Поэтому я принес бутылку настоящего напитка, чтобы мы утопили в нем наши печали. Если они у вас есть, конечно. Однако сейчас у вас печали совсем другого рода, так что мне придется пить одному. Вы хотите, чтобы я ушел, или мне остаться?

Кристофер, борясь с приступом тошноты, замотал головой.

— Все в порядке. Я хочу, чтобы вы остались. Что это за настоящий напиток?

— А! — воскликнул Кормак, извлекая из другого кармана четвертинку. — Ирландский самогон. Ирландский виски из картофеля. У меня есть друг в Ньюри, который с оказией передает мне бутылочку-другую. Думаю, что такой выпивки не найти на всем расстоянии от Калимпонга до Белфаста.