Дневник тайных пророчеств - Евгения Грановская

– И что ты узнал? – нетерпеливо спросил дьякон.

– В табаке присутствуют посторонние компоненты. Но ничего толкового я тебе сказать не могу. Ясно одно: кто-то подсыпал в нюхательный табак какую-то гадость.

– Это порошок?

– Да. Но в его структуре нет никаких необычных составляющих. Похожим составом обладают некоторые современные снотворные вещества. За исключением нескольких алкалоидов, аналогов которым я в местной российской флоре найти не смогу.

– Это значит…

– Это значит, что в составе этой дряни есть фрагменты сушеных трав, которые не растут в России. Не берусь утверждать точно, но мне кажется, что родина твоего загадочного порошка – Африка или Юго-Восточная Азия.

– Ясно, – кивнул Андрей. – Спасибо тебе.

– Подожди, – перебил дьякона химик. – Не знаю, как тебе сказать… В общем, мне приходилось слышать о подобных составах. Не считай меня выдумщиком или идиотом, но их применяют в своих ритуалах африканские колдуны.

Отец Андрей покосился на Женю и облизнул пересохшие губы.

– Они ядовиты? – спросил он.

– Все зависит от дозы, – ответил химик. – Но на всякий случай держись от этой дряни подальше и не вздумай ее нюхать. Если же все-таки придется, то… Опять же не для посторонних ушей. Короче, если все-таки понюхаешь или попробуешь на вкус – прибегни к противоядию.

– Что за противоядие? – осведомился отец Андрей.

Химик хмыкнул.

– Ты будешь смеяться, но это простая русская водка.

– Ты серьезно?

– Абсолютно. Помнишь прапора Тихомирова? Он еще гонял тебя на полосе препятствий.

– Ну? – мрачно буркнул дьякон.

– Так вот, когда он проходил службу в Африке, ему приходилось сталкиваться с чем-то подобным. Он тогда неделю провалялся в госпитале и уже приготовился склеить ласты, но напоследок решил выпить с ребятами. Короче, напился как свинья. А на следующее утро проснулся здоровым. За исключением сильнейшего похмелья, конечно. Так что учти.

– Учту, – пообещал отец Андрей. – Спасибо за помощь!

– Обращайся! – весело ответил химик и положил трубку.

Дьякон убрал телефон в карман и посмотрел на Женю.

– Что? – быстро спросила она.

Отец Андрей нахмурился и тихо произнес:

– Судя по всему, генетика Абрикосова отравили, подмешав в его нюхательный табак какой-то порошок. Мой приятель-химик утверждает, что родина этого порошка – Африка.

Вечером того же дня отец Андрей уютно устроился в кресле и положил на колени книгу под странным названием: «Звезда и смерть Николая Гумилева». Читал дьякон неторопливо, попыхивая сигаретой и время от времени отхлебывая из широкого стакана красное вино.

Взгляд его скользил по строчкам, а воображение рисовало невысокого блондина с раскосыми глазами. Стройного, по-военному подтянутого. Человека, который положил себе за правило никогда и никого не бояться. Человека, который охотился на львов в Африке и получил за храбрость два Георгиевских креста на полях Первой мировой войны.

Отец Андрей представил, как этот блондин сидит в кресле так же, как он сейчас, и в пальцах у него так же дымится сигарета. В бокале, стоящем на зеленом сукне стола, должно быть, мерцает всеми оттенками красного сладко-горький вермут. А перо, поскрипывая, выводит на бумаге:

«Я должен был отправиться в порт Джибути в Баб-эль-Мандебском проливе, оттуда по железной дороге к Харрару, потом, составив караван, захватить возможно больший район исследования: делать снимки, собирать этнографические коллекции, записывать песни и легенды.

Я собирал без стеснения, останавливал прохожих, чтобы осмотреть надетые на них вещи, без спроса входил в дома и пересматривал утварь, терял голову, стараясь добиться сведений о назначении какого-нибудь предмета у не понимавших, к чему все это, харраритов…»

Тут Гумилев, должно быть, сделал паузу, чтобы отхлебнуть вермута, облизнул губы, потер пальцем пятнышко от пролившегося вермута на сукне стола, затем снова взялся за перо и неторопливо продолжил:

«Надо мной насмехались, когда я покупал старую одежду. Одна торговка прокляла, когда я вздумал ее сфотографировать… некоторые отказывались продать мне то, что я просил, думая, что это нужно мне для колдовства.

Для того чтобы достать священный здесь предмет – чалму, которую носят харрариты, бывавшие в Мекке, мне пришлось целый день кормить листьями ката (наркотического средства, употребляемого мусульманами) ее обладателя, одного старого полоумного шейха.

