Комплект - Алексей Михайлович Курбак

И еще имелся у нее минус, даже два. Из хозяев главным признавала только Сашу. Остальным — Лене и дочке, Маринке — не то чтобы не подчинялась, а скорее считала своими подопечными, которых можно и нужно построить, дабы не разбегались и не шалили. А второй минус — аппетит просто исключительный, прямо скажем, неуемный. Саша-то справлялся, правда, получалось громковато.

Это еще на шестом этаже было. Двор у того дома обустроен неплохо, у подъездов лавочки, в теплую погоду обычно там бабушки сидели, обстановку контролировали. Вот они как-то и говорят Лене: «Твой-то строгий какой!» И с жалостью на нее глядят.

Она, конечно, соглашается, не понимает: это сердобольные ее жалеют после услышанного сверху — собаку, щеночка еще, они за объект воспитания не считали. Лена от природы худенькая была, а получалось — как результат мужниной строгости. Это я вот к чему.

Там, в панельном доме, стены и окна не сдерживали Сашиного рыка: «Ты что делаешь, скотина? Кто разрешил еду брать?!» или: «А ну пошла вон с кухни, сучка!». А с ризенами сызмальства пожестче надо, иначе вообще на голову садятся, это вам любой собачник скажет.

Саша еще и кулинарить любит иногда, вкусноты всякие выготавливает, даже выпечку, редкость для мужика. И тогда, накануне то ли первого, то ли девятого мая, он испек торт типа «Наполеон», около килограмма, сверху еще украсил всякими кремовыми штучками, в холодильник спрятал, а с утра к родителям своим засобирался, поздравить.

Жена у окошка на кухне сидела — читала, покуривала. Есть у нее такая привычка, не бережет здоровье. Тина смирно полеживает на своем коврике у кухонной двери, дремлет как бы. Сумку он уложил, поставил у выхода из квартиры, оделся, обулся. Только торт на большущем таком блюде из холодильника извлек, на стол поместил, осталось накрыть, увязать, и тут телефон — дзинь!

Аппарат у них стоял на полочке в коридоре. Это родители: поспешай, мол. Саша два слова сказал, сумку ухватил и вниз помчался — он для оперативности один к ним ездил, без жены и дочки.

Она через минуту глянула — торт забыл, прикинула — сейчас у подъезда перехвачу, на табурет вскочила (пять секунд), в форточку выглянула (еще три), видит выходящего мужа.

— Саша-а-а!

Саша голову поднял:

— Что?

Оглянулась, а на месте торта — пустое и даже блестящее блюдо. Зверюга и вылизать успела…

— Уже ничего!

А был целый килограмм, да с кремом…

XXXXl, или про рубашку-распашонку

В Советском Союзе мы одевались проще. Всяких разных икс-игрек-эль-эм-эс не знали. Одежда имела цифровые размеры, все сразу понятно. Если у девушки сорок четвертый или у дамочки сорок восьмой — то, что надо. А за полсотни — это уже чисто по мужской части.

Хотя ясно ведь: в одну рубашку, какой буквой или цифрой ее ни обозначь, больше одного мужика не впихнешь… Но — «суха теория, мой друг…», а на практике иногда выходило совсем по-иному.

Как-то зимней порой гвардейский зенитно-ракетный дивизион проводил плановые стрельбы. Это тогда делалось в казахстанских степях, где на безлюдье был специальный полигон, чтоб ракета, у них называвшаяся «изделие» в случае чего беды не натворила.

Если кто не понял, то до Байконура от тех «стрельбищ» рукой подать, верст пятьсот всего. Плотность местного населения полтора человека да три сайгака на квадратный километр, и космическая ракета упадет — никого не заденет, что там зенитная.

Отстрелялись они, оценка хорошая. А хочется же отличную. И для повышения оной предложили командиру металлолом подсобрать, но не простой, а цветной. Алюминий в основном. Солдатиков по полю погонять, остатки сбитых мишеней да ракет поискать, в кучу сгрести и сдать. И воздастся за это доброе дело.

Вот и приступили, организовали три бригады на грузовиках «Урал». В каждой — офицер, чтобы отличали цветной лом от черного да что попало не хватали. Связью обеспечили.

Стрельбы-пуски на полигоне идут регулярно, и с месяц до них там тоже стреляли, такими же ракетами. У предыдущих снайперов имел место необычный случай — изделие после пуска не полетело к мишени, не взорвалось, а совершило типа мягкую посадку на землю, точнее, на снег, целехоньким. Даже не помялось.

Красавицу тогда же отыскать бы да ликвидировать, но тем стражам небес такую задачу не ставили. Вот ее-то и нашла одна из наших бригад. Обрадовались очень — получается, цветмета сразу ой-ей-ей сколько, больше искать и не надо! Не меньше центнера. Навроде якоря в мультфильме про Чебурашку с крокодилом Геной, только те от корабля оторвали, а тут — валяется, хватай не глядя. По рации связались с командиром, доложили.

Здесь и начинается история с рубашкой. Он-то военный, уставы с наставлениями ему ли не знать! А там везде черным по белому: неразорвавшиеся боеприпасы, в их числе снаряды, фугасы, мины, гранаты, ракеты, торпеды и прочие бяки-закаляки, сбору не подлежат! Их не то что трогать, кантовать, грузить, перевозить и тому подобное — к ним приближаться нельзя. Сказать об этом «опасно» — все равно как ничего не сказать. Чрезвычайно, смертельно опасно — будет правильнее.

Но и бездействовать не надо. Следует обозначить место такого предмета, сообщить саперам или начальству полигонному, а они уж займутся вредной штукой. Чаще всего — подорвут, причем бесконтактно. Ибо в нашем случае, например, в ракете для «Осы» около десятка кило только тротила. Не считая еще несгоревшего твердого топлива — тоже не подарок.

Но! Но… Нам же металл нужен! До зарезу. Или до смерти… И доблестный майор, имевший, между прочим, реальный боевой опыт где-то на тонком Востоке, дает команду волочь ценную находку прямо в лагерь вверенного ему дивизиона.

Как ее грузили в тот «Урал», чем укутывали, чтоб не растрясло — не по асфальту ехали, по целине… почему не рванула по дороге — никто не знает. Известно только: уложили в кузов, носом кзади.

По прибытии в лагерь грузовик поставили у границы парка. Парк у военных — это не аллеи со скамеечками, а огороженный участок, где размещается техника. Стоянка вышла аккурат вдоль места построения личного состава, не более чем в полусотне метров перед строем.

Как раз «развод» шел. Проще говоря, раздача очередных задач. Все, более ста солдат, сержантов, офицеров и прапорщиков, выстроились. Четверо доставивших находку тоже заняли свои места.

А боевой командир решил заняться металлоломом лично. Пригласил в компанию своего заместителя по вооружению — тоже майора, и, велев начальнику штаба (майору,