Призраки солнечного юга - Ольга Володарская

— Может, в дороге что случилось? Например, отстал от поезда? — предположила я.

— Он должен был лететь самолетом, — жена говорит, что сама покупала ему билет… — Катя немного помолчала, потом добавила. — Но в аэропорту никто его не помнит, следовательно, он не поехал домой…

— И что это значит? — Сонька возбужденно заерзала.

— Либо он собрал вещи и сбежал в неизвестном направлении, либо его убили по дороге в аэропорт.

— Да что ты такое говоришь? — ужаснулась я. — Кто мог его убить? Ладно бы, когда сюда ехал, но обратно?

— А какая разница? — спросила Сонька, нахмурившись.

— На курорт люди едут с деньгами — с них есть чего взять, но обратно… — я почесала нос, покумекала. — Может, его похитили?

— А мне говорила, что тут нет террористов! — запыхтела Сонька. — Значит, есть, раз похитили… — она испуганно уставилась на Катю. — А ты откуда все знаешь?

— Подслушала. Я же вам говорила, что в моем номере через розетку слышно буквально все… Так вот моя соседка, та самая Оля, которая через стенку живет… Эта шалава, прости господи… — Катя все еще хмурилась. — Она рассказывала все это своей горничной…

— А она откуда узнала?

— Ее хахаль, тот самый хлыщ, с которым она укатила, он следователь. Она, собственно, с ним и познакомилась в административном корпусе, он приезжал навести справки о пропавшем, а она что-то там утрясала… — Катя как-то беспомощно на нас посмотрела и пробормотала. — Вам не кажется все это странным, а девочки?

— Что именно? — спросила я.

— Сначала умирает Лена, потом пропадает ее любовник?

— Ну это еще недоказуемо! — фыркнула я. — Гуля могла и ошибаться. Мало что ли в санатории миниатюрных блондинок?

— Это ничего не меняет, — горько вздохнула Катя. — Все равно тут нечисто… Люди умирают, пропадают… Потом эти звуки… Всхлипы, вздохи, я лично из слышала, это не галлюцинация… А еще… — она понизила голос до шепота. — Еще я вчера кое-что видела…

— Что? — так же тихо спросила взволнованная Сонька.

— Я видела…

Вдруг она замолчала и резким движением нахлобучила шляпу на глаза.

— Там Гуля, — зашептала Катя из-под соломенных полей. — Я не хочу сейчас с ней разговаривать… Она по-прежнему неадекватна… Я ночью видела ее, она шарахалась по зарослям, словно приведение…

— Подумаешь, погулять вышла, а ты уж сразу — неадекватна, — встала на защиту Гули сердобольная Софья.

— Ее, между прочим, в палате запирают, мне об этом сам врач говорил, кстати, только ее, остальные имеют свободу передвижения… А она нет! Значит, психиатр считает, что она опасна!

— Так как же она смогла по зарослям шарахаться, если ее запирают?

— Сбегает! Вопрос — зачем? … Черт, она нас увидела! — Катя подобрала свою пляжную сумку. — Я побегу, обо всем расскажу за обедом!

И она унеслась, пригибая голову почти к земле. Ни дать, ни взять, американский морской пехотинец!

Гуля, нерешительно постояв на месте, развернулась, после чего скрылась за пирсом.

— И что ты об этом думаешь? — взволнованно выпалила Сонька. — Этого Васю призраки украли?

— Хватит глупости говорить!

— Почему глупости? Если инопланетяне людей похищают, почему не делать это призракам?

— Даже думать обо всем этом не хочу, — отбрила я подружку. — Пропал мужик, и пропал, не наша забота.

— Леля, я тебя не узнаю! — притворно удивилась Сонька. — Раньше тебя все тайны волновали! И ты считала их разгадку своей заботой. Что же с тобой теперь произошло?

— Если ты помнишь, я поклялась Колюне больше ни в одно расследование не впутываться…

— А он не узнает! — Она молитвенно сложила руки. — Клянусь, молчать даже под пыткой!

— Отстань!

— Ну, Леля! Неужели тебе не интересно, что на самом деле случилось с Леной и Васей?

— Совершенно не интересно, — очень умело соврала я. — Я хочу спокойно отдохнуть, не впутываясь ни в какие расследования, тем более, ни к чему хорошему они не приводят… — Я хмуро глянула на часы. — Кстати, мне пора на обед чапать.

— Разве? — Сонька сверилась со своими «курантами». — Куда так рано? Можно еще двадцать пять минут загорать. Давай полежим.

— Ты лежи, а мне пора.

— Но еще двенадцати нет, а у вас обед в час, — запротестовала она.

— После двенадцати загорать вредно! Я пойду в корпус, приму душ, а ты можешь еще полежать, только отползи под навес, иначе обгоришь…

— Катись в свой корпус, а меня не учи! — выпалила Сонька и демонстративно подставила солнцу свое не очень загорелое пузо.