Эта охота за вещами увлекательна чрезвычайно: перед глазами мало-помалу встает картина жизни целого народа, и все растет нетерпенье увидеть ее больше и больше… В общем, я приобрел штук семьдесят чисто харраритских вещей, избегая покупать арабские или абиссинские…»

Допив вино, отец Андрей закрыл книгу и глянул на обложку.

О. Н. Вершинин. «Звезда и смерть Николая Гумилева».

Задумавшись на секунду, дьякон быстро пролистал книгу и нашел телефон издательства.

– Иду-иду!

Графолог Громов быстро прошел по коридору и глянул в дверной глазок. Звонок звонил не переставая.

– Кто ж там такой нетерпеливый? – проворчал графолог и машинально поворачивая ручку замка.

– Кто там? – крикнул он.

– Я от дьякона Берсенева, – пробасил из-за двери незнакомый голос.

Графолог распахнул дверь:

– А, от Андрюши! Входите! – Но тут же осекся, осознав, какое странное существо стоит перед ним.

Это был высокий, широкоплечий мужчина, бородатый и волосатый, как байкер, однако в дорогом кашемировом пальто. Рука верзилы все еще была поднята к электрическому звонку.

– Я уже здесь, так что продолжать звонить необязательно! – пошутил Громов.

Верзила тут же опустил руку и посмотрел на графолога исподлобья.

– Я войду, – не столько спросил, сколько констатировал гость.

– Конечно, входите!

Громов отошел, впуская незнакомца в прихожую. Тот вошел неспешной походкой.

«Каков медведь, – подумал, удивленно глядя на гостя, графолог. – Настоящий гиперборей!»

– Так, значит, вы от Андрея? – спросил он вслух.

– Да, – глухо пробасил гость.

– А почему он сам не зашел?

– Не смог, – так же глухо и монотонно буркнул незнакомец.

– Что ж… Проходите в комнату, а я пока поставлю чай. Вы ведь не откажетесь от чая?

Верзила не ответил. Он окинул взглядом прихожую, затем заглянул в гостиную.

– Кто еще есть? – спросил он вдруг.

– То есть… – озадаченно проговорил Громов. – Вас интересует, один ли я в квартире?

Незнакомец кивнул.

– Вероятно, вы хотите сообщить мне конфиденциальную информацию! – догадался Громов. – Если так, то можете смело говорить! Кроме меня, в квартире никого нет и не будет! Я живу один.

Верзила одобрительно кивнул.

– Проходите в комнату, – снова пригласил графолог. – А я поставлю чай.

Оказавшись на кухне, Иван Иванович быстро набрал номер телефона отца Андрея и приложил трубку к уху. Но трубка ответила ему короткими гудками. Громов набрал номер повторно.

– Давай же, Андрюша… Будь на связи.

Но на этот раз дьякон оказался недоступен.

Графолог сбросил вызов и хотел еще раз повторить попытку, но вдруг сильные пальцы вырвали у него телефон и швырнули об стену.

– Что! – крикнул Иван Иванович, испуганно и изумленно уставившись на гостя. – Что вы себе позволяете?

Он повернулся и бросился в прихожую, но верзила грубо, как щенка, схватил его за шиворот и хорошенько встряхнул. Затем швырнул в кресло и наступил ему тяжелым ботинком на пах.

– Теперь будем говорить, – спокойно, без всякого выражения пророкотал он.

Писатель Вершинин оказался высоким худым человеком с ранней, тщательно зачесанной лысиной и тонким острым носом. Он сидел за круглым столиком книжного кафе, потягивал из бокала коктейль и внимательно разглядывал отца Андрея сквозь мощные стекла очков.

– Мне кажется, что вы несколько преувеличиваете, – сказал он наконец. – Я бы не назвал книгу про Гумилева удачной. Впрочем, на фоне биографий, написанных другими авторами, она, безусловно, шедевр.

– Не слишком-то лестно вы отзываетесь о коллегах, – заметил отец Андрей.

Вершинин слегка прищурился.

– А я никогда не стеснялся называть дурака дураком, – сухо сказал он и раздраженным жестом снова поправил очки. – В наше время издается масса биографических и исторических книг. Но все эти опусы написаны таким ужасным языком, что их не то что читать – в руки брать противно.

– Это правда, – вздохнул отец Андрей. – Но ваша книга не просто грамотно написана, она написана человеком, у которого есть стиль.

Вершинин посмотрел на дьякона острым взглядом, поправил очки и вдруг усмехнулся.

– А вы, я смотрю, мастер говорить комплименты, – сказал он. – Кстати, а почему вы интересуетесь Гумилевым?

Дьякон подумал и пожал плечами: