Конан в Венариуме - Гарри Тертлдав

Прежде, чем Мордек успел открыть рот, Конан сказал:

— Не только солдаты пришли в Киммерию. Сюда приехали поселенцы вместе с женами и детьми. Они собираются отнять у нас земли остаться здесь навсегда.

— Он правду говорит, — проворчал Мордек, вставая с табурета, и сердито бросил жене: — Если не хочешь ложиться в постель, по крайней мере, присядь. Конан, принеси матери пива. Возможно, это предаст ей немного сил.

Ради возможности помочь матери, Конан беспрекословно подчинился словам отца. Он метнулся на кухню, чтобы налить пива. Верина с неохотой села на табурет, который освободил для нее Мордек. По мнению кузнеца, она вряд ли бы так поступила, находись в доме только ее муж. Она бы упрямо оставалась стоять на ногах, пока не рухнула бы на пол, что, вероятно, не заставило бы долго ждать. Однако в присутствии гостя, женщина не стала в открытую препираться с мужем.

— Вот, мама, пожалуйста, — Конан вернулся с полной кружкой.

— Спасибо, сынок, — Верина произнесла эти слова с нежностью, которая давно не распространялась на Мордека.

Тем временем, Лорн поглощал пищу с жадностью, поскольку действительно давно не ел и был очень голоден.

После того, как от еды остались только крошки, да несколько обглоданных костей, он облизал пальцы и вытер их об штаны.

— Благодарю вас за вашу доброту, — поклонился он стриженой головой. — Вы остались примером гостеприимства даже в столь трудные времена. Пусть меня заклюют вороны, если я знаю, чем вам отплатить.

— Твоей компании вполне достаточно, — сказала Верина, настроенная не заострять внимания на проблемах.

Но Мордек тряхнул головой.

— Если хочешь отблагодарить, то расскажи подробно обо всем, что тут произошло в родных местах, чтобы остальная часть Киммерии поучилась на нашем примере и сделала выводы.

— Я и сам бы так поступил, — сказал ремесленник. — И я с удовольствием теперь сделаю это также для вас. Слово чести.

По указанию Мордека, Конан принес для гостя подушку и одеяло, чтобы Лорн смог растянуться возле горячей печной кладки, сохраняющей тепло в течение всей ночи самого утра. Юноша отдал свою подушку, но не сожалел об этом. Лорн не должен испытывать неудобство в их доме. Гостеприимство по отношению к друзьям было столь же важным, как и месть врагам.

Жажда этой мести кипела в крови Конана, когда он лежал на своем узком ложе. Он представил себе, что граф Стеркус забавляется с Тарлой, также как с той девушкой из Росиниша. В своих мечтах, он убивал своей рукой и Стеркуса и всех остальных аквилонцев, пришедших с ним. Такие кровавые видения помогали ему заснуть не хуже, чем игрушки детям в цивилизованных странах.

Мордек также не мог заснуть.

Интересно, что будут делать киммерийцы с севера, когда узнают, что их южные сородичи попали в зависимость от Аквилонии? Кузнец надеялся, что такие вести сподвигнут их бросится спасать соотечественников. Но это только его надежды. А сколько в них правды? Остальные киммерийцы вполне могут посчитать, что соседи оказались слабаками, которые сами заслужили все то, что с ними произошло. Как и их Бог, люди из этой страны не терпели проявление слабости и безволия.

Все же, Мордек возлагал надежды на врожденную любовь каждого варвара к свободе. Когда другие киммерийцы, видя, как часть их земли попадает под пяту короля Нумедидеса, могли бы задуматься о том, что и остальные земли постигнет та же участь. Вероятно, они захотели бы сначала убедиться, что подобное бедствие минут их самих. Конечно, именно так и будет. Или иначе?

Терзаемый сомнениями, кузнец долго кряхтел и ворочался, пока сон, наконец, не сморил его.

Глава 5. Волки и Демон

има рано пришла в Киммерию, впрочем, как и обычно. Ледяные ветры дули с севера, со стороны Ванахейма и Асгарда. В это время часто случались набеги рыжих и светловолосых волков на двух ногах, которые периодически совершали вылазки в Киммерию, в поисках наживы. Иногда, людям из южных кланов приходилось помогать северным сородичам, отбивать атаки мародеров, даже более диких и необузданных, чем сами киммерийцы. Теперь же, в связи с оккупацией аквилонцами южных земель, северянам пришлось бы в случае опасности рассчитывать на собственные силы.

Пока, однако, вестей о нападении асиров или ваниров не поступало в Датхил. С севера, одна за другой, долетали только снежные бури, укутывающие кусты и деревья белым покрывалом. Охотиться стало непросто. Даже простое перемещение по глубокому снегу давалось с трудом. В суровую зимнюю пору люди, в основном, жили за счет летнего урожая, надеясь, что его запасов хватит до весны, и что не придется трогать зерно для посева, чтобы не умереть с голоду.

Для тех же, кто не кормился непосредственно от полей, как, например, семья Конана, зимнее время становилось и вовсе тяжелым вдвойне. Что если у людей не окажется достаточно ржи и овса, чтобы заплатить Мордеку за работу? Что тогда будет есть семья кузнеца? Раньше нередко случались голодные зимы, вот и эта обещала быть такой же.

Несмотря на глубокий снег, Конан выходил на охоту при первой возможности. От холода его спасали штаны из овчины и куртка из волчьих шкур, которые добыл его отец. Теплая шапка — ушанка, выделанная из тех же шкур, прикрывала голову юноши. Валенки были не по размеру большие, но он напихал туда мягкой шерсти, и они хорошо сидели на ногах.

Но даже при всем этом, ледяной холод пробрал его до костей, как только он покинул кузницу. Казалось, мороз особенно больно кусался после домашнего тепла. Изо рта молодого киммерийца вырывались клубы пара.

— Собрался на охоту, Конан? — спросила дочь ткача Тарла, которая ведром зачерпывала чистый снег, чтобы тот, когда растает в доме, превратился в питьевую воду.

— Да, — кивнул он, и даже одно это слово показалось ему длинной речью.

— Тогда удачи тебе, — сказала девушка, и ее лицо осветилось теплой улыбкой.

— Благодарю, — Конан смутился, опять коротко кивнул и заспешил к лесу.

Рядом с Датхилом раскинулся лагерь, полный боссонцев и гандеров. Сейчас он казался гораздо более приспособленным к погодным условиям, чем деревня. Часовые стояли на страже за частоколом, возле утепленной будки, заменившей летнюю палатку. Один из них приветливо помахал Конану, но он сделал вид, что не заметил. Ответный жест с его стороны мог расцениваться, как признание дружеских отношений с захватчиками.

Юноша не долго пробыл в лесу, когда послышались голоса ненавистных аквилонцев. Он тихонько прокрался между деревьев на звуки. Оказалось, что телега с продовольствием, вышедшая из Форта Венариум к лагерю возле Датхила, увязла в снегу.