Комната кукол - Майя Илиш

Завтрак с Вайолет утратил свое очарование. В желудке у меня урчало от голода, и мне хотелось съесть что-то сытное, а не сладкие маленькие бутербродики, которые так любила миледи. Мне эти бутербродики были на один зуб. Сегодня нам подали мягкую французскую булку с миндальной присыпкой, а к ней — сироп, мед и апельсиновое варенье. Я бы в этот момент отдала левую руку за большую тарелку каши, нормальный хлеб и порцию жареных бобов. Я ничего не знала о своем происхождении, но, видимо, я все же родом не с континента, иначе такой завтрак наверняка бы меня порадовал. Неужели во Франции всегда так едят?

— Мой брат уехал в Лондон, — невзначай бросила Вайолет. — Поэтому сегодня он не придет на завтрак.

Словно Лондон так близко, что туда можно дойти пешком. Мне пришло в голову, что я до сих пор понятия не имею, где же находится имение Холлихок: название мне мало что говорило, едва ли оно отмечено на картах в атласе. Нужно будет спросить у Алана при следующем разговоре.

— По работе? — Мне хотелось сказать, что Руфус все равно ничего не ест за завтраком, поэтому какая разница, но я сдержалась.

Я не рассчитывала на какие-то откровенности, но, поскольку брат уехал, возможно, Вайолет хотелось с кем-то поговорить, и я решила хотя бы попытаться составить ей компанию, пользуясь отсутствием Руфуса.

Вайолет, точно прочитав мои мысли, улыбнулась.

— Пусть работа месье Молинье тебя не беспокоит. Лучше расскажи, как ты вчера справилась. Ты должна была составить описание первой куклы. Возникли какие-нибудь… сложности?

Вайолет с нажимом произнесла это слово, будто намекая: она в точности знает, что с куклами что-то не так и рядом с ними может происходить что-то странное. Но раз Вайолет не хотела доверять мне, я ей тоже не доверюсь.

— Если хотите, я покажу вам свои записи. Вы могли бы взглянуть, правильно ли я все делаю, действительно ли это то, что нужно.

Но Вайолет покачала головой:

— Просто продолжай работу. Когда мой брат вернется из города, покажешь записи ему, и он решит, соответствуют ли они нашим требованиям. Меня больше интересует, не заметила ли ты что-то еще. Ты малышка внимательная и сообразительная, вдруг что-то бросилось тебе в глаза.

Я поджала губы. Мне не очень-то понравилось, что меня назвали «малышкой», это прозвучало обидно, учитывая, что мне уже четырнадцать лет и я лишь немного ниже дворецкого. Только потому, что Вайолет такая высокая, еще не значит, что я маленькая. И опять я не знала, что она хочет от меня услышать. Может, она имела в виду, не сплетничают ли о ней слуги? Тут мне нашлось бы что рассказать, особенно о кухарке. На всякий случай я уточнила:

— Что вы имеете в виду?

Вайолет склонила голову к плечу.

— Ты правда не понимаешь? Разве ты не заметила, что в доме… происходит всякое?

Она, похоже, пыталась воспользоваться отсутствием Руфуса, чтобы поговорить со мной об этом, — может, он не одобрял столь прозрачные намеки на то, что здесь творится что-то неладное? Но я не проглотила наживку.

— Если я замечу что-то подозрительное, то сразу же сообщу вам, обещаю, — вежливо откликнулась я.

— Замечательно. Тогда завтра мы проверим, как твои успехи. А теперь иди и принимайся за работу.

Но после неприятных впечатлений вчерашнего дня я не хотела рисковать — я могла с головой уйти в работу и опять пропустить ужин, вернее, обед. С куклами можно разобраться и вечером, они никуда не убегут. Может, сейчас стоит выбрать куклу, которой я буду заниматься сегодня. Тогда никто не упрекнет меня в том, что я ленилась до самого ужина. Но я только гляну одним глазком — и все.

Шмыгнув в Комнату кукол и поспешно заперев дверь — всегда следует быть настороже! — я взглянула на Дитя Осени, и мне показалось, что сегодня она улыбается особенно приветливо. Конечно, мало приятного в том, что тебя раздевают, укладывают на пол и снимают с тебя мерку, но, может быть, кукла была просто рада тому, что на нее обратили внимание… Хм, какие странные мысли! Куклы — безжизненные создания из фарфора и папье-маше, и какая разница, с какой из них я работаю… Но все же… Я осмотрела коллекцию, будто зритель в музее, провела ладонью над головами кукол, не решаясь, какую же выбрать. Я закрыла глаза — в конце концов, для меня не имело значения, как эти куклы выглядят, и мне до сих пор были неприятны их взгляды и фарфоровые лица. И тут произошло кое-что очень странное.

Ощущение не было тягостным, оно даже не напугало меня. И оно не шло ни в какое сравнение со смехом, услышанным мною ночью. Я почувствовала, что должна взять определенную куклу, — и моя рука сама потянулась к ней. Я осознала, что делаю, только когда уже касалась ее голубого матросского платья. Меня охватило странное чувство удовлетворения, пришедшее откуда-то извне. Кукла словно хотела, чтобы я выбрала именно ее, и теперь радовалась, что так и случилось. Я отдернула руку от удивления. Но я обещала, что каждый день буду прикасаться только к одной кукле, поэтому взяла ее, усадила на ковер, где работала вчера, и поскорее вышла из комнаты.

