Если вы не бессмертны - Вероника Тутенко

Инга смерила нахалку негодующим взглядом с ног до головы и едва не отпрыгнула от неожиданности. Марина!

…На Ингу смотрели бессмысленные глаза, болезненно большие, окруженные тенями. Даже если бы ученица Аникшина постриглась наголо, трудно не узнать эти полусумасшедшие глаза, особенно если постоянно думаешь о них.

В бессмысленных глазах промелькнуло сначала удивление, потом страх.

Девушка с афрокосичками сделала шаг назад.

— Тебя ведь зовут Марина?

Ученица Аникшина, казалось, не расслышала. Пружинисто, как кошка, отступив еще на несколько шагов, девушка с афрокосичками, легко отталкиваясь от асфальта, усыпанного сочными кленовыми листьями, уже мчалась мимо пустых скамеек.

— Подожди, я хочу узнать то же, что и ты! — Инга попыталась догнать странную девушку, но та уже успела скрыться за углом желтого двухэтажного здания.

18

Вызванивая заводную мелодию «Holliday», в сумочке запульсировал мобильник. «Макс вызывает». У Макса всегда праздничный голос, с летними позитивными интонациями, как у ди-джея модной радиоволны.

На такие интонации совершенно нелепо отвечать усталым унылым голосом. А какой еще может быть после «Третьего глаза» и неудачной погони?

— Привет! Что делаешь?

— Пыталась догнать одну сумасшедшую… — Инга улыбнулась в трубку.

— Ну и как?

— Безуспешно. Сейчас вернусь в гостиницу, отдохну часок, а потом еще в одно место надо.

— В какое такое место?

— Место встречи неформалов, ночной клуб или что-то вроде того.

— Ну-ну.

— Что значит «ну-ну»?

— Ничего. Ну ладно, пока.

В трубке заметалась короткие гудки.

Инга с раздражением спрятала мобильник и опустилась на скамейку возле дома, за которым исчезла неуловимая последовательница Аникшина. Может быть, спряталась где-нибудь за углом или юркнула в какой-нибудь из подъездов… Вот только пока будешь обследовать один из них, она вполне может вынырнуть из другого.

Осеннее лимонное солнце в тон опадающим листьям тускнело, как будто кто-то приглушил свет, и от этого становилось одновременно тревожно и весело.

— Мой уже «баба» говорит! — хвалились бабушки на скамейке напротив внуками.

— А мой, засранец, наверное, директором будет. Все мобильники в доме переломал.

Внуки, и будущий директор, и тот, который говорит «баба», и еще какие-то ребятишки возились рядом возле клумбы, на которой отцветали астры.

В теплый осенний вечер и цветы, и дети, и старушки — все по-особому трогательно.

Инга поднялась со скамейки, не спеша направилась наугад. Куда не иди — все равно рано или поздно выйдешь к какой-нибудь остановке.

Сумерки опустились незаметно, прослезились мелким дождем. Так всегда бывает, когда осень такая капризная, как эта. Садишься в автобус — еще довольно светло и только слегка прохладно, проедешь несколько остановок, и вот, пожалуйста, и почти стемнело, и дождь начинает накрапывать.

У входа в старое кирпичное здание с яркой вывеской «ДИЛИЖАНС» в стиле «граффити» курили длинноволосые девчонки в джинсах.

— Каки-ие лю-уди! — радостно подскочил к ним откуда-то из-за угла молодой человек с повадками рыси, с налету обнял сразу обеих. Хотя, наверняка, виделись если не сегодня, то вчера — позавчера.

Ингу обогнала высокая девушка с каштановыми волосами до плеч и тоже остановилась у входа:

— Всем привет!

Расцеловала в губы всех троих.

Народ постепенно собирался.

Инга юркнула в прохладное, если не сказать промозглое помещение.

Билетерша у входа, совершенно не вписывающаяся в образ «forever young», с безразличным усталым лицом поставила на запястье Инги светящуюся в темноте отметину, чтобы можно было входить и выходить, когда вздумается.

Ночной клуб, по всей видимости, тоже или бывший дом культуры или бывший просто клуб, являл собой просторное помещение с потрескавшимися стенами, довольно профессионально разрисованными крылатыми мотоциклами, черепами и симпатичными космическими монстрами.

Публика подобрались разношерстная — от тринадцати до двадцати пяти. В порядке исключения были моложе и старше. На Ингу, вопреки ее опасениям выглядеть великовозрастной дамой, затесавшейся среди тинейджеров, никто и не думал обращать внимания.

В основном приходили компаниями, но были и те, кто, как Инга, стоял в гордом одиночестве.

