Любовь с видом на закат - Татьяна Рябинина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ты очень занята? — спросил осторожно.
— Смотря для чего.
— Можешь показать мне гостиницы?
— Эгерс продал вам кота в мешке? — она презрительно приподняла уголок рта.
— Нет, одну видели. Которая на Ваське.
— Ну хорошо, поехали, — подумав, Рита встала и демонстративно подкинула ключи от машины. С вызовом: не застремаешься с тупой блондинкой за рулем?
А мне только того и надо было. Ну нет, не только, конечно, но на данный момент. Во-первых, не хотелось позориться Чип-и-Дейлом, во-вторых, надеялся посмотреть на нее за рулем. Если уж не желает разговаривать через рот, это хороший способ хоть немного узнать ее. Водитель демонстрирует свою натуру самым откровенным образом. Как ведет себя на дороге — такой он и в жизни.
Туарег — уже это удивило. Не самая женская машина. Но ей, пожалуй, подходило. Вела аккуратно и уверенно, хотя немного агрессивно. Однако при этом никому не мешала.
Перед светофором с левым поворотом, где нам надо было прямо, Рита заранее перестроилась в едва ползущий правый ряд.
— А чего не по левому? — невинным тоном спросил я. — Свободно же.
— Да потому что я вот с такими на одном гектаре срать не сяду! — она яростно дернула подбородком, показывая на синюю бэху, которая обогнала всех по левому и нагло вклинилась в наш ряд, даже не включив поворотник. — Ты, небось, так и делаешь, да? Всех нае…ть и пролезть первым.
Я так не делал, но доказывать ничего не стал, только плечами пожал. Мат в женском исполнении не приветствовал, хотя должен был признать, что слово прозвучало очень органично и вполне вписалось в образ и в ситуацию.
* * *
Ближе к офису была гостиница на Петроградке, но Рита повезла меня в другую — в центре, на Стремянной. Этот «концепт-отель» был самым маленьким, всего восемь номеров, да еще и с дурацким названием «Стремянка», больше подходившим для какого-нибудь субкультурного бара.
Ловко втиснувшись между двумя машинами у поребрика, Рита заглушила двигатель. Ни слова не говоря, вышла и направилась к ближайшей подворотне. Я чуть замешкался, отстегивая ремень, закрыл дверь и хотел уже напомнить о сигнализации, но за спиной тут же издевательски пискнуло. Догонять не стал, шел на несколько шагов сзади и пялился на ее обтянутую юбкой задницу. Есть такие фасоны, которые любую попу сделают королевской, но я-то знал, какая она… без юбки. Так и просится в руку.
Мы подошли к маленькому желтому флигелю, разрисованному граффити, но очень качественно. Сам бы я в таком месте вряд ли захотел остановиться, но, судя по загрузке, желающих хватало. Удачное расположение, сравнительно недорого и нестандартно.
В крохотном вестибюле за стойкой сидела девушка лет двадцати в сдвинутой под подбородок маске.
— Здравствуйте, Маргарита Михайловна, — щебетнула она.
— Здравствуйте, Алена, — ледяным тоном ответила Рита, и я понял, что сейчас прольется чья-то кровь.
— Вы знаете, кто это со мной? — вопрос сопровождался небрежным жестом в мою сторону.
— Нет, — Алена посмотрела на меня с интересом.
— Новый совладелец нашей сети, Виктор Петрович Миронов.
— Ой, здравствуйте, — глазки заблестели, заколосилась улыбка.
— А мог быть инспектор Роспотребнадзора, — резко загасила ее Рита. — У вас уже было за это одно предупреждение. Никто не просит сидеть в маске, когда рядом никого нет, — достав телефон, она набрала номер. — Надя, это Эгерс. Отметь, Соловьева из «Стремянки» за июнь без премии… Да, конечно, будет приказ.
Девчонка, вся красная, кусала губы, стараясь не расплакаться. Но жалеть ее особых причин не было. Я бы поступил точно так же.
— Алена, еще один залет будет последним, — закончив разговор, Рита снова повернулась к ней. — За вами не только маска числится. Какие номера свободны? Дайте ключи.
— Третий и восьмой, — Алена сняла с доски два ключа.
— В подвале у нас буфет, — Рита направилась к лестнице, даже не посмотрев, иду ли я за ней. — С восьми до десяти завтрак, в течение дня можно перехватить что-нибудь из вендинга — чай, кофе, снеки.
— Завтрак на восемь номеров? — хмыкнул я, оглядев четыре столика, буфетную стойку и пару автоматов. — А не проще договориться с ближайшим кафе и давать талоны?
— Нам проще, — отрезала Рита. — Гостям нет. Они хотят ходить на завтрак в трениках и в тапочках. А не тащиться в дождь двести метров до кафе, где, как они уверены, невкусно и дорого. Хотя на самом деле все привозят оттуда. По договору. Только гостям об этом знать ни к чему. И, кстати, девяносто процентов брони у нас с завтраком.
Кажется, она завелась не на шутку. Разве что не гудела, как трансформаторная будка. А уж как это завело меня… Так и шел, держа руки в карманах. Ну, может, манера у меня такая — руки в карманах держать.
Мы поднялись обратно на первый этаж, и Рита открыла дверь одного из номеров.
Там было очень даже миленько. Скромно, но уютно. Та гостиница, которую нам с Леной разрешили осмотреть по звонку Эгерса, понравилось мне меньше.
— Это уже после ремонта, — закрыв дверь, Рита снова пошла к лестнице. — Восьмой я оставила таким, какой он был в самом начале. Когда мы открылись. Косметику только навели в прошлом году.
Если первый номер она показала мне с порога, то наверху зашла внутрь и прикрыла за мной дверь. И посмотрела с таким выражением, как будто собиралась разорвать в мелкие клочки.
— Я все здесь делала сама. Как проклятая. Штукатурила, белила, красила, — слова прерывались судорожными вдохами и выдохами, и это напомнило… совсем о другом. — Продали машину, назанимали везде денег, сняли этот сарай. Бомжатник. Мебель покупала на Авито, сантехнику на складах с уценкой. Шторы, б…ь, шила сама из какой-то тряпки. Даже покрывало вот это, — она дернула за угол голубой гобелен, — из дома принесла. Ты не представляешь, какой кусок меня здесь, во всем этом. И вы думаете, мать вашу ё…, я продам вам свою долю?
Ее последняя фраза и взгляд, которым она сопровождалась, была как выстрел из гаубицы прямой наводкой. И попала точно в цель.
Вытащив наконец руки из карманов, я буквально впечатал ее собою в стену, стараясь не думать о том, что за спиной кровать, которую ну очень сильно хотелось использовать по назначению. Но это было бы слишком — вот так, сразу. Поэтому с силой раздвинул ее губы языком, а зубы сами разошлись, впуская меня, — правда, я бы предпочел провернуть эту операцию на полметра
