Я – утопленник - Андрей Прусаков

– Юля не будет с вами встречаться! Оставьте ее в покое!

– Почему? – потирая обожженные руки, спросил я.

– Вы сами знаете, почему.

На мгновенье я опешил. Но затем рассмеялся:

– Нет, вы скажите, тогда я уйду! Не будете же вы меня с иконой до вокзала провожать?

– Андрей, что происходит?! – крикнула Юля. – Бабушка, что ты делаешь?

Похоже, из нас троих она одна не понимала, в чем дело. Значит, старуха знала, что я мертвец. Но я не собирался ничего рассказывать. Пусть бабка попробует объяснить, зачем она с иконой на человека бросается – посмотрим, как Юлька ее слушать будет!

– Со мной ничего. А у бабушки явно что-то… не в порядке. Ладно, я ухожу.

– Почему ты морщишься?

Чтобы не щуриться от яркого света, я отвел глаза в сторону.

– Потому что мне больно на все это смотреть, – серьезно ответил я и пошел прочь.

– И никогда не приходи сюда! – проговорила бабушка вослед.

– Андрей! Бабушка! Что вы делаете?! – растерянно крикнула Юлька, но я зашагал еще быстрей. Ничего, пусть помучится!

Да, поговорил. Неизвестно, кто еще с кем разобрался. Возвращаясь на станцию, я злобно пинал ногами валявшиеся на тропинке шишки. Если б не Юлька, я взял бы эту икону и… Ладно, проехали. А Юлька сама позвонит. К гадалке не ходи! Я ее знаю. Что бабка ей расскажет? Что я – мертвец? Да внучка сама психиатрам позвонит! А то, что я от иконы пятился, скажу, из вежливости: не стану же я со старушкой драться.

Пришел домой и, не снимая обуви, завалился на диван. Долго и злобно смотрел в потолок, представляя, как выхватываю из бабкиных рук икону и разламываю об ее голову…

– Андрей, тебя к телефону! – из-за двери крикнул сосед. У нас коммуналка, и телефон общий, в коридоре висит. Я нехотя встал и вышел за дверь. Предчувствия не обманули.

Звонила Юля.

– Бабушке стало плохо! Из-за тебя! – плача, выкрикнула она в трубку. – Ее в больницу увезли! Я говорила, чтобы ты не приезжал!

– Юля… – я не был готов к такому, и ее слова выбили меня из колеи. Я был зол, но не на Юльку. – Я не хотел…

– А чего же ты хотел? Ну, зачем ты приехал?!

– Я с тобой хотел увидеться!

– Ты все испортил! Ты никогда меня не слушаешь! Я просила тебя, как человека, а ты!

Она швырнула трубку.

– А я и не человек, – прошептал я, слушая гудки.

…Я включил «Manowar» и высунулся в окно, разглядывая прохожих. От вчерашней размолвки навалилась хандра. Такая, что даже полюбившиеся песни не могли разогнать. Я смотрел на снующих по своим делам людей, и хотелось плюнуть им на головы. Или что-нибудь сбросить. Хотя они тут ни при чем. Злоба на этот мир исподволь захватила так сильно, что я наскоро оделся и выбежал на улицу. Я решил идти к Архипу. Наверное, правильно он говорил тогда: нечего мертвецу среди людей делать!

«Иду топиться», – с веселой злобой думал я, направляясь к Обводному. И представлял, как на глазах у всех встану на парапет и рыбкой сигану в воду. А еще можно взобраться на какой-нибудь из Американских мостов. Эффектно. Интересно, долго искать будут? А скорее всего никто и не заметит. «Муравейник живет. Кто-то лапку сломал – не в счет…» – пел когда-то Цой. Так и есть.

Я открыл, что люди раздражали меня. Своей суетливостью, звенящим в ушах гомоном, а главное – дурацкой целеустремленностью. Все они куда-то шли, спешили, что-то делали. Зачем? Зачем вся эта суета, когда завтра, а может, уже сегодня – ты умрешь? Попадешь под трамвай, свалишься с крыши или банально утонешь? Меня смешили хачики в огромных кепках, молодежь с торчащими из ушей проводами, толстые тетки в облегающих одеждах, похожие на перевитую ниточками колбасу. Роскошные «гробы» на двадцатидюймовых колесах с полным комфортом везли хозяев жизни прямиком в ад, и я хохотал до упаду. Никогда не думал, что Питер – такой смешной город…

Лишь мамы с колясками не вызывали смеха. Они хотя бы знали, для чего живут. Вот их будущее, прямо перед ними. А у меня что?

На Обводном, как всегда, пробки. Тысячи автомобилей стоят, уткнувшись друг дружке в вонючие задницы, и ждут момента, чтобы сдвинуться еще на метр. Кто-то лезет напролом, подрезая остальных, ему возмущенно сигналят. Остановившиеся на перекрестке менты лишь усугубляют всеобщую сумятицу.

Игнорируя светофор – мертвецу не пофиг? – я пошел сквозь пробку. Хотелось вскочить на капоты машин и попрыгать по ним. Пусть побегают за мной! Но не стал. Воспитание, будь оно неладно, а если точнее – комплексы. Ведь любое воспитание – это закладывание комплексов. Я умер – но так и не освободился от них. Но впереди еще много времени…

Я шел вдоль берега, размышляя, что и после смерти добро осталось добром, а зло – злом. Мир не виноват, что я умер и стал тем, кем стал. Быть может, это я виноват, что мир такой, какой он есть?

