Наполеон Бонапарт - Альберт Манфред

А он, Наполеон Буонапарте, спустя восемь лет после окончания Парижского военного училища, все еще имел третий офицерский чин… Кто его знал? Кто о нем слышал? Все надо было начинать сначала.

Но дело было не только в крушении честолюбивых надежд. Пережитая Бонапартом трагедия заключалась прежде всего в том, что самые жестокие удары он получал от тех, кого боготворил, в ком видел высшее воплощение всех человеческих достоинств. В 1789 году он приехал на Корсику восторженным поклонником легендарного героя, готовым пойти на любые жертвы ради него, ради счастья народа Корсики. В 1793 году, прячась, как травимый и преследуемый зверь в дремучем лесу, от настигающей погони людей Паоли, он видел в них только врагов.

В жестоких испытаниях судьбы Наполеон стал другим человеком. Он не был больше «обитателем идеального мира», как говорил о нем когда-то Жозеф; от прошлого ничего не осталось: все было испепелено. Его идеализм, юношеская восторженность, наивные надежды исчезли. Он стал трезв, сух, расчетлив, практичен; он больше никому и ничему не верил на слово; он стал подозрителен, недоверчив к людям. За год до трагического финала, в июле 1792 года, он уже писал Люсьену из Парижа: «Ты знаешь историю Аяччо? В Париже она совершенно та же; разве только что люди еще мельче, еще злее, еще больше клеветников и подлецов».

Он пересматривал свое отношение к учителям. В том же 1792 году он еще раз перечел и сделал пространные выписки из трактата о неравенстве Жан-Жака Руссо, сопровождая их почти повсеместно короткой ремаркой: «Я в это не верю», «Я так не думаю». По-видимому, целью возвращения к сочинениям Руссо было желание подчеркнуть свое несогласие с тем, кого он еще недавно называл своим первым учителем[96].

Этот молодой человек к двадцати четырем годам прошел через жестокое душевное потрясение; он во многом разочаровался, он готов был ко всему относиться с сомнением. И все-таки в нем не было ничего от Гамлета, ничего от Вертера, если можно ставить рядом имена этих во многом разных литературных героев. Это значит, что ему в равной мере были чужды и разъедающий волю принца датского червь внутренних сомнений, и пассивная меланхоличность юного героя Гёте.

Человек сильного характера, он не согнулся от полученных ударов, не стал слабее, мягче, податливее. Напротив, его воля закалилась на сильном огне выпавших на его долю испытаний. Капитан Бонапарт, бежавший от своих преследователей во Францию, в 1793 году был уже во многом не похож на полного радужных надежд младшего лейтенанта 1789 года, торопившегося скорее вдохнуть горячий ветер родного острова.

Конечно, было бы неправильным видеть в трагическом развитии отношений между Бонапартом и Паоли, во всем ходе корсиканской драмы только фатальные последствия взаимного непонимания двух людей, печальный результат каких-то личных коллизий.

В драме на Корсике и в ее исходе была своя закономерность. Столкновение Бонапарта и Паоли, даже принимая во внимание все личное, было прежде всего столкновением двух политических линий. В том неумолимом межевании — за или против революции, которое сама жизнь проводила в 1792–1793 годах, для Бонапарта не было колебаний. Всей своей предшествующей жизнью он был подведен к революции; он был ее сыном, и он не мог от этого отступить. И когда Паоли, Поццо ди Борго повернули против революции, конфликт, столкновение стали неизбежны.

В этом смысле Бонапарту в испытанном им поражении не в чем было себя упрекнуть. Проигрыш не был следствием личных ошибок или ошибочной политической линии. Она не могла быть иной: в условиях, сложившихся на острове, она не могла кончиться иначе как только поражением.

Бонапарт вышел из этих потрясений не сломленным, а еще более закаленным. И, сражаясь как солдат в рядах армии революции, он воспринимал ее главные уроки — ее действенность, непреклонность в достижении цели.

***

Летом 1793 года Республика переживала критические дни. Народное восстание 31 мая —2 июня сбросило власть Жиронды, скатывавшейся к контрреволюции. Но армии интервентов на всех фронтах перешли в наступление. Внутренняя контрреволюция смыкалась с внешней. Роялисты, фельяны, жирондисты объединялись для свержения якобинской власти. Паоли передал Корсику англичанам, англичане овладели также Тулоном. 13 июля был убит Марат. Накануне был убит также вождь лионских якобинцев Шалье, немного раньше — Лепелетье де Сен Фаржо. Контрреволюция стала на путь террора.

В часы смертельной опасности якобинцы обнаружили непреклонную решимость противодействовать врагам. «Для того чтобы создать и упрочить среди нас демократию, чтобы прийти к мирному господству конституционных законов, — говорил Робеспьер, — надо довести до конца войну свободы против тирании и пройти с честью сквозь бури революции»[97]. «Война свободы против тирании» — в этом и было существо якобинской революционно-демократической диктатуры и всей проводимой ею политики.

Вся Европа — Англия, Пруссия, Австрия, Голландия, Испания, германские и итальянские государства, — сплотившись в могущественную контрреволюционную коалицию, шла походом на революционную Францию.

Республика подняла брошенную ей перчатку, она приняла вызов. Она ответила ударом на удар. Требование беспощадной войны насмерть с внешними и внутренними врагами заставило якобинцев после утверждения самой демократической конституции установить революционно-демократическую диктатуру. То была новая, еще не известная истории власть. Ее суть была превосходно определена Робеспьером. «Теория революционного правления, — говорил он 25 декабря 1793 года, — так же нова, как и революция, создавшая этот порядок правления… Революционное правление опирается в своих действиях на священнейший закон общественного спасения и на самое бесспорное из всех оснований — необходимость»[98].

В эти переломные дни, 13 июня 1793 года, капитан Буонапарте, бежавший с Корсики, преследуемый паолистами, высадился в Тулоне. Семья временно остановилась в деревне Ла-Валлет, возле Тулона; оттуда она перебралась вскоре в Марсель, а Бонапарт направился в Ниццу, где были расположены части 4-го артиллерийского полка, в котором он служил.

В Ницце судьба свела его с генералом Жаном дю Тейлем, младшим братом дю Тейля, отметившего в свое время дарования Бонапарта в Оксонне. Жан дю Тейль слышал от брата о молодом способном офицере; он помог ему восстановиться в полку после длительного отсутствия, доверил командование береговой батареей, затем дал ответственное поручение в Авиньон.

Не всё в биографии Бонапарта лета и осени 1793 года полностью выяснено. Все же основные факты известны. Получив назначение в Авиньон, Бонапарт не смог туда доехать, так как город оказался во власти мятежников.