Война мёртвых - Александр Михайлович Бруссуев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Выложенные вдоль котла черные антрацитовые камни горели весьма охотно и, напротив, обугливались — то есть, превращались в шлак — совсем неохотно. А потом сделалось ясно, чем же поддерживается их неактивная природная горючесть.
Один из бесов с крюком передал свое орудие свободному демону с кнутом, а сам спрыгнул вниз. Он обежал вдоль нескольких пылающих псевдо-угольных обломков и, обнаружив свежий, только что поднесенный, пристроился перед ним. Камень не горел.
Бес помочился на него вполне по-человечески, следует уточнить — вполне по-мужски, камень занялся веселыми огоньками.
Это что же у них в мочевых пузырях — жидкость для разжигания костров, что ли? Макс подивился, но молчать, понятное дело, не прекратил. Да и очевидной моче-половой системы в бесах он не наблюдал. Ну, положим, ладно с половой — здесь они все одним миром мазаны, — но мочевой! Где у них то место, откуда выливается, как из брандспойта, жидкость для разжигания костров? Тьфу, пакость, что только в голову не лезет.
Зато это наблюдение отвлекло его от того ужаса, что медленно варилось в котле.
О, Пот! — сказал бес, легко обозначив пару приседаний после завершения своего розжига. — Куда горемык тащишь?
Буду на черных менять, — буркнул людской провожатый. — За одного черного пятерых кающихся дают на тех воротах. Жрать хочу.
Брешут, — с уверенностью возразил бес и отвернулся, собираясь вновь запрыгнуть на камень.
Внезапно он будто бы вспомнил что-то.
Ты не опаздывай, — сказал он, впрочем не повернув своей уродливой головы. — Кажется, последний камень занялся.
Когда кажется — креститься надо, — ответил Пот.
Тьфу на тебя, — хмыкнул бес и прыгнул обратно на камень.
Охвен похлопал провожатого по плечу. Ну, понятное дело, истопник — все равно, что уборщик, самая низшая демонская каста. Так уж повелось, и ничего с этим не поделать. Пот в ответ окрысился, а Илейке это не понравилось.
Через мгновение они зашагали дальше, и каждый из группы радовался, что они взяли в заложники самого низшего из всех существующих в мире бесов.
Тойво тоже пытался отвлечься от ужасного зрелища, что представало перед глазами, стоило только склонить голову к левому плечу. Он попробовал анализировать положение, так как анализировать ситуацию пока было невозможно.
Итак, всем главным бесам, так сказать, генералам и фельдмаршалам, соответствует тот порок, который считается причастным к семи смертным грехам. Ну, они символизируют и даже олицетворяют их, каждый — свой.
Бесовский генерал Мамона — это алчность. Люди так и говорили: «набить мамону». Или люди так не говорили. Кто служит Мамоне, даже не помышляя о таковом, жаден и ненасытен в богатстве, не считаясь с моралью, как Яков Свердлов. Причем здесь Свердлов? Так корыстен был и совершенно неразборчив в средствах обогащения. С тем и помер.
Асмодей, тоже лидер на букву «п», потому что отвечал за похоть. Почему-то очень популярный в богемных кругах артистов больших и малых театров и околотеатральных критиков и некритиков. Там, куда разврат стремится вскачь, там Асмодей словно в своей тарелке.
Левиафан почему-то символ зависти. Наверно, потому что большой и страшный. Вообще-то Тойво всегда считал Левиафаном библейское чудовище, которое в море. Типа чуда-юда рыбы кит. У него даже однокашник по шюцкору был по кличке «Левиафан». Не страшный и не завистливый, а просто по фамилии Лебедев.
Так, следующим шел Бельфегор. Этот отвечал за уныние и лень. Ну, понятное дело, фельдмаршал. Лень, конечно, совсем не то, что уныние. Последнее являет собой всего лишь депрессию. Ну, а лень — это отсутствие какой-либо воли. Хотя результат у них один и тот же: потеря смысла жизни и способности эту жизнь хоть как-то контролировать. Суицидальная область у Бельфегора. Прямо-таки, саморазрушающая территория влияния.
Вельзевулу отведена роль главного по чревоугодию. Странно. Может быть, потому что он — повелитель мух? Вельзевул, он же Баал, самый близкий к огню демон и второй по могуществу. Черт, чего только в голову не залезет!
Такую классификацию как-то предложил проповедник Мартин Лютер. Ян Гус поддержал. А через несколько веков другой Мартин Лютер, который Кинг, добавил что-то типа, коли Господь ставит храм, совсем рядом и дьявол размещает свою часовню.
Тойво, задумавшись, чуть не налетел на Охвена, который шел следом за неразлучной парой — человеком и бесом. Они остановились, потому что Поту приспичило что-то сказать. Антикайнену пришлось ступить в сторону, и он чуть не упал, едва не подвернув ногу. Под нее попал обломок камня, величиной с кулак. Красный финн, не особо задумываясь, поднял осколок и положил его себе в карман.
Это заметил Макс и резко поднял палец к небу, словно изображая крик «эврика»! Даже Пот, готовый что-то сказать, посмотрел на него.
Пока они странствовали по Нимбу майор не натыкался ни на один даже самый крохотный камушек. Валуны, конечно, встречались, но они были большими и по ним скакали бесы. Такие в карман не положишь.
Макс не хотел, чтобы его открытие сделалось известно Поту, поэтому он жестом показал, чтобы тот отвернулся.
Подумаешь, очень надо, — сказал бес и добавил. — Я-то хотел вам, придуркам, сказать, что сейчас у сковород смена караула. Они там пашут не покладая рук, сейчас разлетаться начнут — а тут мы.
Так переждем? — спросил Мортен.
Так переждем, — передразнил его Пот.
Прятаться было совершенно негде, поэтому Охвен предложил всем рассесться и притвориться ландшафтом. Илейка подбил копыта беса и сам сел рядом.
Вот еще! — возмутился демон, но рыпаться не стал. Разлегся и замер, только глазами хлопая, как сыч.
Макс жестом показал Тойво достать из кармана то, что он только что туда упрятал. Антикайнен показал кусок камня, отвернув карман своей арестантской робы. Ну, а больше не требовалось ничего объяснять.
Камень — орудие пролетариата, как сказал один хулиган, ловко сковырнув с поста городового, угодив ему булыжником прямо в темечко.
Все сразу вспомнили, что за воротами Геенны вся поверхность словно бы газон, или поле для гольфа, или площадка для аэростатов. Только без травы. Ровная и плоская, как стол. Не на чем глазу остановиться, ну и не от чего, получается, этому самому глазу радоваться.
Души и люди принялись озираться вокруг, но больше камней не наблюдалось.
Тут сверху пронеслась одна тень, за ней — другая. Разлеталась на кормежку сковородная смена, каждый летел в свою облюбованную сторону. Бесы летели тяжело, задрав вверх мускулистые шеи. В передних лапах они держали по безвольно болтающей руками и ногами душе.
«Спеклись грешнички», — подумал Макс, Тойво и Илейка. Хором подумали.