На противоположной стороне остановилась иномарка. Я слышал, как внутри грохочет музыка. Как только люди не оглохнут? Двери открылись, кто-то вышел, и музыка зазвучала сильней. Знакомая мелодия. «Крэнберрис». Хорошая песня. «Ин е хэ-эд, ин е хэ-ээ-эд, зомби, зомби, зомби-и-и!» Вот черт! Как будто издеваются! Я едва расслышал звонок на мобильный. Хорошо, что «вибра» включена, так бы и пропустил.

– Але?

– Привет, Энди, проверка связи! – сказал Костик. – Как дела?

– Хреново.

– Что так? Чего делаешь?

– Топиться иду.

– Ты в своем репертуаре, – засмеялся Костя. – Ладно, не кисни, я тебе работу нашел!

«Какую еще, на хрен, работу, – подумал я. – Какая, к чертям, работа нужна мертвецу?»

– Один кент оттуда уходит, так что вакансия свободна. Свежий воздух, работа с землей… Угадай, кем?

– Могильщиком?

Костя снова рассмеялся:

– Что за шутки у тебя… мертвецкие?

– Какая жизнь.

– Короче, не могильщиком, а озеленителем. В садово-парковом хозяйстве или что-то в этом роде. Не суть. Работа – самое то, если б я уже не устроился – сам бы пошел. Ну, и платят нормально. Не так, как было на твоей овощебазе.

– Лучше не вспоминай, – сказал я.

– Короче, ты согласен?

Думал я недолго. Радостный тон приятеля немного взбодрил. И правда, чего я скис? Надо с головой погрузиться в работу! Интересно, почему говорят «погрузиться», а не «воткнуться», например? Или «вляпался в неприятность»? Или «плавал» и «тонул» на экзамене? Почему все упирается в жидкость?

– Согласен.

– Тогда запоминай адрес.

Поговорив с Костиком, я почувствовал, что хочу пить. Вот напасть, и часа без воды не обойтись! Денег нет, так что купить воду не могу. Да и зачем деньги, когда Обводный рядом? Сейчас возьму и прыгну, пусть спасателей вызывают, если увидят, конечно. А телефон? – вовремя вспомнил я. Еще не хватало утопить вторую трубку! А зачем она мне? Юлька не позвонит, да и вообще… Правда, я за нее денег должен, вспомнил я, а оставлять неоплаченными долги не в моих правилах. Но ты ведь умер, сказал кто-то внутри, какой с мертвого спрос? Как это? – ответило воспитание голосом мамы, – как за девчонками бегать – так не умер, а как работать и долги отдавать…

Что мне делать? К Архипу нырнуть не проблема, но вот телефон… Ага, есть решение. Хорошо бы найти какой-нибудь пакет, а лучше два, и накрепко завязать в них трубку. Только где их взять? Я почесал затылок и придумал. Найду ближайший магазин. В молочных отделах часто пакетики лежат – творог или сырки заворачивать.

Магазин искал долго, а когда нашел, жажда жгла огнем. Горло превратилось в раскаленный колодец, на дне которого перекатывались иссохшие до размеров перекати-поля кишки. Забыв о пакетах, я ринулся к прилавку с водой. Присел, словно выбирая товар, огляделся и сорвал крышку с минералки. За пару секунд ее содержимое оказалось у меня внутри, останавливая великую сушь. Уже легче. Я поставил пустую бутыль в ряд к полным и пошел искать пакеты.

Через минуту вышел из магазина с тремя маленькими прозрачными пакетами в кармане. По дороге к набережной завязал телефон сначала в один пакет, потом во второй и, наконец, в третий. Для надежности. Внутри пакетов оставался воздух, но трубка достаточно тяжелая, чтобы не всплыть. Я сунул телефон в нагрудный карман рубашки и застегнул пуговицу.

Дорога вела к Обводному, а мысли снова и снова возвращались к Юльке. И к бабке, из-за которой мы рассорились. Вообще-то мы редко ссоримся, почти никогда. Тем серьезнее казалась наша размолвка. А если бабка копыта отбросит? Юлька и вовсе меня возненавидит. Она девчонка горячая, огонь. Но правильная. Такая, какой и должна быть моя девушка, такая, о какой я мечтал. И, встретив Юльку, понял – моя!

А сейчас сомневался. Неизвестно, как Юлька себя поведет, узнав, что со мной случилось, если узнает, что я мертвец. Я не собирался ей рассказывать, но представил… и только вздохнул. Я не был уверен в ней. Особенно сейчас, когда мне так нужна ее поддержка, ее звонкий веселый голос…

Я не чувствовал себя виноватым. Она тоже. В этом-то все дело. Патовая ситуация, ведущая в никуда. Кто-то должен сделать первый шаг. Но звонить и извиняться не хотелось. Черт возьми, за что? Я проглотил вставшую комом в горле злость и придумал: отправлю сообщение! Сквозь пакеты вызвал меню и дрожащими пальцами набрал: «Юля! Прости меня, как простил бы тебя я, если бы ты была мной, а я – тобой. Иначе утоплюсь!» Набив последние строки, я невесело усмехнулся и нажал: «Отправить».