Я сокрушенно покачала головой и, как было велено, покатилась в корпус.

Я была в номере одна — Эмма еще не вернулась с очередных процедур. Вообще в здании стояла непривычная тишина, никто не носился по коридорам, ни шумел в комнатах, ни щелкал кнопками телевизора в фойе. Все либо лечились, либо загорали — в двенадцать часов дня мало кто находился в корпусе.

Я лежала на кровати, намазывая тело увлажняющим кремом. Как я ни старалась загорать аккуратно, все равно умудрилась немного подпалиться. Надеюсь, облезания удастся избежать. Нос, правда, станет сизым, плечи кирпичными, но я это переживу, главное, чтобы не облупилась грудь. Дело в том, что у меня один раз она так обгорела, что кожа с нее слазила пластами, оставляя под собой кровавые борозды, которые потом превращались в мерзкие болячки. Я помню, как это было больно и некрасиво.

Я отложила тюбик с кремом, встала, подошла к зеркалу. За каких-то пару дней я умудрилась скинуть килограммчик, полтора, по этому тело стало поджарым (эти полтора килограмма вечно оседают на боках), а из-за загара оно казалось еще стройнее, зато лицо выглядело намного хуже — нос пламенел, глаза от недосыпания покраснели, ввалились, на щеках появились какие-то глупые веснушки. Я уж не говорю о волосах, они торчали в разные стороны, словно куски пакли. И при этом выглядела я очень неплохо. По истине, ничегонеделание идет женщине на пользу.

Я протерла лицо тоником, взяла в руки расческу — надо же эти космы приводить в порядок — и направилась к балкону, но вдруг до меня донеслись какие-то странные звуки… Топот… Шарканье… Потом что-то упало. Звук был глухой, отдаленный…

Где это? За стенкой… Пожалей, нет. Надо мной? Я прислушалась, похоже, что надо мной, но не совсем…

Я сделала шаг к балконной двери. Она была распахнута, так что я видела свою лоджию и кусок голубого южного неба.

— Спасите… — раздался чей-то сдавленный шепот, создавалось впечатление, что тот, кто просил помощи, не мог крикнуть громче, потому что некто зажал ему горло. — На помощь…

Я шагнула еще раз — балкон был уже в метре от меня.

— Нет! — так же сипло, но более громко проговорил кто-то. — Нет!

Я выбежала на балкон. Задрала голову — определенно шум шел сверху, похоже, из Катиного номера. Солнце слепило глаза, но я смогла разглядеть… Катино лицо (?). Оно было очень близко, очень, очень близко… И только спустя несколько мгновения я поняла, что Катя висит вниз головой… нет… свешивается на полкорпуса… Ее лицо налилось кровью, волосы вздыбились, руки вцепились в нижний край балкона…

Я встретилась с ней глазами. Мои карие и ее бледно голубые… Мои удивленные, ее испуганные…

Вдруг толчок. Будто кто-то невидимый подпихнул Катю к пропасти… Она охнула, еще крепче вцепилась в железные прутья балконного ограждения… А через какое-то мгновение ее тело как бы вылетело из-за бортика лоджии, перекувыркнулось, шмякнулось о него…

Хрустнули кости рук…

Я инстинктивно отшатнулась — таким оглушительным мне показался этот звук.

Какую-то секунду она висела, чудом удерживаясь на перебитых руках. И смотрела на меня. Ее лицо ничего не выражало, оно было как мертвое, даже глаза были пустыми, стеклянными. На нем жил только рот — он открывался, и с побелевших губ слетали слова:

— Женщина… Это женщина, — прохрипела Катя. — Я видела…

В тот же миг ее пальцы разжались…

Я, наконец, отмерла — протянула свои беспомощные руки, чтобы подхватить ее, задержать, помочь, остановить падение, но не смогла… И Катя полетела вниз…

Я зажмурилась, а когда открыла глаза и посмотрела вниз, Катя уже лежали на траве. Мертвая.

Не знаю, сколько я простояла, тупа взирая на труп несчастной женщины. Но когда очнулась, первое, что сделала, так это бросилась вон из комнаты. Плевать на то, что неодета, необута (на мне только влажный купальник), плевать, что дверь нараспашку, плевать, что по лицу катятся слезы, а тело сотрясает дрожь… Бежать. Надо бежать. По лестнице. На тринадцатый этаж. Там убийца. Именно там, больше ему деться некуда. Сбежать он не успеет, ведь прошло меньше минуты.

Я взмыла по ступенькам, не забыв глянуть в лестничный проем — вдруг убийца уже спускается, но нет, тишина…

Ворвалась в фойе, прошлепала босыми ногами по линолеуму, кинулась к двери.

Вот и люкс. Чистенький. Красивый. Совсем не страшный — даже не скажешь, что какую-то минуту назад тут произошла трагедия.