Японская молитва - Анна Данилова

– Какие еще таблетки?

– Думаю, что это наркотики. Я на самом деле не такая спокойная, как тебе кажется. И смеюсь я тоже не так часто, как сейчас… Человек вообще представляет собой сложнейшую химическую лабораторию – мы дышим, едим, перерабатываем, спим, занимаемся сексом… Все это химия, согласна?

– Ну… где-то ты и права…

– А теперь добавь в кровь наркотик – и ты станешь совершенно другим человеком.

– А ты не боишься подсесть?

– Для меня главное сейчас – пережить весь этот кошмар. А потом начнется новая жизнь. Что ты так на меня смотришь? Ты презираешь меня?

– Нет, я даже восхищаюсь тобой… Но раз ты сделала мне признание, то и я тоже сделаю. Так мне будет легче…

– Ты хочешь мне в чем-то признаться?

Она показалась Лене испуганной.

– Может, к тебе вернулась память?

– О господи, нет… Я где-то слышала, что наша память избирательна, что она оберегает нас от той информации, которая может доставить нам боль…

– Ты отвлеклась. Что еще случилось?

Лена зажмурилась и выпалила одним духом:

– Там, в Мичуринске, я потеряла все деньги, целый пакет. Сегодня ночью это я выкрала у Тамары из кармана халата наши десять тысяч, чтобы нам было на что жить. Я очень боялась тебе в этом признаться. Но в доме ночью, когда я убегала с деньгами, меня подкараулил ее брат…

– Чей брат? – глаза Нины округлились. – Какой еще брат?

– Не кричи… Брат Тамары, его зовут Саша. Он понял, что я была у нее в спальне… Он изнасиловал меня и пригрозил, что, если я буду кричать, он выдаст меня.

– Ни… себе! – присвистнула Нина. – А у тебя была бурная ночка, ничего не скажешь… Значит, пока я дрыхла после своих таблеток, ты спала с парнем? Ладно, это я так мрачно пошутила. Не дрейфь, это все мелочи. У него нет никаких доказательств. А если он станет к тебе приставать или, еще хуже, шантажировать, скажешь мне – я сделаю из него фарш.

– Интересно, как?

– Увидишь! Я не выношу, когда мне рассказывают про насильников. Так бы взяла нож и отрезала все с клубнями… Значит, у нас нет денег. Вот так номер… Ну да ладно. Какой смысл теперь об этом говорить, если их все равно не вернуть.

– Я думаю, что они остались в том мотеле под Мичуринском…

– Это я уже слышала. Мне жалко эту бабу, Тамару. Они угрохали на этот дом столько денег… Но мы не можем сейчас кого-то жалеть. В любом случае она как-нибудь выкрутится – ей же не грозит тюрьма. Согласись, серьезный аргумент. Вот когда разбогатеем, приедем сюда через год-другой, вернем ей эти деньги…

– Разбогатеем… – всхлипнула Лена.

Она, глотая слезы, никак не могла поверить, что Нина с такой легкостью восприняла ее признание в том, что она потеряла все деньги.

– Успокойся. Мы же подруги. Все это – чушь собачья. Ерунда. Не забивай себе голову. Ты мне лучше скажи, где взять ложку?

– Какую еще ложку?

– Мне надо растереть таблетки. Представляешь, мне так много лет, а я все еще не научилась их глотать… Приходится разжевывать, а это такая гадость.

– Может, сегодня не надо? Мы же будем пить шампанское…

– Ничего страшного, я буду в порядке…

Нина приготовила себе порошок из двух таблеток, выпила и легла спать. Лена, вымывшись под душем, тоже откинула покрывало и устроилась между двумя прохладными простынями. Да, если бы не трагические обстоятельства, не убийство, все вокруг мигом преобразилось бы и показалось расцвеченным праздничными огнями… И форель была бы слаще и нежнее, и простыни – шелковистее и еще прохладнее, и даже парень Олег превратился бы для нее в настоящего Ричарда Чемберлена. Но увы…

Она закрыла глаза, но тут возникла картинка: окровавленный Тахиров лежит ничком на светлом паркете, и кровавая лужа под его головой расплывается…

Она подскочила на кровати, по вискам струился пот. Оказывается, это был сон. Она проспала несколько часов без снотворного. Часы показывали девять вечера. И тут ее взгляд упал на Нину. На крепко спящую Нину. Сумка, на которой обычно во время сна покоилась ее голова вместе с подушкой, теперь свисала почти до полу. Еще немного, еще одно движение, и она упадет, как ей показалось, с грохотом на пол и разбудит Нину.