Ужин — невзирая на странное время для этого приема пищи, я решила называть его именно так — показался мне достаточным оправданием такой спешки. Когда я заперла за собой дверь, то почувствовала смутное разочарование, навеянное чем-то в комнате. Кукле не нравилось, что я больше не обращаю на нее внимания, но я решила, что так тому и быть.

Наконец-то я смогу поесть! Обычно я не назвала бы себя нетерпеливой, но сейчас я просто не могла дождаться, когда же мы сядем за стол. В подвал я спустилась в четверть первого, но в кухню решила не заходить, чтобы не давать кухарке повод высмеивать меня на протяжении сорока пяти минут. Зато я могла посидеть в коридоре, где никто не обращал на меня внимания. Я считала минуты до прихода остальных слуг — когда они все соберутся, мы сможем наброситься на приготовленные миссис Дойл вкусности. Мне интересно было посмотреть, кто еще сюда спустится. Я ведь была девочкой, и какое бы пространство в моем сознании ни занимал голод, уголок для любопытства всегда найдется. Я предвкушала встречу с Аланом и Люси, но было еще два лакея, Том и Гай, которых я раньше видела только мельком, и третья горничная. Кто знает, сколько еще людей работало в этом доме, а я о них даже не подозревала?

Миссис Арден открыла дверь в столовую. Это оказалась большая комната рядом с кухней, и в лучшие для Холлихока времена за этим столом, несомненно, сидело не менее двадцати человек прислуги. Я сразу подошла к деревянной скамье, но тут же сообразила, что не могу просто сесть туда, куда мне вздумается. В приюте Св. Маргариты был определенный порядок, согласно которому мы занимали места за столом, и он примерно соответствовал иерархии девочек. Наверное, тут все обстояло точно так же. Скрепя сердце я дожидалась, пока все соберутся в столовой после того, как миссис Арден позвонила в колокольчик, созывая к столу. Там витали такие ароматы, что вкус восхитительного супа наверняка заставит позабыть о вредном характере кухарки.

Одна за другой в столовую явились три горничные, присели перед миссис Арден в книксене и молча заняли свое место на лавке. Затем зашли Люси и помощница кухарки — им идти было недалеко. Они показали миссис Арден, что руки у них чистые, и только после этого она позволила им сесть за стол. Вначале я думала, что вторая лавка предназначается для слуг-мужчин, а миссис Арден и мистер Трент сядут во главе стола, но тогда на «женской» было бы тесновато, поскольку на ужин пришла еще какая-то чопорная невысокая женщина, темноволосая, с аккуратной прической и тонкими пальцами. Я еще никогда не видела, чтобы у служанки были такие нежные руки. Ну конечно же, Вайолет нужна была камеристка, не могла же она сама укладывать косы вокруг головы. Камеристка могла гордиться своей работой: прическа Вайолет всегда выглядела великолепно. Женщина держалась тихо и скромно, как и горничные. В этом доме, похоже, подбирали прислугу, которая работает на верхних этажах, по тому, насколько тихо и незаметно они себя вели. И этот принцип настолько впечатался в их сознание, что даже за едой они не могли вести себя иначе.

Мужчин в доме было явно меньше. Прибежал голодный Алан. Он сделал вид, что не видит меня, и я подыграла ему, ведь не хотела, чтобы поползли какие-то слухи. К тому же из-за нашей зарождающейся дружбы у него могли быть неприятности. Оба лакея оказались куда веселее горничных и были похожи, как братья. Я вообще едва ли могла бы их различить, если бы один не зачесывал волосы на пробор слева, а второй — справа. Но если они из одной деревушки, где все в той или иной мере родственники, то тут нет ничего удивительного. Горничные, сидевшие рядом, как птички на жердочке, тоже выглядели похоже, и я уже не могла сказать, кто из них Клара, а кто Салли.

Последним в столовую вошел мужчина, которого я раньше не видела. Его простая одежда — синяя хлопковая рубашка и крепкие черные штаны — выцвела на солнце, загорелая лысина поблескивала. Вначале я подумала, что это кучер, которого я видела лишь мельком в городе и не помнила, как он выглядит, но потом поняла, что это невозможно. Если Руфус поехал в Лондон, кучер, конечно же, отправился с ним. Вскоре я заметила грязь на руках мужчины, не свежую грязь, а черную пыль, так глубоко въевшуюся в кожу, что тут никакое мыло не поможет, — и поняла, что это садовник. У меня сердце кровью обливалось, когда я думала, что случится с дикой, не укрощенной красотой сада. Если мне повезет, этот мужчина окажется пьяницей, который полдня валяется за домом, подремывая на солнце. Или, может, он человек образованный и днем прячется с умной книгой в лабиринте. Что угодно, лишь бы он не перекапывал клумбы и не прореживал кусты, столь милые моему сердцу!