Обреченные королевства - Морган Родес

– Речь идет о единении двух стран ради одной цели, – подал голос Тобиас.

Магнус бросил на королевского бастарда испепеляющий взгляд:

– Мне известно, что такое союз.

– Я верю, что это знамение, которого я ждал, – сказал вождь Базилий. – Я долго искал способ помочь моей умирающей стране…

– И каким же образом союз с Лимеросом вам поможет? – спросил Магнус.

Его отец и вождь обменялись взглядами, полными понимания, и король Гай посмотрел сыну в глаза:

– Я предложил объединить наши силы и отобрать плодородный Оранос у жадного и себялюбивого короля, который внушил своим подданным, что они могут делать что угодно и с кем угодно и не задумываться о последствиях.

– Отобрать Оранос, – повторил Магнус, не вполне веря собственным ушам. – Ты имеешь в виду – сообща завоевать его…

Улыбка короля сделалась шире.

– И что ты думаешь по этому поводу, сын мой?

Это был очень непростой вопрос. Магнус успел понять, что подошел далеко не к самому началу беседы. Они многое успели обсудить. И никто не выглядел потрясенным. А ведь речь шла о войне после многих поколений мира!

Магнус кое-как успокоил дыхание… и вдруг осознал, что тоже не особенно удивлен. Его отец полных десять лет в открытую ненавидел Корвина Беллоса. За десять лет до этого на собраниях и пирах в замке Лимероса только и обсуждали разврат и погоню за удовольствиями, которым предавались беззаконные оранийцы. Магнус подумал немного и сделал вывод: удивляться следовало скорее тому, что король Гай не перешел к открытым действиям еще давным-давно!

Что же до вождя Базилия, его страна располагалась непосредственно между Лимеросом и Ораносом. Она представляла собой полоску в сто пятьдесят миль шириной, которую войско, устремившееся к оранийской границе, непременно должно было пересечь. Понятное дело, заключенный дружественный союз сильно облегчил бы такой переход.

– Скажу вам, что я по этому поводу думаю, – подал голос Тобиас. – Полагаю, ваша милость, это блистательный план!

Магнус смотрел на личного помощника короля, не испытывая никакой братской любви. Темными волосами, карими глазами и телосложением Тобиас напоминал его самого. Только черты лица у бастарда несколько мягче, а так с первого взгляда можно было сказать, что эти двое доводились друг другу единокровными братьями. Причем Тобиас – старший, и это несколько беспокоило. Стоило королю признать свое отцовство и объявить юношу истинным сыном, и Тобиас оттеснил бы Магнуса в очереди на престолонаследие, благо лимерийские законы не требовали для этого царственной крови с обеих сторон. Так что на трон мог взойти даже сын шлюхи.

И Магнус в конце концов высказался так:

– Полагаю, каково бы ни было мое мнение по обсуждаемому вопросу, отец все равно поступит так, как пожелает, ибо таков его всегдашний обычай.

Вождь Базилий рассмеялся, услышав эти слова.

– Кажется, – сказал он, – твой сын неплохо тебя изучил!

– О да, – усмехнулся король Гай. – Итак, вождь Базилий, каково будет твое слово? Согласен ли ты с моим замыслом? За годы мира Оранос обленился и разжирел, ему не выстоять против неожиданного нападения. Оранос падет, и мы восторжествуем над его руинами!

– Что касается этих руин, над которыми мы восторжествуем… – задумчиво проговорил Базилий. – Мы намерены разделить их поровну?

– Именно так.

Вождь откинулся в кресле и обвел всех присутствовавших медленным взглядом. Четверо мужчин, что стояли у него за спиной, были с головы до пят облачены в кожаную одежду, за поясами у них торчали изогнутые кинжалы. Они выглядели готовыми ринуться в битву хоть прямо сейчас – лишь бы приказ дали.

– Известно ли тебе, какие слухи обо мне ходят? – неожиданно спросил вождь, и Магнусу потребовалось мгновение, чтобы сообразить: Базилий обращался непосредственно к нему.

– Слухи? – переспросил принц.

– Да. Касающиеся того, почему я оказался избран вести мой народ.

– Я слышал россказни, будто ты наследник долгой череды колдунов, некогда отмеченных силой элементалей, – проговорил Магнус. – Поговаривают, что твои предки были среди самих Хранителей, тех, что стерегли Родичей…

– Коснувшееся твоих ушей вполне справедливо. Вот почему я иду впереди своего племени, а оно доверяет мне, как никому другому. У нас ведь, в отличие от иных стран, нет бога или богини, чтобы им поклоняться. Вместо них у моего народа есть я. Когда мои люди молятся, они молятся мне.

– И ты склоняешь ухо к этим молитвам?

