Путь Наверх - Белогор Юрьевич Седьмовский

писали в своё время А. и Б. Стругацкие в своей книге Пикник на обочине: «Все мы в каком-то смысле пещерные люди – ничего страшнее призрака или вурдалака представить себе не можем. А между тем нарушение принципа причинности – гораздо более страшная вещь, чем целый стада привидений…» И правда, чего мне бояться, кроме как не нарушения принципов причинности? И всё-таки, порой пещерное, животное – берет верх. Кушать хочется? Готов подметки лизать. Хотя, кто-то из гордости готов сдохнуть. Но, это моя болезнь, и мои проблемы, и они еще не решены, они будут только развиваться, делиться, словно клетки под микроскопом. И все это будет пока я буду человеком. А во время эпидемии кажется, будто все средства хороши. И Нейросеть, возможно, так считает, и настраивает массы на такие же выводы. Нужно лишь уметь расставлять приоритеты. А раньше эпидемию, которую мы ныне понимаем, называли войной. Впрочем, война в каком-то смысле действительно эпидемия, кажется, я говорил себе шесть лет назад… Я не собираюсь умирать из гордости – ею сыт не будешь. Как же алкоголь бьет по воспоминаниям, вытаскивая из людей всю натуру, даже настройка не может справиться с этим эффектом, и приходится отправлять людей на реабилитацию. Прогуляться по лесу, что ли? Во сколько сегодня Нашествие? Не, не успею… Лучше дома подожду. А пока возле дома поброжу.

Заверган двинулся ровным шагом к вестибюлю, а оттуда вышел на крыльцо, и начал стоять под дождем, ощущая телом каждое прикосновение природы.

– Пошло всё в архаизм, – сказал он хрипатым голосом, и завалился наземь, – Логика, знания… Вся жизнь на этом стоит. Делятся на группы, а потом спорят, кто прав, кто виноват, доказывают. Кто силой, кто красноречием. Только мораль берут одну и ту же, но спорить им это не мешает… Спорят, спорят, спорят… И я спорю. Если не с ними – то с самим собой. Об экономике, о политике, о науке, о здоровье, о смысле жизни… В любой науке, в любой сфере, какую только освоил человек, найдется как минимум два лагеря, которые вроде враждуют, противоречат друг другу, но объединены этой наукой. И аргументы каждого хороши… Всё, надоело! Скука… Вот на небо посмотреть, там такой мир, неизведанный, непредсказуемый, богатый, свободный от общества…

Заверган вернулся домой, бросив в стиральную машину одежду, что он испачкал, лежа в траве под дождем, прошел в библиотеку, и вновь занялся чтением, поставив на правый подлокотник кресла чашку чая, а на левый положил флейту.

Через месяц моё эссе уже выйдет в свет, – подумал он, – И тогда посмотрим, кто внимательно следит и читает.

Глава 9

Маркус постучался в дверь дома, подождал немного, и когда открылась дверь, он вошел внутрь, разулся на коврике, чтобы не разносить грязь по дому гостя. Заверган пропал, и уже почти две недели не отвечал на звонки и не выходил на связь. Что произошло – Маркус не знал. Пройдя в комнату, он увидел сидящего в кресле Завергана с бутылкой виски.

– Знаю тебя, – поприветствовал он.

– Тебя знаю, – ответил Заверган заплетающимся языком.

– Напиваешься?

– Напиваюсь, – кивнул Заверган, – И прекращать не планирую.

– Из-за мнения критиков о твоём эссе?

– Что?.. А, критики… не совсем. Знаешь, сожгу я свои труды, кому они нужны, а? А думать я могу много, долго…

– Опять думаешь без разрешения?

– Да перестань, ты же сам такой же.

– Ну уж пошутить нельзя. И что надумал?

– Об этой экономической системе… мыслей? Люди всё упрощают. Движутся к упрощению… У всех есть потребности, но они свелись к простому, – говорил он, доливая в стакан виски, – Поесть, поспать, отдать энергию из её получить. Люди разучились думать. У них не то, чтобы нет времени думать, они лишены в наше время этой способности.

– Помнишь Учителя?

– Конечно, помню. И что?

– Так это же он изобрел аппарат Настройки.

– И что? Да, масса за счёт этого приобрела более основательный вид, единый, без особых расслоений. Им больше не надо думать: а зачем они живут? Им вообще не надо думать. Они работают, чтобы жрать, они жрут, чтобы работать, это какой-то извращённый гедонизм. Удовольствие ради неудовольствия, и наоборот, и всё это по кругу. Причем, мне лично противно думать о том, что вот прожить жизнь, работая чтобы не сдохнуть, или обеспечить себя достаточным количеством пищи, тепла, и прочих удобств, и удовольствий. Но что мы получили? Мы получили полное уничтожение искусства… Не-е-т, человека. Люди теперь нужны всего лишь для галочки, что Нейросеть работает для людей. Теперь она способна делать всё за человека: писать книги, озвучивать фильмы, снимать фильмы, создавать картины, писать законы, кого-то наказать, а кого-то наградить. И книги эти стали как паразиты, от которых ничего хорошего. Их много, но все они бесполезны. Как жвачка: жуешь, вроде вкус есть, вроде во рту ощущается, а толку ноль. Пожевал и выкинул. Даже не усвоил и не переварил. У каждого раньше были свои стремления, но не каждый мог их реализовать. Но каждый мог оставить после себя какой-то след. А теперь никаких следов, все твои следы подметут, вычистят, сотрут в порошок. Я хочу добиться бессмертия. Хотел… Моя цель в жизни – это не бестолковое существование обмена веществ и поддержания жизни, чтобы потом кануть в лету, я хочу большего. А именно исследовать этот мир. Человек до сих пор слишком примитивен, и тем его жизнь только сложнее. Без еды ты сдохнешь. И забудут тебя через пару минут, купят себе качество утешения сроком действия на сорок дней и гарантией на тридцать, а потом просто продадут мысль о твоём уходе. Нет, такая жизнь не для меня. Я желаю не просто существовать и потреблять, я хочу изучать жизнь, изучать мир. Но человеческое тело не сможет вынести таких нагрузок, ни физически, и тем более психически. Нужно особое тело. Нужно перестать быть человеком для этого. Они создают себе задания, которым потом будут подчиняться. Им не надо теперь думать. Всё уже придумано за них. Им остаётся только жрать, потреблять, потом отдавать энергию, и снова жрать. Мы все когда-нибудь умрем. И да, думать о том, что я когда-нибудь умру вполне нормально, это свойственно человеку, иначе бы он не был бы человек, если бы не допускал таких мыслей хоть раз в жизни. Другой вопрос их развивать. Ну умру я, и что? И не будет ничего после. Оставлю я после себя таких же потребителей и производителей, два в одном, и они после себя оставят таких же. Не хочется мне жить ради того, чтобы