Лена осторожно извлекла ремешок сумки из-под подушки и вместе с сумкой, со своей неожиданной и долгожданной добычей, заперлась в ванной комнате.

Сердце ее колотилось. Вот сейчас она точно узнает, как зовут эту Нину, кто она, где прописана, за кем замужем, сколько у нее детей…

В сумке чего только не было: пудреница, помада, кусок мыла, сигареты, шприц с ампулой, на которой стерт синий печатный текст, карта, толстый, похожий на слоеное печенье атлас автомобильных дорог, два больших носовых платка, прокладки, тампоны, теплые колготки, маникюрный набор… А на самом дне она обнаружила паспорт. Ей надо было прежде всего прийти в себя и настроиться на самое ужасное. Она почему-то была уверена, что Нина каким-то образом связана с Тахировым куда более крепкими узами, чем сама Лена. Может, она была первой женой его? Или у них есть совместный ребенок? Этого она боялась больше всего. Хотя какая разница, в каких они были отношениях, если Тахирова уже нет в живых? Разве что с открытием новых тайн она уже не сможет доверять Нине, той Нине, к которой она успела привязаться за несколько трудных и опасных дней?

Она открыла паспорт, и глаза ее полезли на лоб. С фотографии на нее действительно смотрела Нина, правда, немного другая, с более темными волосами и короткой стрижкой. Вот только фамилия ее была Белоус, а имя – Людмила.

Она смотрела на свои ладони, и ей не верилось, что они могут вот так дрожать. Она по-прежнему сидела в ванной комнате на полу, обнимая большую мягкую сумку Нины. Сумка-то была Нины, а та женщина, что сейчас спокойно спала, наглотавшись снотворного, была не кто иная, как сама Белоус. Мила Белоус. Жена Тахирова, любовника Лены, которую они вместе с Вадимом собирались убить в Синеньких. Просто взять и застрелить…

Требовалось время, чтобы все осмыслить. Время и место – вот это будет правильнее. Что, если она проснется и не обнаружит ни своей сумки, ни Лены? Надо срочно уходить! Бежать, пока не случилось то, ради чего она так упорно тащила ее с собой на юг.

За несколько минут Лена собрала свои вещи, уложила в сумку и вышла на темное крыльцо. Над головой раскинулось ярко-синее, чистое звездное небо. Оно смотрело на Лену так, как если бы ничего страшного не произошло, как если бы она была такая же, как и все – обычная отдыхающая, пожелавшая подышать свежим воздухом на крыльце… Но на самом деле все было не так. Она, уже с двумя сумками в руках (ей почему-то казалось, что она непременно должна прихватить с собой и эту, чужую сумку, словно в ней та, другая женщина все это время черпала свои энергию и уверенность) спустилась вниз, дошла до площадки, служившей для постояльцев автомобильной стоянкой, убедилась в том, что ее машина стоит на месте, затем снова вернулась к воротам, распахнула их, не обращая внимания на дикий скрежет несмазанных петель, после чего побежала к машине, открыла ее, села, завела и мягко, почти бесшумно выехала со двора…

Она словно скользила по узким, расцвеченным ночными огнями и горящими изумрудами при свете электрических фонарей кронами деревьев улицам в неизвестном направлении в поисках тихого и темного места, где можно было бы припарковать машину, замереть и подумать. Она выехала почти на самую окраину города, свернула на совсем темную улочку и остановилась.