– Моя душа слышит их все. Но когда у них возникает безотлагательная нужда в чем-либо, они могут почтить меня и кровавой жертвой…

Кровавая жертва?.. Это ли не дикость! Удивительно ли после этого, что пелсийцы – вымирающий народ, полностью зависящий от урожая нескольких виноградников!

Вслух, конечно, Магнус ничего подобного не сказал, ограничившись коротким:

– Как интересно!

– И величайшая жертва, – продолжал вождь, – должна представлять собой нечто такое, что человек действительно ценит. Ибо жертвовать какую-нибудь безделицу просто бессмысленно.

– Согласен.

– Уж не этого ли ты сейчас от меня хочешь? – спросил король Гай. – Кровавой жертвы, чтобы оказать тебе честь?

Базилий повернулся к нему, разводя руки.

– Обо мне ходят легенды, – проговорил он. – Но и о тебе всякой всячины рассказывают нисколько не меньше. И подчас бывает непросто отделить правду от лжи…

– Что же обо мне говорят?

– Что ты – король, не приемлющий от своего окружения ничего, кроме совершенства. Еще говорят, будто ты обложил подданных столь тяжкими налогами, что у них едва остается на пропитание. Твое войско следит за порядком в деревнях Лимероса, и всякий, кто не придерживается твоих установлений и правил, дорого платит за ошибки, нередко и жизнью. Говорят, ты велишь пытать и казнить любого, схваченного на твоих землях по обвинению в колдовстве. Люди передают, что ты правишь путем запугивания и насилия, и те, кто кланяется тебе в ноги, делают это из страха. Они называют тебя Кровавым Королем…

Какое счастье, что после этой небольшой речи никто не стал спрашивать мнения Магнуса! Принц вряд ли сумел бы выдавить из себя хоть слово. Так вот, значит, какие слухи ходили про короля Гая?..

До какой же степени они были правдивы…

Он пристально вглядывался в лицо отца, ожидая, как тот себя поведет. Магнус не удивился бы, разразись тот бешеными угрозами. Пожалуй, король мог и вовсе немедленно выкинуть вождя со всей его свитой за пределы своих границ!

Вместо этого король Гай… расхохотался. Это был темный смех, отдававший опасностью. Под сводами заметалось гулкое эхо, а у Магнуса пробежал по спине холодок.

– Ну и россказни! – отсмеявшись, сказал лимерийский владыка. – Любят же люди преувеличивать, развлекая друг дружку! Тебя смущает подобная болтовня?

– Напротив, – ответил вождь Базилий. – Человек, о котором говорят подобное, не станет отсиживаться в сторонке, ожидая, чтобы другие шли в бой за его дело. Он сам сумеет за себя постоять. Если ему что-то потребуется, он убьет, но завладеет необходимым. Такой ли ты человек?

Король Гай подался вперед, и теперь в его глазах не было никакого веселья.

– Я такой король, – сказал он.

– Ты хочешь ниспровергнуть Оранос, но мне не верится, что все дело в убийстве, совершенном в моих пределах. Скажи, какова истинная причина, толкающая тебя к союзу с Пелсией ради войны против Ораноса?

Лимерийский король немного помолчал, словно оценивая сидевшего перед ним предводителя.

– Я хочу, – сказал он затем, – чтобы король той страны испытал муки, видя, как страна уплывает из его рук к тому, кого он ненавидит. Я очень давно мечтаю об этом, а тут такая возможность!

Казалось, вождя Базилия вполне удовлетворил подобный ответ.

– Хорошо, – проговорил он. – Итак, осталось лишь засвидетельствовать истинность твоих речей чем-то более весомым и ощутимым, нежели простые слова. Сделай это, и я обещаю обо всем глубоко поразмыслить и вскорости дать ответ.

– Засвидетельствовать? Кровавой жертвой?

Вождь кивнул:

– Я хочу, чтобы ты пожертвовал чем-то очень для тебя дорогим, чтобы понес потерю, о которой будешь скорбеть.

Король Гай быстро глянул на Магнуса. Тот сильнее сжал пальцами край стола, а на ладонях выступил пот.

Нет, не мог же отец в самом деле согласиться на такое проявление дикости, да еще ради простого каприза какого-то крестьянского короля…

– Тобиас, – сказал король Гай. – Дай сюда свой кинжал.

– Вот он. – Тобиас тотчас вытянул простой стальной клинок из ножен при бедре и протянул королю рукоятью вперед. – Осмелюсь напомнить, что в замковом подземелье ожидают правосудия несколько воров…

– Примешь ли ты такую жертву, вождь Базилий? – спросил король и поднялся со своего трона на возвышении. – Здесь у нас воровство не считается преступлением, за которое следует наказывать смертью. В самом тяжком случае они отделались бы отсечением руки. Ненужная утрата жизни любого нашего подданного есть ущерб моему королевству, нашему хозяйству, то есть в конечном счете – мне самому!