Время и семья Конвей - Джон Пристли

Мэдж. Да я вовсе не хочу сказать, что вы ленитесь — знаете, Джеральд, может быть, и это есть чуточку, — я хочу сказать лишь, что вы недостаточно работаете над собой. Вы не используете своих возможностей до конца. Я могла бы ужасно гордиться вами, Джеральд!

Джеральд. Это… просто потрясающе — услышать такое от вас, Мэдж.

Мэдж. Почему именно от меня?

Джеральд. Потому что мне очень хорошо известно, что вы обладаете острым умом и что вы весьма критически мыслящая молодая женщина… несколько даже устрашающая.

Мэдж (сейчас в ней больше женственности). Глупости. Вы вовсе не думаете этого. Я бы не хотела, чтобы вы так думали.

Джеральд. Хорошо, не буду. На самом деле вы мне очень нравитесь, Мэдж, но я редко имею возможность доказать вам это.

Мэдж (просветлев при этих словах). И вы мне всегда нравились, Джеральд, и вот почему я говорю, что могла бы ужасно гордиться вами. (Более увлеченно и горячо, с подлинным энтузиазмом.) Мы будем строить новый мир! Эта страшная война была очевидно, необходима, потому что она явилась великим костром, куда мы выбросили весь мусор старого мира. Век цивилизации может наконец начаться. Народ научился многому…

Джеральд (с сомнением). Надеюсь.

Мэдж. О, Джеральд, не будьте таким пессимистом, таким циником!

Джеральд. Простите меня, но адвокату, даже молодому, приходится видеть немало людских типов в своей конторе. Перед ним проходит целая вереница людей, с их дрязгами и недовольствами. И порой я сомневаюсь, многому ли они способны научиться.

Мэдж. Это потому, что вам приходится иметь дело с наиболее неразвитыми. Но народ во всем мире научился многому. Вы увидите! Не будет больше нескончаемых вооружений. Не будет больше войн. Не будет больше ненависти, нетерпимости и насилия. О, Джеральд, я уверена, что, когда мы оглянемся назад, через двадцать лет, мы будем поражены достигнутым прогрессом! Теперь ведь все совершается очень быстро…

Джеральд. Вот это действительно верно!

Мэдж. (начинает немножко ораторствовать, очень искренне). Верно и остальное. Мы создадим новое содружество всех наций — так, чтобы они жили друг с другом в мире. Империализм исчезнет. И в конце концов, конечно, исчезнет и капитализм. Не будет больше ни бумов, ни кризисов, ни паники, ни стачек, ни локаутов, потому что и политическая и экономическая власть будет в руках самого народа, возглавляемого лучшими умами каждой нации. Осуществится наконец социализм, и будет жить свободный, благоденствующий, счастливый народ, все будут пользоваться равными возможностями, жить в мире со всем миром. (Декламирует с большим жаром и искренностью.)

Подайте лук мой золотой,Подайте мне желанья стрелы!На колеснице огневой,С копьем в руке помчусь я смело.Не отступлюсь я от борьбы,Не заржавеет меч тяжелый,Пока воздвигнем новый градВ просторах Англии веселой…

Джеральд (искренне взволнованный ее пылом). Мэдж, вы сегодня какая-то вдохновенная. Я… я не узнаю вас… Вы…

Мэдж (с теплотой, счастливая). А я такая и есть. Ах, Джеральд! В этом новом мире, который мы начнем строить, мужчины и женщины не будут больше проводить время за глупенькой игрой в вопросы и ответы. Они пойдут вперед вместе… разделяя друг с другом все…

Входят миссис Конвей и Хейзел. Мэдж умолкает; вид у нее довольно растрепанный. Джеральд, который действительно находился во власти ее слов, оглядывается, приходя в себя.

Миссис Конвей (с раздражающей материнской хлопотливостью). Мэдж, что с тобой? Волосы в беспорядке, нос блестит, вся ужасно растрепанная, уверена, опять витийствовала о социализме и нагнала скуку на бедного Джеральда.

Возвышенного настроения как не бывало — Мэдж словно ударили по лицу. Она смотрит на свою мать, затем бросает быстрый взгляд на Джеральда, читает на его лице что-то похожее на отстранение от нее, отстранение, по-видимому, окончательное, и, не говоря ни слова, поворачивается и уходит из комнаты.

Миссис Конвей (невинно, но зная, что произошло). Бедняжка Мэдж!

Хейзел (с внезапным упреком). Мама!

Миссис Конвей (изображая полнейшую непричастность). Что, Хейзел?

Хейзел (многозначительна, указывая на Джеральда). Ты знаешь!

Джеральд (растерявший половину своей мужественности). Я думаю… мне лучше уйти.

Миссис Конвей. О нет, Джеральд, не уходите! Кей и Кэрол готовят чай, и мы все тут мило и уютно проведем время.

Джеральд. По-моему, уже довольно поздно. (Смотрит на часы, пока Хейзел выскальзывает из комнаты.) Двенадцатый час. Я должен идти. У меня завтра утром назначено деловое свидание, а сегодня надо еще успеть просмотреть некоторые дела. Так что… (Слегка улыбается.)

Входит Кей, неся в руках ножки от складного восточного столика. Она ставит их на пол и оборачивается к Джеральду; миссис Конвей раскладывает столик.

Джеральд. До свидания, Кей! Благодарю вас за очень милый вечер. И надеюсь, что теперь, когда вы стали совсем взрослой, вы будете счастливы.

Кей (с легкой улыбкой). Благодарю вас, Джеральд. Вы думаете, я буду счастлива?

Джеральд (улыбка внезапно исчезает). Я не знаю, Кей. Право, не знаю. (Снова улыбается и прощается с ней за руку. Кивает и улыбается Хейзел, которая входит с чайным подносом.)

Миссис Конвей. Нет, я провожу вас, Джеральд.

Оба уходят. Хейзел и Кей во время разговора расставляют посуду.

Хейзел. Я всегда думала, что гораздо веселее быть женщиной, чем мужчиной.

Кей. Не уверена. Иногда кажется, что мужчины безнадежно тупы. Как деревяшки. А порой кажутся забавными.

Хейзел (с несвойственной ей серьезностью). Кей, вот сейчас, в эту самую минуту, я хотела бы не быть девушкой. Хотела бы быть мужчиной, одним из этих мужчин, с красным лицом и громким голосом, которым совершенно все равно, что люди о них говорят.

Кей (смеясь). Может быть, им все-таки не все равно.

Хейзел. Я бы хотела быть одним из тех, кому все равно.

Кей. К чему ты это?

Хейзел качает головой. Входят Кэрол и Алан, неся чайные принадлежности.

Кэрол. Алан говорит, что он хочет пойти спать.

Кей. Ах нет, Алан! Не порти нам удовольствия!

Алан. Каким образом?

Кей. Тем, что ты пойдешь спать. Это мое рождение, и ты не смеешь уходить, пока я тебя не отпущу.

Кэрол (строго). Совершенно правильно, Кей. (Идет к Алану.) Это потому, что мы очень-очень любим тебя, Алан, хоть ты и ужасный чурбан. И ты должен закурить свою трубку для уюта! (Ко всем.) Робин и Джоан милуются сейчас в столовой. Я предвижу, что они доставят нам массу хлопот.

Кей (пока Хейзел и Кэрол усаживаются). Если бы вам случилось влюбиться в кого-нибудь, как бы вы предпочли — чтобы это было дома или где-нибудь в другом месте?