«Это она, она убила своего мужа. Ей стало известно, что мы хотим ее убить. Любая на ее месте поступила бы точно так же. А как еще она могла спасти свою шкуру? Она довольно молодая женщина, полная сил, богатая, преуспевающая, зачем ей было умирать? Она все знала, знала… Знала и про то, что у меня с ним назначена встреча в „Спящем мотыльке“ и что это именно я должна была пристрелить ее… Знала, но опередила нас, сама убила Тахирова… Но где же тогда труп? И зачем она так упорно направляла меня именно сюда, в Лазаревское, где должна была находиться Людмила Белоус… Господи, это она, она и есть Мила… Но зачем же тогда ей понадобилась я? Чтобы отомстить? Чтобы расправиться со мной без свидетелей, насладиться моими страданиями, унижениями? Какую ловушку она мне подстроила? И если не она была любовницей Тахирова, тогда кто же? А почему я решила, что у него была еще любовница? Ее не было! Не было! Была лишь жена, которая очень любила своего молодого и красивого мужа. А муж оказался свиньей. Он захотел избавиться от нее, убить и заполучить себе все ее богатство. Причем собирался убить чужими руками, то есть моими. А что, если пойти от обратного и предположить, что Мила ненавидела своего мужа? Ненавидела и сама мечтала от него избавиться… И вот тогда могло случиться все так, как она и рассказала мне там, в Мичуринске… Я ждала Тахирова в „Спящем мотыльке“, он не приехал, я разозлилась, пришла к выводу, что он просто хотел меня подставить. Я приехала к нему (правда, я ничего такого не помню!), приехала, значит, дверь мне открывает Людмила Белоус, которую я не знаю в лицо, и представляется второй любовницей Тахирова. Да, скорее всего, именно так все и было. Она, жена, выдает себя за любовницу и предлагает мне выпить. Спаивает меня, дает в руки пистолет и провоцирует выстрел… Я убиваю Тахирова, после чего уже ничего не соображаю. Тем не менее я помогаю Миле донести труп до моей машины, мы укладываем его в багажник и договариваемся, что я везу тело в Лазаревское… Но почему именно туда? Мила, представившись Ниной, объясняет мне, что там живет его жена, которой мы и должны подложить труп… Но на улице стоит жара, и только идиот мог придумать этот чудовищный план: переправлять быстро разлагающийся труп по оживленной трассе, проезжая такие крупные города, как Волгоград, Ростов, Краснодар, Туапсе… И она еще говорит, что собиралась подстраховывать меня, отвлекая работников ГИБДД. Но ведь я же поверила! А как тут не поверишь, когда в багажнике действительно натекла кровь и источала такое зловоние?! Но тогда вопрос: куда подевался труп? Кому понадобилось выкрадывать его из багажника? Ответ очень простой: его мог выкрасть лишь тот, кто отлично знал, что труп Тахирова находится именно в багажнике моей машины. Этот человек мог также знать, что это мы с Милой убили его. Или нет: это я убила его. Но кому я могла об этом сказать? Никому. Я никому не могла признаться в совершенном убийстве… Но почему это именно я убила его? А что, если в него выстрелила Нина… вернее, Мила… Да, скорее всего, так оно и было. А потом мне сделали укол или дали выпить какую-то гадость, отбивающую память, чтобы убийство свалить на меня. Пусть. Хорошо. Итак: Мила убивает своего мужа, правдами и неправдами запихивает его труп ко мне в машину и внушает мне мысль, что я должна отвезти его в Лазаревское. И вот я его везу. В машине только я и труп Вадима. Тогда зачем же ей сопровождать меня? А не проще ли остаться дома, делая вид, что она здесь вообще ни при чем? Больше того, обладая огромными средствами, ей ничего не стоит тотчас, сразу после убийства мужа, сесть в самолет и полететь на юг, спрятаться в своем роскошном доме на берегу Черного моря, предварительно купив себе алиби у своих же приближенных: охраны, кухарки, горничной… Или же, чтобы не светиться при регистрации пассажиров самолета, домчаться по знакомой уже дороге до Лазаревского на машине. Но зачем находиться рядом со мной? Какой в этом смысл?»