ПОЛИТИЧЕСКИЕ ДЕЯТЕЛИ РОССИИ (1850-ых—1920-ых гг.) - Давид Шуб

(Сочинения Ленина. Изд. 1929 г. Том 8, стр. 326.).

В октябре девятьсот шестого года Ленин писал:

«Когда я вижу социал-демократов, горделиво и самодовольно заявляющих: мы не анархисты, не воры, неграбители, мы выше этого, мы отвергаем партизанскую войну, тогда я спрашиваю себя: понимают ли эти люди, что они говорят? …Когда я вижу у теоретика или публициста горделивое самодовольное и нарцисско-восхищенное повторение заученных в ранней молодости фраз об анархизме, бланкизме, терроризме, тогда мне становится обидно за унижение самой революционной в мире доктрины».

(Сочинения Ленина. 2-ое издание. Том 10, стр. 86.).

В 1907 г. среди деятелей петербургского нелегального Совета безработных, в котором преобладали анархисты и большевики, возникла мысль бросить бомбу в заседание петербургской Городской Думы с расчетом, чтобы взорвать и перебить главных врагов общественных работ на глазах остальных гласных. У Владимира Войтинского, бывшего в то время видным большевиком и членом Исполнительного комитета Совета безработных, были большие сомнения насчет допустимости такой тактики, и он решил обратиться за разъяснением этих сомнений к Ленину.

«Поехал к нему в Куокала, — пишет в своих воспоминаниях Войтинский, — и рассказал о настроениях среди безработных, о “мстителях”, о их намерении бросить бомбу в заседание Городской Думы. Ленин слушал чрезвычайно внимательно, вставляя время от времени: “Вот как? Это крайне интересно!” Затем начал расспрашивать:

“— Вы думаете, люди у них найдутся?

— Несомненно.

— Надежные?

— Вполне.

Тогда Ленин сказал раздумчиво:

— А может быть, это было бы недурно. Встряхнуло бы”…

(Вл. Войтинский. Годы побед и поражений. Книга вторая. Берлин 1924 г., стр. 227.).

Любимой темой агитации в тесном товарищеском кругу была для Ленина — рассказывает Войтинский, — борьба с предрассудками, остатками “либеральных благоглупостей”, которые он подозревал у новичков. …Это была неуклонная, чрезвычайно ловкая, талантливая проповедь революционного нигилизма», — пишет Войтинский. «

Это смешно! — говорил Ленин. — Если на эту точку зрения становиться, то мы должны все бежать в полицию и заявить: мы, мол, такие-то, арестуйте нас, дайте нам пострадать за народное дело!.. Революция дело тяжелое. В беленьких перчатках, чистенькими ручками ее не сделаешь…

Партия не пансион для благородных девиц. Нельзя к оценке партийных работников подходить с узенькой меркой мещанской морали. Иной мерзавец может быть для нас именно тем полезен, что он мерзавец».

Когда при Ленине подымался разговор о том, что такой-то большевик ведет себя недопустимым образом, — рассказывает Войтинский, — он иронически замечал:

— «У нас хозяйство большое, а в большом хозяйстве всякая дрянь пригодится».

Проф. историк Николай Рожков, бывший в те годы одним из лидеров большевистской фракции, рассказывал, что однажды он обратил внимание Ленина на подвиги московского большевика Виктора (Таратуты), которого характеризовал, как прожженного негодяя. Ленин ему ответил со смехом:

«Тем-то он и хорош, что ни перед чем не остановится. Вот вы, скажите прямо, могли бы за деньги пойти на содержание к богатой купчихе? Нет? И я не пошел бы, не мог бы себя пересилить, а Виктор пошел. Это человек незаменимый».

«Ленин, — пишет Войтинский, — был снисходителен не только к таким “слабостям”, как пьянство, разврат, но и к уголовщине. Не только в “идейных” экспроприаторах, но и в обыкновенных уголовных преступниках он видел революционный элемент»

(Вл. Войтинский, Годы побед и поражений. Часть вторая. Берлин 1924 г., стр. 102-103.).

Другой бывший видный большевистский деятель, Станислав Вольский (А. В. Соколов) в 1907 г. делегат от Москвы на Лондонском съезде РСДРП, выразил Ленину свое недоумение по поводу того, что Ленин предложил в будущий ЦК партии кандидатуру некоего X. (Виктора), который по словам Вольского, имел очень плохую репутацию. Ленин ему ответил:

«Очень просто! Центральный Комитет для того, чтобы быть работоспособным, должен состоять из талантливых журналистов, способных организаторов и нескольких интеллигентных негодяев. Я рекомендовал т. X, как интеллигентного негодяя»

(Volsky Stanislav. Dans le Royaume dela famine et de la haine. la russie bolcheviste. paris, 1920, p. 26.).