Давненько же она не бывала на подобных мероприятиях, и только сейчас заметила, что соскучилась по ним.

— Малыш, а Малыш, — приставала к мальчику лет десяти девушка лет семнадцати с длинными пшеничными волосами, заплетенными в две косички. — А ты водку пил?

— Пил, пил. Я сама видела! — ответила за него ее спутница, симпатичная брюнетка с редкими засаленными волосами средней длины.

— А анашу курил?

— Курил! — буркнул Малыш исподлобья.

Обе девушки рассмеялись.

— А женщину голую видел? — не унимались девушка с двумя косичками.

Мальчик покраснел и ничего не ответил.

— И куда только смотрят твои родители? — покачала головой девушка с косичками.

— Не трогай моих родителей! — возмутился Малыш. — Смотри лучше за своим Эриком.

— А что за ним смотреть? Не маленький. Сам за собой посмотрит, — перешла девушка с насмешливого тона на примирительный. — Вот, кстати, и он. Легок на помине.

Воспользовавшись тем, что девушки переключили внимание с него на Эрика, полноватого невысокого парня лет двадцати четырех во всем черном от «гриндерсов» до кепки, Малыш незаметно исчез где-то за сценой. Впрочем, сценой это, сооруженное из каких-то составленных досок и ящиков, можно было назвать только условно. Рыжий молодой человек ловко устанавливал на импровизированных рок- подмостках колонки и микрофоны. Инга подумала, что кого-то он ей напоминает. Ну конечно же, Рыжего, того самого, который на той пресс-конференции ходил за ацетоном и тосолом. Может быть, и у этого погоняла Рыжий. У многих рыжих такое прозвище, даже в неформальной среде.

Инга с интересом рассматривала завсегдатаев рок- тусовок. Все-таки образы хиппи мало меняются со временем.

Как-то давний знакомый Инги Ларс (он тогда только что вернулся с практики в Америке) рассказывал ей, что познакомился там с одной восьмидесятилетней байкершей, объездившей весь мир за «Харлее». Кажется, ее зовут Бет.

Жаль, но институт после той самой практики Ларс бросил, так и не стал переводчиком. И вообще пока никем не стал, но, конечно, остался байкером. Ангел дорог! Ну вот, не хватало еще ностальгии по Ларсу. Интересно, как выглядела эта Бет?

Наверное, в джинсах и косухе — как многие из тех, кто находится здесь.

Только одна девушка — с длинными ореховыми волосами почему-то пришла в длинном почти вечернем, а, может быть, и вечернем черном платье. Красивая. А платье, наверное, одела — чтобы выделиться из джинсовой массы. В знак протеста.

Странно. Когда все вокруг такие неординарные, во всяком случае, каждый здесь, наверняка, считает себя анархистом и ходячим эксклюзивом, то необычность, протест становятся нормой, а то, что считается скучным и правильным, воспринимается как супер- необычное.

К Эдику шумно подбежали две девицы — обе сатанистки. По какому признаку это безошибочно угадывается? Нет, дело даже не в амулетах. Иногда и какой- нибудь безобидный байкер нацепит зачем-то шестиконечную звезду или что-то еще в этом роде и даже не догадывается, что она означает. Да и в черном здесь очень многие. Нет, дело в каком-то особом выражении лица, уродующем даже очень красивые лица. Взгляд, который ничто не освещает изнутри. Кожа холодного мертвецкого цвета, не зависимо от того, какой ее естественный оттенок.

Обе по очереди поцеловали Эдика в губы. Девушки, стоявшие рядом с ним, одна из которых дразнила Малыша, никак не реагировали на это. Видимо, привыкли.

Зал достаточно просторный для того, чтобы в нем могли вместиться все неформалы города, и достаточно мал для того, чтобы все могли видеть друг друга. Ни Марины, ни Ани в нем не было.

Инга сосредоточенно обдумывала, что ей делать дальше. Можно подойти к кому-нибудь, спросить: «Не знаешь, как найти Марину? Такая, с афрокосичками. И Аню, ее подругу».

Например, у той девушки в вечернем платье. Нет, девушка в платье, скорее всего, не знает. Вот у сатанисток можно поинтересоваться. У Марины в глазах тоже есть что-то такое, омертвевшее. Но вряд ли она зашла так далеко, хотя, может быть, и ввязалась в какую-нибудь секту. Вот только вряд ли они станут разговаривать. Вот уже пять минут молчат и портят своим мрачным видом настроение девушкам, испортившим настроение Малышу.

Кого же еще спросить? Может быть, Эрика? Такие, как он, обычно знают всех неформалок города. Но Эрику не семнадцать, что-то заподозрит, удивится: «Почему не знаешь погонялы?»