Львица - Кэтрин Скоулс

Основная дорога из Малангу была широкой и ровной, особенно по сравнению с той местностью, через которую они ехали днем. Темнота, казалось, со всех сторон окутывала машину, неохотно расступаясь только под светом фар. Они молчали, машина то и дело подпрыгивала на ухабах. Скачущий свет фар действовал почти гипнотически. Эмма незаметно для себя задремала, когда вдруг услышала голос Дэниэла:

— Вы не против, если я буду слушать музыку? Это не даст мне уснуть.

Эмма вспомнила про то, что у Дэниэла в кармане был айпод.

— Конечно. Если хотите, я могу повести машину вместо вас.

Эмма подумала, что Дэниэл целый день был за рулем и наверняка уже сильно устал. Но, предложив свою помощь, она с недоверием покосилась на неосвещенную приборную доску и на коробку передач, на которой от времени стерлись уже все обозначения.

— Учиться ездить на этой развалюхе в темноте слишком опасно. Я лучше буду слушать музыку, а вы можете пока вздремнуть. — Дэниэл вытащил из кармана наушники вместе с серебристым айподом. Распутав провода, он надел наушники, и его тело сразу же как будто наполнилось новой энергией, а голова начала двигаться в такт музыке, которую Эмма не слышала.

Спустя несколько минут Эмма наклонилась к Дэниэлу и спросила, какую музыку он предпочитает. Она даже не предполагала, какой ответ может услышать. Местная эстрада наподобие той, что она слышала в такси по дороге из аэропорта в Арушу? Или же классическая музыка, к которой Дэниэл мог пристраститься, будучи студентом?

Дэниэл взял один из наушников и протянул его Эмме. Она пересела на среднее сиденье, чтобы можно было достать до провода. Ее плечи были совсем рядом с плечами Дэниэла, но не касались их. Прижав наушник к уху, она внимательно вслушалась в музыку, которая отличалась от всего, что она слышала раньше. Это была смесь американского рэпа, рэгги и традиционных африканских песнопений. Единственный вокалист наполовину проговаривал, наполовину пропевал слова, которые были, скорее всего, на суахили.

— Это танзанийский хип-хоп, — сообщил Дэниэл, широко улыбнувшись и обнажив свои белоснежные зубы, которые были видны даже в темноте.

— Правда? — изумилась Эмма.

— Танзания — это родина африканского хип-хопа, — добавил Дэниэл. — В Дар-эс-Саламе я довольно часто ходил по клубам и слушал такую музыку. Этого исполнителя зовут Насанго. Он родом из этих мест. Ему подпевают мужчины из племени масаев.

— О чем он поет? — спросила Эмма.

— О проблемах, с которыми сталкиваются бедные и покинутые всеми люди. О том, как они уповают на силу Ол Доиньо Ленгаи — Горы Бога.

Гора Бога.

В темноте вулкана не было видно, но Эмма хорошо помнила, как он выглядит днем. Возвышаясь до самого горизонта, гора внушала почти священный трепет, который невозможно было бы признать, а тем более логически объяснить, прибегая к научным знаниям Саймона.

Эмма закрыла глаза и позволила музыке проникнуть внутрь себя. Музыкальный ритм перекрывал подпрыгивающие движения машины. Благодаря небольшому расстоянию между их плечами Эмма почувствовала, что тот же самый ритм наполняет и тело Дэниэла.

Вскоре голос солиста стих, на передний план вышли традиционные песнопения масаев. Эмме показалось, что их сильные и мужественные голоса вливаются в темноту ночи и разносятся далеко вокруг.

Дэниэл уверенно вел машину до самой станции. Когда он наконец выключил фары, глаза Эммы постепенно привыкли к темноте, и при слабом сиянии полумесяца она разглядела очертания «лэнд крузера».

— Мози, скорее всего, отправился ночевать в деревню, — сказал Дэниэл. — Придет утром.

Он достал фонарик из кармана в двери машины, открыл багажник и посветил Эмме. Из багажника они оба достали по охапке травы, купленной по дороге у фермера, который вез ее к себе домой на ручной тележке. Эмма заплатила за целую вязанку травы, надеясь, что ее хватит верблюдам по меньшей мере на несколько дней.

Спотыкаясь, она зашагала по тропинке к дому. На одном плече у нее висела сумка, а обе руки были заняты охапкой сухой травы, которая неприятно царапала запястья. Подойдя к проволочной сетке забора, они услышали громкий рев верблюдов. Самих животных не было видно — можно было разглядеть лишь их темные тени. Почему верблюды ревели, Эмма не могла понять — то ли затосковали в одиночестве, то ли что-то напугало их, то ли они просто проголодались.

Дэниэл открыл калитку, и они оба зашли во внутренний двор. Он тут же заговорил с животными, стараясь их успокоить. Послышался шорох — это Дэниэл бросил на землю свою охапку травы. Затем Эмма услышала скрип открывающейся двери, которая тут же с грохотом захлопнулась. Через некоторое время до Эммы донеслось содрогание включившегося дизельного генератора, и над дверью, выходившей на задний двор, загорелась лампочка, осветив весь двор.

Эмма пошла к тому месту, где стояли верблюды. Она увидела, что Дэниэл положил охапку травы в тачку.

— Отдайте им свою траву, — сказал Дэниэл. — А ту, что в тачке, оставим на потом.

Эмма разбросала траву по земле и отступила на шаг назад. Уткнувшись мордой в траву и листья, верблюдица принялась жадно поглощать еду, держа свою раненую ногу слегка на весу. Тем временем ее детеныш игриво разбрасывал траву мордой.

Дэниэл подошел и встал рядом с Эммой. Несколько минут спустя верблюдица насытилась и поковыляла к ним. Не обратив никакого внимания на Дэниэла, она повернула голову к Эмме, понюхала ее волосы и потерлась своими пухлыми бархатистыми губами о щеку Эммы.

— Вы ей понравились, — с улыбкой произнес Дэниэл. — Потому что вы женщина, причем белая. Она думает, что теперь она принадлежит вам.

Эмма улыбнулась. Что ни говори, приятно осознавать, что ты нравишься такому крупному животному.

— Что с ними будет делать полиция?

— По идее, их должны держать до тех пор, пока не найдется законный хозяин. Но это может занять некоторое время, а за животными нужно ухаживать. Поэтому я думаю, что их сразу же продадут. Верблюжонок уже достаточно взрослый, и его можно продать на рынке. А покалеченную верблюдицу отдадут в питомник львов.

— Питомник?

Дэниэл замялся и потом с некоторой осторожностью продолжил:

— Тут в окрестностях живет один пожилой англичанин. Он держит питомник львов — выхаживает осиротевших львят, а когда они вырастают, выпускает их обратно на волю.

— А зачем ему верблюды?

— Ему нужно чем-то кормить своих животных. Кроме того, когда взрослые львы приходят навестить его, он тоже угощает их мясом. Поэтому он покупает старых и покалеченных верблюдов.

Эмма встрепенулась.