Летом 1905 г. в своей брошюре «Две тактики» Ленин писал:

«Удастся решительная победа революции, тогда мы разделаемся с царизмом по-якобински, или, если хотите, “по-плебейски”… Якобинцы современной социал-демократии — большевики хотят, чтобы народ, т.е. пролетариат и крестьянство, разделался с монархией и аристократией “по-плебейски”, беспощадно уничтожая врагов свободы, подавляя силой их сопротивление, не делая никаких уступок проклятому наследию крепостничества, азиатчины, надругательству над человеком»

(Сочинения Ленина. Второе издание. Том. 8, стр. 64. ).

А в декабре 1911 г. Ленин писал в газете «Социал-демократ» :

«Если в такой культурной стране, как Англия, не знавшей никогда ни монгольского ига, ни гнета бюрократии, ни разгула военщины, — если в такой стране понадобилось отрубить голову одному коронованному разбойнику, чтобы обучить королей быть “конституционными” монархами, то в России надо отрубить головы по меньшей мере сотне Романовых, чтобы отучить их преемников от организации черносотенных убийств и еврейских погромов» (Сочинения Ленина. Издание 1929 г. Том 15, стр. 285.). Что Ленин, согласно заветам Нечаева, в 1918 г. и осуществил, уничтожив самым зверским образом не только всех членов дома Романовых, но также множество лиц, их окружавших.

Невозможно себе представить, чтобы какой-либо другой выдающийся деятель русской социалистической или революционной партии, кроме Нечаева, мог сказать, что того или другого его политического противника «надо убить», как сказал Ленин о Струве, который, кстати сказать, был тогда одним из главных идеологов либерально-демократического движения в России

(К. Тахтарев. Ленин и социал-демократическое движение (по личным воспоминаниям). «Былое». (Ленинград) № 24, 1924 г., стр. 22.).

В своем «Катехизисе революционера» Нечаев писал:

«Революционер презирает общественное мнение. Он презирает и ненавидит во всех ее побуждениях и проявлениях нынешнюю общественную нравственность. Нравственно для него все, что способствует торжеству революции. Безнравственно и преступно все, что мешает ему».

А Ленин в речи,произнесенной 4 октября 1920 года в Москве, сказал:

«Всякую нравственность внеклассового понятия мы отрицаем. Мы говорим, что это обман. Мы говорим: нравственно то, что служит разрушению старого эксплуататорского общества».

«Морали в политике нет. Есть только целесообразность», поучал Ленин своих учеников.

Нечаев считал, что нужно действовать путем лжи, мистификации, обмана и насилия. Когда Бакунин, старшая дочь Герцена — Наталия и их друзья, собравшись вместе, уличили Нечаева во лжи, он им ответил:

«Ну да! Это наша система — мы ставим себе в обязанность обманывать, компрометировать всех, кто не идет с нами вполне».

В начале 1907 г. ЦК Российской Социал-Демократической Рабочей партии привлек Ленина к партийному суду за то, что он в брошюре «Выборы в СПБ и лицемерие 31 меньшевика» обвинял меньшевиков, что они вступили в переговоры с кадетской партией «для продажи кадетам голосов рабочих». На суде Ленин в своей речи сказал:

«То, что недопустимо между членами единой партии, то допустимо и обязательно между частями расколовшейся партии. Нельзя писать про товарищей по партии таким языком, который систематически сеет в рабочих ненависть, отвращение, презрение и т.п. к несогласномыслящим. Можно и должно писать именно таким языком про отколовшуюся организацию.

Почему должно? Потому что раскол обязывает вырывать массы из-под руководства отколовшихся. Мне говорят: вы вносите смуту в ряды пролетариата. Я отвечаю: я умышленно и рассчитано вносил смуту в ряды той части петербургского пролетариата, которая шла за отколовшимися накануне выборов меньшевиками, и я всегда буду поступать таким образом при расколе. »

(Курсив Ленина) (Сочинения Ленина. Второе издание. Том 11, стр. 221.).

Восторгаясь произведением прусского генерала Клаузевица, Ленин тут же в заметках на полях книги высказал свою собственную мысль: «Хороший вождь и… недоверие к людям».

Своими главными союзниками Ленин считал не сознательный пролетариат, а, подобно Нечаеву, людское отчаяние и озверение. Подстрекая к дерзанию членов своего ЦК, не веривших в успех восстания, он накануне Октября писал им: «За нами верная победа, ибо народ уже близок к отчаянию и “озверению”». (Подчеркнуто и кавычки в подлиннике).