Лихолетье Руси. Сбросить проклятое Иго! - Юрий Галинский

Раздвигая ветки орешника, Микула медленно шел по лесу, факелом освещая себе дорогу. Следом шагали Никитка и Алешка. Сопя и вполголоса бурча что-то, пожилой воин то продирался напрямик через кустарник, то останавливался и наклонялся до земли. Временами он петлял, уходил куда-то в сторону либо возвращался к лагерю, чтобы начать все сначала. Вскоре Никитке и Алешке это надоело; они остановились.

— Зацепился за пень, простоял целый день! — не удержался, насмешливо бросил Никитка.

Алешка громко рассмеялся.

Но Микула, не обращая на них внимания, продолжал поиски. Когда парни снова выкрикнули что-то обидное, разозлился:

— Шли бы, дурни, отседа, все одно нет от вас прока!

Никитка вскипел, повернул было назад, но его остановил Алешка, и они, держась в отдалении, пошли следом за старым. Тот, кряхтя, наклонился и вдруг радостно воскликнул:

— Стежка! Есть стежка!

Высоко подняв факел, Микула торопливо шел по найденной тропе. Оглянулся, хотел позвать парней, но раздумал и, спотыкаясь о поваленные буреломом деревья и стелющиеся у самой земли ветви кустарника, засеменил дальше.

Страшная боль, навалившись откуда-то со спины, пронзила старого порубежника; в туманящемся сознании мелькнуло: «Убили до смерти!..» Даже не вскрикнув, он уронил факел и грохнулся оземь…

Над ним склонились двое.

— Багатур ты, Абдулла, гяур и рта не раскрыл!

— Абдулла ратное дело крепко знает, ох и крепко! — хвастливо произнес рослый ордынец, вытирая кровь на кинжале о рубаху убитого.

— Да, Абдулла, ты истинный багатур. Скажи только: откуда тут урусутский нукер взялся? Возле шуракальского стана… Не знаешь? Я тоже не знаю. А вдруг это разведчик?.. — с беспокойством спрашивал щуплый нукер, тревожно оглядываясь по сторонам.

Оба ордынца были из отряда тысячника Тагая, который расположился на ночлег в лесу, неподалеку от дороги, ведущей в Тарусу.

— Ты всегда много болтаешь, Ибрагим. Откуда мне знать про это? Пошли скорее!

— А может, вернемся? Упредим сотника, что в лесу урусуты.

— Не знал я, что ты трусливый шакал! — со злостью выкрикнул Абдулла. — Если Абдулла пошел, он без добычи не вернется. Сам же ты, Ибрагим, подбил меня идти в урусутский аул. Говорил: «Коней возьмем, полонянку захватим». Говорил?

— Говорил. Только еще тогда подумал: шум будет, упаси Аллах, Тагай или кто-нибудь из сотников-жузбасы услышит. У гяуров собак много, бабы визжать начнут… А тут вдруг урусутский нукер. Лучше вернемся, Абдулла…

Когда свет от факела неожиданно исчез, молодые порубежники, шедшие следом за Микулой, сразу остановились.

— Что-то с дядькой случилось! — встревожился Никитка.

— Может, Микула чевой-то загасил? — предположил Алешка.

— Такое скажешь.

— Может, погас?

— Может, может… — передразнил его Никитка и вдруг насторожился, шепнул взволнованно: — Гаси быстро! — Выхватив у Алешки факел, он бросил его на землю и затоптал. С миг прислушивался к доносящимся из темноты чужим голосам, потом быстро отцепил от пояса шестопер; тихо бросил: — Достань нож! Следуй за мной!

Если бы Абдулла и Ибрагим не были так заняты своей ссорой, порубежникам вряд ли удалось бы близко подобраться к ним. Хотя вокруг было темно, но факел, оброненный Микулой, еще тлел, и они смогли различить два силуэта.

«Неужто ордынцы?! Откуда они тут взялись?» — с тревогой подумал Никитка, услышав быструю гортанную речь. И вдруг на глазах у кметей рослый набросился на другого, помельче, блеснуло лезвие кинжала…

В тот же миг порубежники выскочили из-за кустов. Первым Никитка; в голове лишь одна мысль: «Не оплошать!..» Вскинув обеими руками шестопер, он изо всех сил ударил долговязого ордынца. Пробил круглый шлем, кровь и мозг брызнули в его лицо.

Оба татарина рухнули на землю одновременно, но приземистый, которого его напарник успел пырнуть ножом, оказался только ранен.

— А вот дядя лежит! — воскликнул Алешка, который успел поднять факел Микулы, тлевший в траве. — Это они его убили, окаянные. Эх, не надо было Микулу одного оставлять! — Голос его дрогнул.

— Кто ж знал? — виновато вздохнул Никитка. Ему тоже было жаль дядьку. — Дай-ка нож, Алешка, прирежу подлого ордынца.

— Лучше Василька покликать, язык все ж.

— Ладно.

Порубежный лагерь уже спал, когда туда возвратились Никитка и Алешка. Перебивая друг друга, поведали Васильку обо всем. Вскоре все порубежники уже были на ногах. Костер залили водой из ручья. Василько и несколько порубежников отправились к месту схватки. Освещая себе дорогу головешками из костра, факелы не стали зажигать, опасаясь привлечь врагов, тарусцы гуськом следовали за Никиткой. Шли с мечами и шестоперами в руках. Никого не встретив, добрались туда, где лежал связанный на всякий случай молодыми кметями ордынец. Василько, хорошо знавший татарский, хотел допросить пленника, но тот, видимо, в бреду, лишь бормотал что-то несвязное. Тогда Василько велел перевязать его и отнести в лагерь.

Неожиданная встреча с татарами в глухих тарусских лесах встревожила Василька. «Кто эти двое? — размышлял он в недоумении. — Лазутчики не стали б убивать Микулу, взяли бы живым… А может, их тут много, расположились где-то неподалеку?..» Ответа на эти вопросы он не мог получить — ордынец по-прежнему не приходил в себя. Возвратившись в лагерь, Василько направил нескольких бывалых воинов на разведку. Досадуя, что пока остается в неведении, поднялся с земли, зашагал по лагерю. Большинство порубежников еще не спали, собравшись вокруг потушенного костра, переговаривались вполголоса. Миновав затаившихся в кустах дозорных, Василько остановился, прислушался. В ночном лесу было тихо, только где-то в отдалении кричал филин.

За полночь стали возвращаться посланные в разведку порубежники. Татар они не обнаружили, но двоим удалось выйти к тарусской дороге, что пролегала в версте от лесного стана.

На рассвете ордынец пришел в сознание. Разбудили Василька. С трудом поднявшись (уснул лишь под утро), он прошел к ручью, окунул голову в холодную прозрачную воду, обтер лицо и грудь и направился к пленнику. Присев на корточки, заговорил с ним. Услышав татарскую речь, пленник встрепенулся, хотел привстать, но, застонав, опустился на траву. Узкими щелками глаз затравленно водил по обступившим его бородатым лицам урусутов, губы что-то шептали.

— Должно, молится, — заметил кто-то.

Василько постарался успокоить пленника:

— Ты не бойся, не тронем. Поведаешь, кто ты, откель тут взялся, — отпустим. Когда б зло держали, не делали бы сие, — показал он на его перевязанную грудь. — А не скажешь — на себя пеняй!

— Ибрагим не убивал урусута! Абдулла убил! Абдулла хотел убить Ибрагима!.. — выкрикнул пленник, смуглое лицо его посерело от волнения и боли, он закрыл глаза.

— Вот и добре, что не убивал. Слово мое верное — не обидим тебя. А теперь скажи: как вы с Абдуллой в этих местах оказались? Что замышляли?

Ибрагим заговорил с трудом, тихо, теперь без выкриков. После первых слов у Василька тревожно сдвинулись к переносице рыжеватые брови, взгляд стал строг. Не успел татарин замолчать, как тот вскочил на ноги, закричал:

— Никита! Алексей! Коней седлайте мигом! Гоните в Тарусу к князю. Поведал ордынец, что крымцы задумали полонить княгинюшку Ольгу Федоровну с чадами. Пущай Костянтин Иваныч скачет с дружиной на выручку. Татары по тарусской дороге за княгиней гонятся!.. — скороговоркой выпалил Василько и дальше продолжал наказывать уже спокойнее: — Только поначалу гоните лесом, а то как бы вас на дороге ордынцы не перехватили. — И тут же велел остальным воинам: — Всем коней седлать, оружье взять, доспехи надеть — сейчас выступать будем!

В лесном стане все пришло в движение. Одни седлали лошадей, другие надевали кольчуги и панцири, третьи точили мечи и кинжалы.

Проводив Никитку и Алешку, Василько обратился к сгрудившимся вокруг него порубежникам.

— Ну, други, что делать станем? Татары недалече, в версте от нас, по ту сторону дороги расположились. Больно много их, Ибрагим говорит: душ триста. Надо задержать их, да вот как?

— Надо было ночью напасть, — с досадой бросил Сопрон.

— Да где же их было углядеть во тьме? — отпарировал один из разведчиков.

— А ежели дать ордынцам пройти и в спину ударить? — взволнованно предложил кто-то еще.

— Верно! Так надо сделать! Тут и думать нечего! — поддержали его несколько молодых порубежников, но большинство молчало.

— Нет, сие негоже, — покачал головой Василько. — Все-то вы, кочеты, без оглядки в драку норовите. А надо с разумом. Лечь костьми недолго, а проку? Татары враз с нами управятся, коли дюжина их на одного… — И, помолчав, сказал уверенно: — Попробуем нагнать возки княгини и пристать к сторожевым. Вместе с ними нас уже будет сила. А сейчас все по коням!